Толстячок отложил ватку и пузырёк, источавший резкий запах и протянул Павлу руку. Тот не стал скромничать, ухватился за неё, встал. Толстяк оказался значительно сильнее, чем это можно было предположить судя по внешнему виду. Он ещё раз взглянул на Павла и вытащил из выдвижного ящика фляжку, два маленьких серебряных стаканчика, плеснул в них понемногу и протянул один Павлу. Тот опрокинул содержимое стаканчика в рот. Кровь тут же побежала по венам быстрее.

— Как всегда, молодёжь остается молодёжью. Колдуете без раздумий, не спите целыми днями, носитесь как угорелые…

— Не думаю что причина в этом, — Павел смог совладать с собой. Даже голос не дрожал, — это весть об Орешке выбила меня из колеи.

— Да что ж вы, — толстячок улыбнулся по — отечески тепло, — батюшка так и не сказал вам? Орешек вовсе не тюрьма на самом деле. Раньше была таковой, а сейчас это что — то вроде места, где можно немного отсидеться. Бывал я там…Знаете, не задумываясь бы сейчас махнул туда. Порыбачить, воздухом подышать…там хорошо, спокойно.

— Так зачем мне туда, от кого скрываться? Заговор ведь раскрыт.

— Ну разумеется раскрыт. Всё согласно утвержденному Его Величеством плану. Но он ведь Император, а вы излишне смелый молодой дворянин. К тому же, известного происхождения. Разумеется, со временем вы унаследуете место отца, но что б излишней зависти к вам не плодить, мы вас для виду покараем. А потом, когда дворцовое общество преисполнится к вам сочувствия, да видные персоны за вас ходатойствовать начнут — помилуем. Думаю, недельки в три, самое большее в пять уложимся. Так что — прошу подписать сей документик и вот эти бумажки тоже. Тут протоколы допросов.

— Чьих допросов?

— Ну молодой человек, вам действительно пора отдохнуть. Понимаю, наслышан о ваших похождениях на южных рубежах. А как вернулись — так сразу в водоворот, так сказать, дворцовых интриг с головой окунулись. Немудрено и растеряться немного, однако ж, вам следует привыкать к такой жизни. Так что давайте подписывайте показания. Вы там отпираетесь от всего, отказываетесь называть имена и даже — хе — хе, обзываете меня дурными словесами. Вот тут, — пухлый палец ткнул в одно место на исписанном убористым почерком листе.

Князь пробежал глазами и сказал:

— Разумнее будет заменить «держиморда» на «сатрап». Сейчас так не говорят.

— Принимается, — толстяк решительно вымарал указанное слово, — Что — то ещё?

— Нет, на этом всё.

— Ну, тогда пойдёмте, князь?

Павел успел забыть о присутствии бесцветного молодого человека. Даже вздрогнул от неожиданности, услышав его голос. Действительно, пора подлечить расшатанные нервы.

Он встал и пошел к выходу.

Прошло немногим больше двух месяцев, и карета с дверцами, украшенными гербом Плечеевых остановилась у заставы на въезде в Александровскую слободу. Возница, чернобородый мужик в надвинутой на глаза меховой шапке, по которой стекали капли моросящего дождя, проорал:

— Отворяй ворота, гвардия!

Из сторожки высунулся русоволосый молодой гвардеец. Он взглянул на герб и направился к воротам.

— Ничему не учатся, — буркнул Павел, — как были беспечными, так и остались.

— Да будет нудеть, барин, — Дилмурод повернулся к окошку, расположенному у него за спиной. Его специально проделали по просьбе князя. Ехать предстояло в одиночестве, а разговоры с Дилсмуцродом помогал скоротать время.

— Нет, ну он же только мельком взглянул на герб и сразу бросился открывать.

— Он вас в лицо знает. Да и меня, наверное, тоже.

— А вдруг со мной в карете сидит какой злоумышленник?

— Ну, может быть…

Высказать свою догадку у Дилмурода не получилось. Пока один гвардеец отворял ворота, второй подошёл к карете и протянул Павлу конверт, опечатанный сургучом. Вручив конверт, гвардеец отсалютовал копьём и отправился назад.

Павел глянул на печать. Герб Плечеевых. Значит, писал отец. Он погрузился в чтение.

— Ну, чего там пишут? — нетерпеливо спросил Дилмурод, как только они отъехали немного.

Павел отложил письмо.

— Как прибудем домой, меня пригласят на бал. Император даёт бал.

— Ну значит, повеселитесь. В Орешке — то не особо с развлечениями.

— Кто бы говорил. Ты ж каждую ночь в деревню бегал. Только вот к дочке мельника или жене старосты я так и не понял.

— А я к обеим. По очереди.

— Хорош.

Павел думал о содержимом письма. Отец вводил его в курс произошедших в его отсутствие перемен. Практически все воспитанники нелегальной школы, созданной Друбецким, были выловлены и переданы на воспитание в благородные семьи. В какие именно не оглашалось. По официальной версии — для сохранения тайны, но, судя по довольно прозрачным намекам отца. Они будут проведены через процедуру отсечения памяти. Как правило, её проводят в детстве, и среди известных исследователей магии разразилась нешуточное соперничество за право произвести сей ритуал над взрослым человеком. К счастью, отсечению подвергнутся не все, многие с радостью согласились войти в элиту Империи на правах потерянных и впоследствии найденных детей благородных семейств.

Части юных магов — нелегалов удалось сбежать. По крайней мере, от их имени был распространен манифест неких цареборцев, которые объявили себя защитниками простого народа и выдвинули совершенно безумные требования, вроде запрета частной собственности на магию. В случае отказа в исполнении своих хотелок они угрожали начать террор против аристократии.

Кроме того, высший свет Империи потрясла новость: Император своей волей провозгласил княжну Дреубецкую главой семьи, что было совершенно немыслимой дерзостью и повергло в шок почтенных отцов благородных семейств. Однако, любая императорская прихоть по определению носила характер закона, так что на императорском бале княжна, то есть уже княгиня Друбецкая займёт причитающееся её новому положению место. Ну а после бала её ожидает кресло в Сенате.

Кроме всего этого, явно желая поуменьшить количество старцев среди благородного сословия путем нанесения их чувству достоинства неприемлемого ущерба, Император даровал право личного дворянства нескольким купцам. Геральдическая служба как — то очень вовремя обнаружила в их жилах капельку древней колдовской крови. Поговаривали, что у их детей при должном воспитании магический дар будет раскрыт в полную силу. Павел усмехнулся. Будет для дяди Кирилла работа.

В последних строках письма отец написал:

«Я знаю, ты сблизился с Дилмуродом, и я одобряю эту дружбу. Он человек проверенный и ловкий. Ему можно доверять, но, как я тебе уже говорил, доверие должно носить ограниченный характер. Так что на обороте этого листа есть пара слов, предназначенная тебе лично. Будь добр, попроси Дилмурода не подглядывать тебе через плечо. И не посвящай его в подробности дела.

Мы одолели Друбецкого, и его планы по утверждению в Империи режима управления коллегии высшей аристократии сорваны. Планы купеческой старшины по утверждению правления богатейших людей и низведения магов до уровня обслуги интересов золотых мешков так же сорваны — на время.

Пока что власть Императора и верных ему благородных фамилий незыблема. Осталось последнее, и. возможно, самое опасное. Я говорю о тёмных родах. Именно их сила стала одной из основ мощи Империи. Их вполне удовлетворяло то положение которое они занимали — пока перед их глазами был пример обращения с ними за границами Империи. К сожалению, их собратья в чужих землях изничтожены под корень, либо скрываются так глубоко, как только можно. Умы молодёжи тёмных фамилий одолевают мысли о том, что они называют справедливостью. Я же называю это жаждой превосходства. Тебе предстоит разобраться с ними. Думаю, ускользнувшие от нас смутьяны со временем придут к мысли, что союз с темными магами будет полезен для них. После бала начни работать в этом направлении. Тем более, что ты после обнародования неизвестными лицами твоего письма к Императору и новостей о том, как ты отвечал допрашивающим тебя «псам режима» и кратковременному заключению в Орешке, пользуешься репутацией вольнодумца»