— Да.

— Когда он спросит, зачем я тебя оставляла, скажешь, разговор шел о стенгазете к Дню железнодорожника.

— Х-х-хорошо, Лидия Степановна, — глаза Сверчкова заблестели от азарта.

— В таком случае, раз понятно, можешь быть свободен. Жду с докладом завтра с утра.

— Д-до с-свидания, — сказал Сверчков и направился к двери. И в это время подала голос Людмила:

— Лидия Степановна, я можно я тоже с Васей?

— Что? — не поняла я.

— Ну, со Сверчковым поеду в Орехово? Они-то всё осмотрят, а ведь правильно записать — не запишут, а я всё актом красиво оформлю.

— Но вдруг там сторож их гонять будет, они-то убегут, а как ты?

— Да вы что, Лидия Степановна! Я, между прочим, ГТО на серебряный значок сдала! — гордо вскинулась Людмила, — а Сверчков — только на бронзовый. Ещё посмотрим кто быстрее убежит.

— Ладно. Убедила, — улыбнулась я, глядя вслед выскочившей за Сверчковым вдогонку радостной Людмиле.

Эх, молодость.

Пока Людмила бегала по моим поручениям, я решила немного пораскладывать документы по полочкам. Хаос на полу уже изрядно напрягал. Я ухватила из ближайшей стопки увесистую кучку бумаг, сдула с них пыль и жахнула их на стол, где начала сортировать по кучкам помельче. Примерно на третьей кучке взгляд выхватил довольно-таки пухлую папочку. Так-то я бы не обратила на неё внимания, просто завязки развязались и оттуда вывалилось пару отпечатанных страниц, а также несколько абсолютно свежих неиспользованных копирок. У нас в депо «Монорельс» почему-то именно с копирками всегда был жуткий напряг, поэтому раскидываться свалившимся в буквальном смысле богатством я морально не смогла и начала тщательно перебирать листы в этой папке в поисках новых копирок.

И тут мой взгляд наткнулся на какие-то списки. Стало любопытно и я раскрыла один из них. Вчитавшись, ахнула — это были перечни путёвок с названиями санаториев за последние три года. Ни фамилий, ничего, только названия санаториев, названия области или республики, даты.

Очевидно, это те путёвки, которые выделялись нам в депо.

Широкая улыбка расплылась на моём лице. Я тотчас же набрала знакомый номер:

— Здравствуйте, Сима Васильевна! Очень рада вас слышать. Мне нужна небольшая помощь.

— Здравствуй, Лидия. Как обычно. И почему я не удивлена? Ты же звонишь, только тогда, когда тебе что-то нужно от старой больной женщины. Нет бы просто так позвонить. Или зайти, чаю попить. — Проворчала Сима Васильевна, — Ладно, говори, только быстро.

— Сима Васильевна! Если я сейчас продиктую названия санаториев и даты, вы сможете посмотреть фамилии тех людей, которые оформляли у вас санаторно-курортные карты туда. У вас же есть такая информация в картотеке?

— Есть информация, но очень мало времени.

— Может я тогда своего секретаря пришлю? — предложила я.

— Не надо секретаря, сама разберусь. Там много?

— Ну…. штук пятьдесят где-то будет.

— Ого! Так мы до ночи играться будем. Но ладно. Давай диктуй. Только четко и быстро. Записываю.

Примерно через час я оказалась обладателем списка людей, которые в последние годы ездили в санатории и всесоюзные здравницы от депо «Монорельс».

Просмотрев кривые строчки (просто я записывала торопливо, потому неаккуратно), я набрала внутренний номер отдела кадров:

— Таисия Валентиновна, подскажите, пожалуйста, в каких подразделениях работают эти товарищи. Я сейчас продиктую: Хачатур Левонович Авакян, Аркадий Соломонович Кац, Роза Артёмовна Гогуанидзе, Виктор Фазилевич Тарба…

— Извините, Лидия Степановна, у нас эти люди не работают, — прозвучал ответ из трубки.

— Но может быть, они раньше работали?

— Лидия Степановна, я работаю здесь тридцать восемь лет и знаю всех поимённо, — возмутилась трубка, — ещё раз вам повторяю — эти люди никогда у нас, в депо «Монорельс», не работали.

— Да? Ну извините, Таисия Валентиновна, наверное, мне девочки не те списки дали. Спасибо большое, что разъяснили.

Я аккуратно положила трубку на рычаг.

Настроение скакнуло вверх.

Чудесненько. Просто чудо какое-то.

Следующим я набрала номер ОБХСС.

Я положила трубку обратно на рычаг и ухмыльнулась. Разговор с представителем ОБХСС капитально мотивировал на новые свершения. Я смачно, с подвыванием, потянулась и глянула в окно на кучу угля у кочегарки. Итак, что у нас еще на очереди?

Я решила разобраться со всеми.

Начну, пожалуй, с самых мелких карасиков в этом тихом конторском омуте. Расчёт мой был на то, что слухи пойдут по депо «Монорельс» о том, что я встала на тропу войны, и более крупные «рыбы», понимая, что они — следующие на очереди, начнут предпринимать активные действия. А это значит, что у меня будет за что зацепиться.

Мне нужен официальный повод!

Я взглянула на часы — так, время до обеда ещё есть. Пожалуй, схожу-ка я сперва к бабонькам из четвёртого кабинета. Пора разобраться с Лактюшкиной. Слишком уж долго я терпела её выходки, но то, с каким подобострастным видом она капала валерьянку для Герих, стало для меня последней каплей. Я ухмыльнулась — экий каламбурчик вышел, однако.

Ладно, сейчас я устрою Лактюшкиной настоящий каламбур.

«Каламбур, каламбур, каламбурище!» — так, ласково мурлыкая себе под нос, я вышла из своего кабинета прямо на тропу войны.

В кабинете, где обитал приснопамятный бабский коллектив, как всегда было шумно и суетливо. Все бабоньки — Лактюшкина, Базелюк, Жердий и Фуфлыгина толпились вокруг стола Репетун, которая обильно уставила его тюбиками, баночками и флакончиками. Максимова, как обычно, надувшись сычом, сидела за своим столом и украдкой почитывала завёрнутую в газету книгу, судя по тихим вздохам — явно любовный роман. В воздухе витали ароматы духов и безусловно недешевой импортной пудры.

Хм, новинки, значит, подвезли. Вот и чудненько, совмещу приятное с полезным.

Я громко поздоровалась. При моём появлении бабоньки сперва было дёрнулись, но, увидев, что я не проявляю начальственной суровости, а, наоборот, сама взяла в руки ближайший ко мне тюбик с тональным кремом, воспрянули духом и вернулись к осмотру новинок отечественной косметики.

— Лидия Степановна, — радостно защебетала Репетун, — а у нас сегодня «Дзинтерс». Сами видите — выбор какой большой. Правда уже помаду почти всю разобрали, но, если вам что-то понравится, я послезавтра еще принесу.

— Да нет, помаду я не хочу, — поёжилась я, вспомнив жуткие коричневые и фиолетовые тона помад «Дзинтерс», с перламутром, — мне бы лучше, Татьяна Петровна, крем для рук посмотреть. Римма Марковна просила. Очень уж ей тогда ваш «Огуречный» крем понравился.

— «Лимонный», — с некоторым недоумением глядя на меня, сказала Репетун.

— Что? — не поняла я.

— Вы брали для Риммы Марковны «Лимонный», — повторила она.

— Ах да, запамятовала я, — отмахнулась я, удивляясь, что человек помнит о такой ерунде. Даже я забыла, думаю и сама Римма Марковна тоже. А эта, гляди — помнит.

— Вот, посмотрите этот, — она сунула мне в руки цветастый тюбик и добавила, — и вот ещё духи есть… у них тонкий запах, но он стойкий, если на одежду побрызгать, то дня три будет пахнуть.

— Ах, да, Феодосия Васильевна, — взглянула я на Лактюшкину, вертя в руках очередной тюбик, — согласно кадровому резерву у вас же преемники — Галина Митрофановна и Татьяна Петровна, правильно?

— Да, а что? — забеспокоилась Лактюшкина.

— Подготовьте-ка мне их личные дела. А еще нужны обновлённые характеристики. Срок до послезавтра, — мимоходом бросила я и повернулась к Репетун. — Так вы, Татьяна Петровна, считаете, что этот крем для Риммы Марковны тоже хорошо подойдёт, да?

— Лидия Степановна! — не выдержала Лактюшкина, — простите, но зачем вам документы на Жердий и Репетун?

— Кадровые перестановки. Давно пора, — отмахнулась я и понюхала флакончик духов, — нет, Татьяна Петровна, мне эти не нравятся. Слишком уж сладкие.