Судя по тому, как вытаращилась на меня Лида, эта новость застала её врасплох.

— Я? Замужем?

— Да. Когда я попала в это тело, ты была замужем за Валерой. Поэтому ты Лида Горшкова.

— Ты что развелась с ним? — спросила вдруг Лида.

— Да.

— Почему?

— А ты его видела? — усмехнулась я, — напыщенный эгоистический павиан. Зачем нам такой муж? Если надо — получше найдём.

Это моё рассуждение привело толстуху в восторг. Она засмеялась и аж в ладоши захлопала:

— Найдём получше!

— Конечно, — убедительно сказала я. Мне так хотелось её приободрить. — Мы тебе найдём самого лучшего мужа.

— Но я… — толстуха неуверенно показала на себя.

— Это не страшно, — постаралась успокоить её я. — Сама же говоришь, что разнесло тебя от уколов и таблеток. А без них ты обратно в форму вернёшься. Это тело тоже было жирноватым. Но ничего, я его переделала, как нравится мне. Ещё не до конца, но уже результат есть. И с тобой также поступим. Через пару месяцев станешь конфеткой.

— Конфеткой… — с улыбкой повторила Лида и сунула последнюю конфету в рот.

Блин, а я и не заметила, что она за двадцать минут умяла почти килограмм конфет, если не больше! Да уж, процесс перевоплощения явно будет труднее, чем мне казалось. Но ничего, я и не такие задачки решала!

— Лида, — сказала я. — А что ты помнишь из своей прошлой жизни?

— Родителей, — неуверенно ответила Лида. — Но смутно. Словно во сне.

— А сестру?

— И сестру помню…

— А жениха?

— Жениха?

— Ну да, Витю. Из-за которого ты первый раз сюда попала, — попыталась объяснить я так, чтобы не травмировать её опять.

— Витюшу помню, — застенчиво улыбнулась Лида.

— Ты его так сильно любила? — спросила я.

— Почему любила? — брови толстухи взметнулись вверх, — я его и сейчас люблю.

И я решила, что Витя обязательно станет мужем бывшей Лиды, а ныне Веры Борейкиной. Во всяком случае я хоть так попытаюсь компенсировать этой бедной девушке её трагедию. Приложу все усилия. Витя должен сполна расплатиться за свой кобеляж между сёстрами. А Лариску мне было не жалко.

На обед я не осталась, решила смотаться в депо «Монорельс», раз Иван Аркадьевич хотел поговорить. Тем более как раз в ту сторону ехал завхоз из нашей больницы и по протекции Тамары Васильевны, с которой я задружилась, меня взяли подвезти.

Уже буквально через двадцать минут я влетела в приёмную. За столом никого не было. Аллочка ушла на обед.

На всякий случай я постучалась в кабинет, вдруг Иван Аркадьевич не ушел или уже вернулся. Но было заперто.

Немного разочарованная я развернулась к выходу из приёмной. Схожу сейчас пообедаю, раз так вышло, а потом вернусь сюда опять.

Я уже выходила из кабинета, как почти в дверях столкнулась с Альбертиком.

— Лидия Степановна? — удивился он, — а вы что здесь делаете?

— Здравствуйте, Альберт Давидович, — изобразила радость от встречи я, — да вот к Ивану Аркадьевичу пришла, а он на обед очевидно ушел.

— Вообще-то Иван Аркадьевич уехал, — улыбнулся Альбертик и его улыбка мне сильно не понравилась.

— В Главуправление? — зачем-то уточнила я.

— Нет. В Москву, — улыбка Альбертика стала ещё более мерзкой, — на переподготовку его отправили. В Высшую партийную школу.

— Надолго? — улыбка невольно сползла с моего лица.

— На полгода, — ещё больше расцвёл Альбертик, — так что исполнять обязанности директора теперь буду я.

— И да, у вас осталось всего полчаса на обеденный перерыв, — Альбертик демонстративно взглянул на часы, — а затем я жду вас у себя с докладом по подготовке плана мероприятий для метрологов на первую декаду.

— Но Альберт Давидович, я после обеда не могу, — растерянно сказала я, — я же прохожу сейчас медосмотр. Меня Иван Аркадьевич на три дня отпустил.

— Иван Аркадьевич теперь в Москве, — опять мерзко улыбнулся Альбертик, — ещё раз повторю, через полчаса я жду вас с докладом. И давайте уже прекращать весь этот балаган. Я не Иван Аркадьевич и терпеть ваши капризы не намерен.

От такого пассажа буром я даже не нашлась, что и сказать.

— Ой, чуть не забыл, — насмешливо окликнул меня Альбертик, когда я развернулась уходить, — те разработки по изменению ГОСТа на спецодежду, о которых на собрании вы так красиво всем пели…

— Что?

— Завтра до конца дня все эти материалы должны быть у меня, — гнусная улыбка Альбертика стала ещё шире, — В полном объеме. С доказательствами и отчетами от экспериментируемых подразделений. Послезавтра у меня доклад в Главке, как раз заодно и представлю. Полагаю, в этом есть рациональное зерно и старшие товарищи «сверху» мои предложения оценят.

— Но это же мои разработки, — я прям почувствовала, как моё лицо вытянулось. — И я сама…

— Товарищ Горшкова, — не дав договорить, отрезал Альбертик, — пора уже оставить эти свои мещанские привычки и мелко-буржуазный карьеризм! Одну ведь общую работу делаем! На благо великой Советской страны!

Весело посвистывая, он вошел в кабинет Ивана Аркадьевича, оставив меня в глубокой задумчивости.

Издевательски хлопнула дверь кабинета. Я вышла из приёмной в коридор и растерянно уставилась в окно. Возле кочегарки рабочие устроили перекур. Они беззаботно смеялись и шутили. Мимо них прошли две девушки в синих спецхалатах. Явно из бригады маляров-штукатуров. Один из рабочих, молодой парень в кепке, что-то весело им крикнул. За двойными стёклами было не слышно. Девушки рассмеялись и хором ответили. Судя по растерянному виду парня, ответили, как надо. Внутренний дворик накрыл развесёлый хохот мужиков.

Я стояла и смотрела на этих людей. Как же у них всё просто и понятно. Есть работа. Есть дом. Есть семья, друзья, товарищи и система взаимоотношений. Они знают, что после школы советское государство предоставит им на выбор — учиться дальше, в ПТУ, техникуме или институте, или пойти сразу работать. Независимо от того, какой путь они выбрали, государство обязательно обеспечит их и работой, и жильём. Их дети будут ходить в детские сады, школы, Дома пионеров. Летом — в пионерские лагеря. Родителям будут предоставляться путёвки в санатории и здравницы. И всё это — бесплатно. Главное — живи в этой системе. Просто живи, работай и радуйся. И всё.

У меня же почему-то так не получалось. Вот и сейчас, только-только вроде всё наладилось, осталось всего пару штрихов (получить права и доучиться в институте) и можно спокойно жить и работать, не заморачиваясь больше ничем глобальным. Но нет же. Теперь появилась новая проблема в лице Альбертика.

Вот чего он ко мне прицепился? Врага во мне, блин, нашёл. Не пойму. Поначалу он же вполне нормально ко мне относился. Еще в те дни, когда я от Горшкова ушла. А затем его словно подменили. В чём причина такой ненависти? Может в том, что Иван Аркадьевич меня приблизил и помог в карьере? Но это же такая мелочь по сравнению с тем, как он тащит за собой Альбертика.

Где же я ему дорогу перешла?

Внезапно внутри меня вспыхнула такая злость, что аж в глазах потемнело, и я сжала кулаки так, что ногти больно впились в ладони.

А вот хрен тебе, Альбертик, а не мои разработки! Крепостное право давно уже отменили! И не тебе менять историю! И, тем более, мою жизнь!

Я грустно улыбнулась этим мыслям и пошла на обед.

В столовой вкусно пахло котлетами и было шумно. Две бригады наладчиков, которые явно припозднились со смены, долго выбирали, что взять. Они о чем-то горячо спорили с дородной поварихой в белом накрахмаленном колпаке, и очередь почти не двигалась. Я терпеливо стояла. Минуты тикали.

Наконец, другая повариха, ещё толще первой, выкатила тележку с раскалёнными противнями, пахнущими жареной рыбой. Мужики оживлённо нагрузили свои подносы и ушли рассаживаться за столики. Я выбрала рассольник по-ленинградски, котлету по-киевски, вишнёвый компот и салат из огурцов. Расплачиваясь в кассе, мельком взглянула на часы. Время обеда истекло, и сейчас я уже минут пять как должна делать доклад Альбертику.