Он полностью игнорирует это и поворачивается к кому-то, кто сейчас стоит позади него, вне моего поля зрения. "Найди этого гребаного снайпера".

Он бросает на меня быстрый взгляд и опускает ладонь на крышу машины. В долю секунды машина подается вперед, и я прижимаюсь к спинке сиденья, впервые ощущая, каково это — вылететь в космос.

"Вы поступили неразумно, босс", — говорит Нино. "Стоять два часа, ждать девушку там, где тебя может увидеть любой. И в середине дня. Этого следовало ожидать".

"Ты нашел стрелка?" спрашиваю я.

"Это заняло у нас почти всю ночь, но да. Просто наемный убийца". Он смотрит на выпуклость повязки под моим рукавом. "И не очень хороший".

"Он сказал, кто его нанял?"

"Стефано хорошенько его обработал, но он продолжал говорить, что не знает, кто его нанял. Это могла быть Нера Леоне?"

"Это не она", — говорю я. Жена бостонского дона — отличная интриганка, но она выполняет свои обещания". "Где держите стрелка?"

"На старой конспиративной квартире".

"Я приеду позже. А что с девушкой?"

"Сегодня утром она, как обычно, вышла на работу. За ней постоянно следят два человека, но пока ничего подозрительного не произошло. Не думаю, что кто-то, кроме киллера, видел ее с вами. Она в безопасности". Он пристально смотрит на меня. "Если ты будешь держаться на расстоянии".

Он прав. Но проблема в том, что я не хочу держать дистанцию.

* * *

У меня уходит два часа на то, чтобы обсудить с Артуро, моим младшим боссом, последние новости о поставках наркотиков. Оперативную часть наркобизнеса я оставляю ему, поэтому, если все работает как надо, ему достаточно вводить меня в курс дела раз в неделю. Следующий час я провожу с Козимо, Рокко и Джанкарло — капо, отвечающими за наш строительный отдел. Они отчитываются передо мной ежедневно. Когда я отправляюсь на конспиративную квартиру, уже спустились сумерки.

Через час я сворачиваю на грунтовую дорогу, скрытую от посторонних глаз зарослями деревьев, и иду по тропинке вниз. Вскоре я доезжаю до ржавых ворот и четыре раза мигаю фарами. Мужчина в черной одежде выходит из-за дерева, отпирает ворота и тянет их на себя.

"Стефано еще здесь?" спрашиваю я, когда он подходит к окну со стороны водителя.

"Да, босс". Он кивает. "Как рука?"

"Просто царапина", — говорю я и проезжаю дальше по тропинке, мимо зарослей кустов, которые подметают бок машины. Впереди виднеется шаткий дом, и я паркуюсь на гравии перед входом.

Когда я вхожу в убежище, я вижу Стефано, сидящего в кресле, одетого только в черные брюки от костюма. Его грудь обнажена и блестит от пота и крови, большая часть которой, похоже, высохла до темно-коричневого цвета. Напротив него, привязанный к деревянному стулу, сидит мужчина лет сорока. Он еще жив, но Стефано, похоже, довел его до края.

"Немного увлекся, Стефано?" спрашиваю я.

"Босс". Он спрыгивает с кресла и встает рядом с нашим несчастным гостем. "Извините. Я слышал, что он стрелял в вас, поэтому я немного был с ним грубее, чем обычно".

Иногда мои мужчины похожи на церковный хор старых девиц. Они любят посплетничать между собой. Мне плевать, пока они держат информацию в нужных кругах. Они знают, что лучше не допускать распространения новостей — личных или деловых, если не хотят закончить, как Октавио.

Я подхожу к освободившемуся креслу Стефано, сажусь и смотрю на стрелка. Он в сознании, но не реагирует. Так бывает, когда перебарщиваешь с избиением: в конце концов наступает оцепенение и диссоциация, и остается комок пульсирующей, инертной плоти. Стефано должен был сменить тактику несколько часов назад, если он хочет результатов. Но он молод. Он научится.

Когда я возглавил нью-йоркскую семью, я изменил принцип работы. Я делегировал большую часть оперативной работы — то, что не требует моего личного участия — Артуро и капо. Таким образом, за мной осталось только принятие решений на высоком уровне в плане общего надзора за бизнесом. Однако я внимательно следил за делами семьи, включая работу с ворами, стукачами и внешними угрозами.

"Отруби ему руку", — говорю я Стефано.

Мужчина начинает говорить в тот момент, когда через две минуты пила прокусывает кожу на его запястье.

"Ирландцы!" — кричит он. "Это были ирландцы".

"Кто именно?" спрашиваю я.

"Патрик Фицджеральд".

Я откидываюсь в кресле и смотрю на заключенного. В этом нет ничего нового, кто-то всегда пытается меня убить, но ирландцы становятся серьезной проблемой. Когда они напали на Братву в Чикаго четыре года назад, их попытка закончилась смертью половины их собственных людей, включая лидера. Похоже, теперь они нацелились на мой город. С ними нужно будет разобраться, и быстро.

"Ты сказал ирландцам, что я встречаюсь с женщиной?" спрашиваю я.

Стрелок смотрит на меня, потом быстро качает головой. Я киваю Стефано. Он берет нож и вонзает его в бок мужчины, надеясь избежать жизненно важных органов. Заключенный кричит.

"Я. Я возможно упомянул ее", — говорит он между хныканьем.

"Ты дал им ее описание?"

"Да".

Я закрываю глаза. Если ирландцы подумают, что между нами что-то есть, они могут прийти за Милен. "Что еще?"

"Я сказал им, что она работает в больнице".

Я открываю глаза и смотрю на отслаивающиеся обои позади него. Меня ошеломляет не то, что он передал информацию, а тревога, которая нарастает изнутри. Когда я думаю о том, как легко пуля этого человека могла зацепить Милен, это перерастает в ярость. Этот ублюдок упустил ее, но следующий может и не упустить. Несколько минут я смотрю на стену, стараясь, чтобы мои черты лица не выдавали моего внутреннего смятения.

Незнакомые эмоции захлестывают меня. Я чувствую себя как моряк, попавший в бушующее море. Я позволяю чувствам захлестнуть меня, вбирая их в себя. Желание уничтожить поднимается во мне, как прилив. Это гнев. Ярость. Неумолимый водоворот.

Я встаю, подхожу к пленнику и беру нож из рук Стефано. Приставив лезвие к шее снайпера, я наношу сильный удар, перерезая ему горло от уха до уха.

* * *

Покинув убежище, я сажусь в машину и, достав телефон, включаю запись с камеры наблюдения в доме Милен. Кот висит на полуразбитой занавеске, очевидно, гоняясь за каким-то жуком. Милен там нет. В груди нарастает тревога.

Я звоню Альдо. "Где она?"

"Все еще на работе. Я припарковался перед больницей, дам знать, как только она отправится домой".

"Не упускай ее из виду". Я прервал звонок и уставился вдаль. Не знаю точно, как долго. В конце концов, я снова беру трубку и звоню Луке Росси, дону семьи Чикаго.

"Мистер Росси. У нас может возникнуть проблема".

"Что-то относительно последнего строительного проекта?" — спрашивает он.

"Нет. Это личное дело", — говорю я и откидываюсь в кресле. "Здесь есть что-то ваше. Что-то, что не должно было быть в моем городе, мистер Росси. ."

"Повтори еще раз". Пиппа опускает свою сумочку и смотрит на меня.

"Кто-то стрелял в нас". Я беру бутылку воды из шкафчика и делаю глоток.

"Средь бела дня? Ты позвонила в полицию? И почему ты так…спокойна?"

Это не первое мое родео, но Пиппе не обязательно это знать. "Мой таинственный незнакомец посадил меня в машину своего друга и уехал. Я не могу сказать, что произошло потом. Водитель высадил меня и уехал".