– Карл Вольф из Саксонии.

– Ну что ж, Карл, пойдем к берегу. Я проведу тебя через наши форпосты.

– Эх, не сносить парню головы! – пробормотал бородатый, плотнее закутываясь в плащ.

– Задание тебе ясно? – спросил лейтенант, стоя с Каспером на берегу Льши. – Только торопись, пока не рассвело! Тебе ведь придется идти в рост, ползком не годится: так крепость льда не проверишь! – Каспер молчал, и, чтобы подбодрить его, лейтенант напомнил: – Тройной оклад! Это не шутки! Авось тебя не подстрелят. Если доберешься до того берега, постарайся незаметно обойти замок с восточной стороны, откуда мы неожиданно для поляков начнем штурм. Есть сведения, что там не выставлена охрана. Проверь и это. Если господь бог поможет и ты вернешься, доложишь мне. Я лейтенант Розен.

– Слушаю, господин лейтенант!

– Ну, с богом! Валяй, лазутчик!

Осторожно, крадучись, выглянул Каспер из-за прибрежных кустов. Лейтенант был уже далеко.

В рост перебираться по льду через Лыню лазутчик и не собирался. Он полз долго, слабый лед поддавался под ним и потрескивал, и это наполняло сердце Каспера радостью: по льду кшижакам легче всего было бы перейти Лыню…

– Нет, это вам не удастся, проклятые! – бормотал он сквозь зубы.

Касперу казалось, что прошла целая вечность, когда он, изнемогая от усталости, достиг противоположного берега.

Впереди смутно темнела громада замка. Забывая о предосторожности, о том, что на нем одежда ландскнехта, Каспер бросился вперед.

– Стой! Кто идет? – услышал он окрик по-польски.

– Не стреляйте! Не стреляйте! Я свой! К пану Копернику! – закричал Каспер.

– Стой, говорят тебе, пся крев! Руки вверх!

Каспер остановился и поднял руки. Из мрака вынырнули два дюжих молодца и в одно мгновение скрутили ему руки за спину.

– А, лайдак, попался!

Один из сопровождавших Каспера ополченцев бешено заколотил в ворота замка.

– Кто стучит? – донеслось из-за ворот. – Пароль!

– Черт, холера тяжкая с этими паролями! «Святой Себастьян!»

– Что принес?

– «Кровавые стрелы из тела своего», пся вера, открывай!

– Открываю. Входите!.. Кого это вы?

– Лайдака с того берега!

– В подвал его!

– Послушайте, братцы, – молил Каспер, – у меня важное и срочное донесение к пану наместнику. Доложите ему обо мне!

– Врешь! – закричал один из стражей и крепко стукнул Каспера древком алебарды в спину.

– А может, правда, доложить хоть бурграву? – в раздумье сказал второй.

Каспера втолкнули в сырой и холодный подвал. Дверь с грохотом захлопнулась. Звякнули засовы.

– Только бы они доложили, только бы доложили!.. – шептал Каспер, как молитву.

Прошло с полчаса. Никто не являлся. Прошел, как видно, еще час. В малую отдушину под сводами подвала стал просачиваться слабый серенький свет. Ночь была на исходе.

Пробираясь вдоль стены, Каспер наконец очутился у двери.

Натужившись изо всех сил, он попытался высвободить замлевшие, скрученные за спиной руки. Какое счастье! На совесть затянутый ремень чуть ослабел. Дрожа от радости, Каспер высвободил одну руку, потом другую. Потом, стиснув от боли зубы, принялся изо всех сил колотить распухшими кулаками в дверь.

Снова никого! Каспер в отчаянии прислонился к сырой стене.

«Нет, холера тяжкая, достучаться необходимо!»

Ему казалось, что весь замок сотрясается от стука, но снаружи, очевидно, его никто не слышал. И вдруг, когда Каспер из последних сил, точно на приступ, кинулся с разбитыми в кровь кулаками к двери, где-то рядом зазвенели ключи. Взвизгнули засовы. Дверь распахнулась.

Перед Каспером, держа в руке зажженный фонарь, стоял старый, сейчас еще более постаревший, слуга Коперника.

– Войцех! – закричал узник. – Войцех!

– А ты кто же? – спросил Войцех, поднося к самому его лицу фонарь. – Откуда ты знаешь, немец, как меня зовут?

– Войцех, присмотрись хорошенько, неужели меня нельзя узнать? – жалобно сказал Каспер.

– Ты не хитри, немец, – сказал старый слуга строго, – а то мы на тебя управу найдем!

– Войцех, это я, Каспер Бернат… Помнишь, студент… – услышал старый слуга в ответ.

Фонарь выпал из его рук и покатился по кирпичному полу подвала.

– Езус-Мария, это ты, Каспер?! Голубчик наш рыжий! Воскрес ты, что ли?!

Ноги Каспера подгибались, перед глазами стоял красный туман.

– Веди меня к отцу Миколаю! Немедленно! – пробормотал он, чувствуя, что еще минута – и он потеряет сознание.

Три или четыре раза пришлось Войцеху останавливаться, чтобы дать Касперу передохнуть, пока они добирались до вышки… Уже у самой двери, выходящей на винтовую лестницу, старый слуга подхватил его под мышки и, как ребенка, потащил наверх.

– Ты только ноги переставляй по ступенькам, – сказал он заботливо.

Вот наконец и вышка. Над головой – серое предутреннее небо. Редкие звезды то выплывали из-за проходящих облаков, то снова скрывались. На низкой скамье сидел человек в темной одежде. На полу рядом стоял фонарь. Поодаль, на скамье, Каспер разглядел тетради, циркульные измерители, свернутую в рулоны бумагу. А вот он – в самом углу вышки – трикетрум.

– Пан доктор! – окликнул Войцех человека в темной одежде.

Сердце Каспера застучало и замерло. Он закрыл глаза. Ничего не было: ни мучительных лет рабства, ни той страшной минуты, когда бабка София сняла с лица его повязки. Только вчера Учитель дал ему задание – измерить угол звезды или проверить расчеты… И вот, выполнив задачу, он поднялся наверх. Вышка Ольштына очень походила на лидзбарскую вышку, с которой Каспер когда-то чуть не свалился вниз… Только сейчас астрономические приборы были безжалостно отодвинуты в сторону.

Каспер вдруг осознал, до чего молниеносна человеческая мысль: как много он уже успел передумать, а Учитель только сейчас, не оборачиваясь, откликнулся на голос Войцеха:

– Это ты, Войцех?

– Я, пан доктор.

– Войцех, полчаса назад ко мне поднимался бурграв… У заставы ополченцы наши задержали какого-то человека с той стороны. Пригляди, чтобы дали ему поесть. Только руки пускай ему снова завяжут!

– Пане доктор, пане доктор, – начал было Войцех и вдруг, подтолкнув Каспера к наместнику, вышел.

Коперник обернулся на стук двери и невольно вздрогнул, увидев человека в желто-красной одежде.

– Кто вы? Что вам надо?

– Учитель… Пане доктор… Отец Миколай, это ведь я, Каспер Бернат… Не узнаете меня?

– Езус-Мария! Каспер! Жив? Ступай же, ступай ко мне!

И Коперник сжал изнемогающего от усталости и волнения Каспера в своих объятиях.

Коперник велел Касперу ложиться и спать спокойно, пока его не поднимут, но тому навряд ли удалось в эту ночь заснуть больше чем на полчаса.

Едва он смыкал веки, как раздавались тяжелые, гулкие залпы. Стены замка сотрясались, в окнах дребезжали стекла.

Каспер вскакивал со скамьи и выглядывал в окно. По замковым стенам бежали воины, туманное предрассветное небо поминутно озарялось багровыми вспышками.

Выходить из комнаты Каспер не решался – рядом, в своем маленьком кабинете, спал отец Миколай, а Войцех шепнул гостю, что пан доктор вот уже который день не отдыхает как следует.

Дверь открылась.

– Пане Каспер, вот я принес вам еду, – окликнул его старый слуга.

– Тише, – отозвался Каспер, – отец Миколай еще не встал!

– Какое там! – махнул рукою Войцех. – Он, как только вас уложил, сам отправился на стену! – Старый слуга говорил ворчливо, но в словах его явно чувствовалась гордость за хозяина.

– И ведь все там, на стене, – и солдаты и командиры, – в латах и в шлемах… От ядра ни шлем, ни латы, понятно, не спасут, но от осколков да от камней какая-то защита есть! А он, отец Миколай, как был в своей рясе, так и на стене в этой рясе командует! Безрассудство!

Однако и слово «безрассудство» в устах Войцеха прозвучало, как «молодец».