– А остальные – ни-ит, куда там, – убежденно говорила она, хоть никто ее и не слушал. – Остальные только им по шкуре чирк – и отскакивают...

Но с серебряными ли пулями или без, присутствующие не проявляли особого желания охотиться на чудовище. Ждали милицию. Возмущались, почему так долго не приезжает следственная группа.

– Это что ж, он наш микрорайон себе облюбовал? Раньше, небось, по всей Москве озорничал, а теперь все к нам да к нам...

– А может, оно тут где-нибудь прячется?

– Господи! Тьфу-тьфу-тьфу... Свят-свят...

– Затаилась тут где-нибудь, скотина немытая.

– А известно, кто убит? – попробовала вмешаться Таня.

– Да парень молодой.

– Лет двадцать – двадцать пять.

– Ни документов, ничего, – ответили ей вразнобой сразу несколько голосов, а мойщик окон значительно добавил:

– Лицо кавказской национальности.

– Тоже, небось, без прописки, как она, – сказала злобная вахтерша. – Вот, понаедут тут, а потом их маньяки убивают, возись с ними.

Таня отвечать не стала, а посмотрела в сторону деревьев, в тени которых она так легкомысленно пряталась прошлой ночью. Выходит, она стояла там, на берегу, а чудище бродило где-то рядом? Ставило одну за другой лапы на влажную после дождя землю – шлюмф-шлюмф? Царапало асфальт длинными когтями?

Но ведь чудовище ее не тронуло! Девушка вспомнила о периодах, на которые Марк разделил нападения Зверя. Видимо, в текущий период чудище почему-то девушками не интересовалось, хотя в XVIII веке оно их очень и очень жаловало. Впрочем, Марк что-то говорил о том, что там, вероятно, были и самец, и самка... Наверно, это самка охотится у Чертановского пруда.

– А что, – спросила Таня, словно невзначай, – все предыдущие жертвы тоже были мужчинами?

– Похоже, что да, – сказал мойщик окон. – Все молодые ребята. Любит же, тварь, свеженькое мяско!

– Говорят, она должна прятаться в низине... В каньоне, у воды, – сообщила публике девушка.

– Кто «она»?

– Тварь.

Народ притих и стал боязливо поглядывать в сторону озера.

– Нет там никого, – сказал старичок с орденом. – С утра, когда труп обнаружили, рейд проводили. Все пусто.

– Да мало ли куда она уползла, – проговорила Таня и сама испугалась своих слов. – Глядите, сколько тут всего: брошенная стройка, подземные гаражи, речка, лес...

Толпа притихла и стала смотреть на Таню.

– А ты что, видела ее? Тварь эту? – подозрительно спросила вахтерша.

– Нет, не видела.

– А тогда откуда знаешь, куда она может уползти?

– Мне эксперт рассказывал, который в прошлый раз с милицией приезжал, – Таня понимала, что это глупо, но ей хотелось немного поговорить о Марке. – Такая история уже была один раз. Во Франции, в XVIII веке. Там такое же чудище пряталось в глубоком каньоне, на берегу реки.

– Ну, эксперт-то знает! – важно подтвердила бабулька. – Он ученый!

– Да, эксперт – ученый, – с удовольствием согласилась Таня.

Эта интереснейшая беседа была прервана появлением милицейской машины, к которой немедленно устремилась толпа. Но Таня не пошла вслед за ними. Марка там все равно не было, это Таня знала точно: с утра они вместе позавтракали, и он поехал в институт. А капитан Сергеев со скулящей собакой ее мало интересовали.

Таня вошла в подъезд и поднялась наверх, в стеклянный пентхаус.

– Фауста Петровна, там опять человека убили, – выпалила она прямо с порога.

– Да ну? – спросила Фауста бесстрастным голосом.

Ее равнодушие неприятно поразило Таню, которая сразу вспомнила о своем сне на левом боку. Хотела посмотреть, такие же у доктора остановившиеся глаза, как в том сне, или нет, но Фауста стояла к ней спиной.

– Это точно зверь какой-то ужасный, – сказала Таня. – Все тело разодрано. Ни один маньяк бы так не смог.

– Еще скажи Жеводанский, – заметила доктор.

– Ну, я не знаю насчет Жеводанского, а вот волк может быть. Или волчица. Надо же, в Европе-то их давно извели, а у нас они так и бегают, гадость такая.

– И очень жаль, что извели, – ответила Фауста, поворачиваясь к Тане. Глаза у нее были вовсе не остановившиеся, а живые, причем очень сердитые. -

Волк – это особое животное. Это настолько древний тотем, что трудно различить, где в нем добро, а где зло. Собственно, в древности это и не разделялось. До такого разделения додумались только чистые.

– Какие чистые? – удивилась Таня.

Фауста посмотрела на нее, как на дуру, и не ответила.

– Чистые отделили добро от зла?

В основе земной жизни все смешано, – сказала Фауста, по-прежнему не отвечая на вопрос. – Физиологическому миру недоступно разделение на моральные категории, а волк происходит из этого мира. Да, он ужасен, он убивает, не разбирая, гораздо больше того, что может съесть. Он сродни черту, и его пасть – это врата ада. Но тот же волк – хранитель порога между светом и тьмой. Его еще иначе называли «бог обеих сторон двери».

– Двери между чем и чем?

Таня запуталась в этих расползающихся, скользких символах. Только недавно волк стоял за дверью, разделяющей цивилизацию и телесный хаос. Правда, Таня для себя так и не выяснила, с какой стороны, мужской или женской, лежит царство хаоса: вроде бы волк, мужчина, несет с собой искушение и растление. Это представляется логичным, но почему-то в глубине души кажется, что это не так.

А теперь еще сложнее: волк сам превратился в дверь. Только куда эта дверь ведет?

– Куда дверь? – опять спросила Таня.

– В ад, – кратко ответила Фауста.

– И что такое ад? Физиология или цивилизация? В ответ доктор нахмурилась и фыркнула:

– Ад – это мы сами. – А потом: – Иди готовь препараты. И уберись немножко, а то пыль какая-то.

Но, когда Таня была уже на пороге, спросила неожиданно:

– Твой-то придет сегодня?

– Кто? – спросила Таня, покраснев.

– Маркуша твой, эксперт.

Таня промямлила что-то неразборчивое.

– Да ладно, звони давай, зови.

– Спасибо, – сказала обрадованная Таня и побежала звонить Марку, а оттуда – по комнатам, вытирать пыль.

На подоконнике в спальне по-прежнему валялся Гарри Поттер, задвинутый далеко за занавеску. Зато на полках с куклами обнаружилось пополнение.

Рядом с целлулоидным голышом и спортсменом с бицепсами красовался лихой грузин с молодецки закрученными усами.

Весь день Таня готовила препараты, сама толком не понимая, что делает. Волна эмоций перехлестывала через все барьеры: страх, влюбленность, смятение, но главное все-таки страх, оттого что темное и аморфное, которое всегда пугало, таилось, ждало случая, выступило из тени и медленно, но неуклонно приближалось. Чем бы Таня ни занималась, все напоминало ей только об этом вязком пятне, заполонившем ее жизнь. Даже в приготовлении косметических мазей – привычном и, казалось бы, вполне невинном деле – обнаружились неожиданные моменты: рассматривая ингредиенты для составления нужного раствора, Таня вдруг осознала, что речь идет об осадке серы – преципитатной сере, как говорят фармацевты. Сера невольно связалась в ее сознании с тем, что недавно говорила ей Фауста: волки, пасть ада, сторож обеих сторон двери. Словно тонкий, но прилипчивый осадок адской серы выпал на все происходящие события, облепил Танину жизнь. Марк пришел к вечеру в возбуждении.

– Что такое? – спросила Фауста, едва увидев его на пороге.

– Меня в милицию вызывали, – сознался он. – Опять убийство. На том же месте.

– Ну, это мы и без тебя знаем, – разочаровалась доктор. А потом, после паузы: – Это все, что они тебе сказали?

– Нет, есть еще кое-что интересное, – Марк устроился на кремовом диване и уже механически взял в руки стакан с виски, даже «спасибо» не сказал. – Одна старушка дала показания, будто видела погибшего незадолго перед убийством.

– Он, наверное, фруктами на рынке у озера торговал? – спросила Фауста насмешливо.

– Нет, старушка его видела в метро. Он ехал с ней из центра в одном вагоне.