Титульный лист монографии П. С. Палласа. Путешествие по разным провинциям Российской империи» (СПб. Имп. А. Н., 1788)
В других местах он эту мысль уточняет: «Главным свойством описания путешествия почитается достоверность: и я старался по возможности наблюдать оную… не отступая нигде от истины» (из предисловия к ч. I). Далее, в предисловии к ч. III он это положение развивает: «… ибо по своему понятию взять вещь за другую и уважать больше, нежели какова она есть в самом деле, где прибавить, а где утаить, я считал за наказания достойной поступок против ученого свету… Многие вещи, кои ныне не за великие ставятся, нашим потомкам важными быть могут…»[11]
Вот потому-то протокольным записям Палласа о виденном и слышанном по маршруту можно верить. Изложены они сухим бесстрастным языком. Иногда, в случае особо важных явлений, они расширяются до кратких, но ярких описаний. В этих путевых записках читатель не найдет широких теоретических обобщений. Только изредка под давлением фактов он беглыми штрихами вскрывает причинные связи, с поразительной прозорливостью устанавливая то генезис отложений Прикаспия, то смену растительных зон и т. п. Теоретические обобщения осторожный Паллас откладывал до окончательной обработки своих сборов, но так до конца своих дней он не смог их исчерпать и ограничился выступлениями лишь по отдельным вопросам[12].
Случайный факт моего рождения в районе самарского маршрута экспедиции Палласа, а затем преднамеренное согласование маршрутов собственных обширных экспедиций с маршрутами Палласа ради все той же ненасытной жажды «испытателя естества», привели к тому, что я за последние 45 лет своей экспедиционной работы посетил почти все пункты, описанные Палласом.
Накопленные материалы позволяют сравнивать изменения в природных и хозяйственных ландшафтах, происшедшие за 150–200 лет на обширной территории Среднего и Нижнего Поволжья, Западного Казахстана, Западной, Средней и Восточной Сибири.
В дальнейшем изложении я также буду предварять свои выводы характеристиками тех же территорий, взятых из знаменитого труда академика Палласа «Путешествие по разным провинциям Российской империи». Перехожу к некоторым записям Палласа по самарскому маршруту.
По плану экспедиции Паллас первую зиму должен был провести в Симбирске. Поспешая из-за плохой погоды (ранний снег), он проделал большой маршрут: Касимов – Муром – Арзамас – Саранск (столица современной Мордовской республики). Паллас отмечает некоторые различия в языке и одеждах двух мордовских колен (родов): мокша и эрзя (арзат).
Женские наряды, воспроизведенные Палласом во всех их красочных деталях на зарисовках, я в детстве видел во время престольных праздников в Раковском монастыре, которые собирали тысячи богомольцев с огромной территории. У меня в памяти остались кички с висящими ремешками и вшитыми в них монетками и погремушками, богато разукрашенные передники, а сзади – от пояса и до колен болтающиеся при ходьбе черные, сделанные из конского волоса тонкие косички. В Каменке эта «мода» была уже при мне оставлена.
Паллас пишет: «Ныне мокшанцы очень мало помнят старинные свои обряды и обыкновения, потому что все обращены в христианскую веру. За верховное существо почиталось Пасс (у эрзя) или Шкай (у мокша), которым они и молились, оборотясь к востоку. В лесу они имели жертвенники, где в жертву приносили лошадей, быков и овец. Мокшанцы – прилежные пахари, держат много пчел в лесах, так что многие из них имеют до двухсот ульев, и несколько опрятнее, нежели ерзанцы, их собратия (Паллас, с. 111–112): «… они рачительные пахари и почти российских мужиков в том превосходят». Под Саранском Паллас записывает: «… земледельцы никогда не унаваживают своих полей, по обыкновению дают только на третий год отдыхать. Однако есть такие места, в коих пашни никогда не истощевают; а если и уменьшится плодородие ея свойство, то в сих малонаселенных странах довольно степных мест, на которых можно распашкою доставить себе преизрядную черноземную пашню. Если бы похотели сию тучную землю унаваживать, то хлеб выбежал очень скоро и высоко, после того повалился, и погнил бы до созревания… Хулы достойно обыкновение в сих местах, что как деревенские, так и городские жители валят навоз многочисленной скотины в большие кучи подле домов и на берегах мимо текущих речек, от чего рождается несказанное множество мух, что весною из их изб должно бежать» (Паллас, с. 91).
В Симбирск (ныне Ульяновск) Паллас приехал 22 сентября 1768 г. 29 сентября он выезжает по маршруту: Мелекес – Богословский медный завод – Бугульма – верховья р. Сок – вверх по его притоку Сургуту – Сергиевск с его солеными озерами. Обратный путь – вниз по Соку с переправой через него в Чесноковке. О Большой Каменке он не упоминает. Далее он пересекает большой приток Сока Кондурчу с ее мелким притоком Буяном и через Ставрополь (ныне Тольятти) наконец возвращается в Симбирск.
«Во всей стране Черемшана находятся изрядные черноземные пашни; так же в ней довольно березняку на дрова, и вообще она населена хорошо. Большую часть здешних жителей составляют татары, мордвинцы, наипаче чувашане, кои здесь живут гораздо многолюднее, нежели на правом берегу Волги, и по большей части обращены в христианскую веру» (Паллас, с. 135). Но далее, в верховьях Сока он нашел несколько деревень с некрещенными чувашами. Паллас подробно описывает их одежды, обычаи, верования, жертвенное место («керемет») и самый ритуал моления и жертвоприношения, описывает их кладбища («мазары»), похоронные и свадебные обряды, музыкальные инструменты.
По дороге на Бугульму описывается типичный увалистый рельеф отрога Общего Сырта (Бугульминско-Белебеевская возвышенность), где степные увалы, которые и ранее не занимались лесом, перемежаются с перелесками понижений («буераков») и речных долин. На Кичуйском «шанце» построен Богословский медный завод с четырьмя домнами, работающими на дровяном топливе.
Бугульма – слобода из пятисот домов с двумя церквами, конторским и воеводским домами. В 15 верстах от нее в с. Спасском жил известный географ Рычков, у которого «по причине ласкового принятия и весьма приятного обхождения оного преученого мужа» неугомонный Паллас задержался на целых пять дней. «Такая плодородная, приятная и чрезмерно изобильная травами страна простирается вдоль Сока, Кинеля и Самары» (Паллас, с. 151).
В верховьях Сока по степистым склонам обитало множество сурков (по глубокому снегу), лосей и лис, среди которых встречались и черные. Особое внимание Палласа привлекали здесь серные источники и выходы нефти, использовавшиеся населением как домашнее лекарство против чирьев и для заживления свежих ран, а также в виде дегтя. В районе Сургута он проводит первые анализы воды из большого серного озера. Под Сергиевском отмечает наличие солончаков, «но их ведь было не можно, потому что все снегом занесло».
Паллас спешит в Ставрополь, по дороге отмечает мою родную Чесноковку, переезжает Кондурчу, под Буяном описывает сосновый бор, через разбитые пески которого нам неоднократно приходилось ездить из Б. Каменки на пристань в Царевщину. На Кондурче он наблюдал откочевку на зимовья крещеных калмыков с отарами овец «… и от такого народа, который привык к вольному, праздному и почти во всем приятному пастушьему житию, трудно надеяться, чтобы он когда-нибудь променял оное на трудное крестьянское житие» (Паллас, с. 175).
Ставрополь – крепость с палисадами, башнями и одной батареей. Вместе со слободой она имеет до 450 домов, две церкви и школу. Здесь размещаются чиновники Оренбургской губернской канцелярии, солдаты и казаки, рынок с мучным и соляным магазинами; живут здесь лекарь и протопоп, которому подсудны все находящиеся в деревнях священники. В Симбирск Паллас возвращается по снегу только 21 октября в самый ледостав Волги, которую форсирует «отчасти пешком по твердому наносному льду, а отчасти в лодке». Храбрый и деятельный был академик!
