— Одним словом, будьте осторожны, Тарасенко. Я позабочусь о вас, но и вы поостерегитесь.

Мария нерешительно посмотрела на коменданта:

— Если можно, скажите, что с матросами «Чайки»?

Комендант кинул быстрый взгляд в окно, потом — на Марию, будто предостерегая: о таких вещах свободно говорить нельзя.

— Они арестованы, таков приказ. Но мне кажется, их скоро освободят, — понизив голос, ответил он.

Марии не терпелось узнать, что с Дата, и, увидев, что Сигуа не сердится, она решилась спросить:

— А что с Дата, со шкипером «Чайки»? Скажите мне. Сколько добра сделал нам этот человек... — Мария умолкла, боясь сказать что-нибудь лишнее, и опустила голову.

— Дата жив, лежит в городской больнице. — Помолчав немного, Сигуа спросил: — А что, хороший человек ваш Дата? Не только вы — все спрашивают о нем.

Господи, да о чем он говорит? Да, конечно же, хороший, просто замечательный! Мария, хоть и совсем мало его видела, столько могла бы о нем рассказать, если бы не боялась выдать себя, если бы не опасалась, что комендант догадается, что перед ним — переодетая девушка и к тому же, кажется, влюбленная в моряка-грузина.

— Да, он очень хороший человек, господин комендант.

Добрые вести о Дата окрылили Марию, прибавили ей смелости:

— Скажите, опасно он ранен?

Комендант погрозил ей, как маленькому ребенку, потом приложил палец к губам. Мария покраснела, опустила голову, как провинившаяся.

— Рана не пустячная, но такому богатырю да не справиться с ней?.. Так, говоришь, он хороший человек? — Комендант задумчиво глядел в окно. — Конечно, если так... — он резко оборвал фразу. — Ну, вот что! Я вас всех троих освобождаю. Но куда вы денетесь, что будете делать? От этого офицера так просто не скроетесь. И здесь, в Сухуми, вам нельзя оставаться. — Он прошелся по кабинету, достал портсигар и вынул из него папиросу.

— Что с нами сделает Тория? Почему мы не можем остаться?

— Потому, — сказал комендант и зажег спичку, — что начальник приказал арестовать матросов и уехал в Афон, а Тория требует и вашего ареста. Я воспользовался тем, что он не успел ничего сказать начальнику особого отряда, и отпускаю вас, — он жадно затянулся, — пока он не вернулся. Завтра уже будет поздно. Как только начальник вернется, Тория незамедлительно получит подтверждение на ваш арест.

Мария вздохнула. Неужели и в самом деле придется уехать из Сухуми? Но как же Дата? Оставить его? А вдруг она больше его не увидит? Нет, это невозможно! И потом, оставаясь здесь, может быть, удастся хоть чем-нибудь помочь Дата и его друзьям, во всяком случае, можно будет хотя бы знать, что с ними, и то будет легче на сердце. Нет, нужно находиться где-нибудь поблизости от них.

— Значит, нам ехать в Азербайджан? — спросила Мария, уже твердо зная, что никуда отсюда не уедет.

— И в Баку нельзя. В районе Батуми горячие бои с турками. Батуми, говорят, пал. Граница с Азербайджаном закрыта. Дальше Тбилиси никуда не уедешь, и думать об этом нечего!

Мария притворилась огорченной. На самом же деле была как нельзя довольна таким оборотом дела. Нельзя ехать? Ну, что же, ничего не поделаешь!

— А как же нам быть? — с надеждой взглянула она на коменданта.

За эти два смутных года она столько видела и испытала, что, несмотря на свою молодость, научилась разбираться в людях. Сейчас она присматривалась к человеку, сидящему перед ней. Что заставляет его помогать им? Может быть, его обещания — только способ втереться в доверие? Но зачем это ему нужно? Что они за такие важные птицы? Непонятно. Как, впрочем, непонятно и то, почему этот совсем чужой им человек защищает их от Тория. Трудно понять, конечно, искренне он хочет им помочь, или это какой-то коварный ход, но другого выхода у них нет, нужно на него положиться. Будь, что будет!

Комендант молчал. Потом позвонил в колокольчик. В дверях появился стражник. Комендант сказал Марии:

— Подождешь в коридоре, может быть, я найду выход, — потом обратился к верзиле: — Этот тоже подождет с товарищами. Не мешай им говорить друг с другом, они не заключенные.

Стражник нахмурился и молча последовал за Марией.

Появление Марии оживило отчаявшихся друзей.

— Мария! Как долго! — вырвалось у Мити. Он хотел сказать еще что-то, но, увидев испуганное лицо Марии, остановился.

— Дурак! — Она покосилась на стражника и, убедившись, что тот не обращает на них внимания, подошла к Мите и тихим, но дрожащим от гнева голосом сказала: — Ты что, забыл, как меня зовут, или совсем одурел от страха?

Митя смутился.

Невнимание стражника успокоило Марию, и она громко сказала:

— Хороший человек комендант.

— Добрый и справедливый. Если не он, и нас бы упрятали в камеры, — подтвердил Митя.

— Здесь все хорошие, — добавил Вася и незаметно посмотрел на охранника коменданта.

Тот гордо выпрямился и, довольный услышанным, погладил усы, степенно повернулся, пошел к парням, но его остановил звонок, донесшийся из кабинета коменданта.

Охранник удалился в кабинет. Мария недовольно шепнула Мите:

— Никак не запомнишь, что меня зовут Сашей. Сашей, понимаешь, а не Марией!

Появился охранник и показал ребятам на растворенную дверь: «Входите, вас зовут».

Все трое робко вошли в комнату.

Сигуа, держа руки в карманах, по-прежнему сидел за столом и, хотя и казался занятым своими мыслями, внимательно наблюдал за вошедшими. Помолчав немного, наконец произнес:

— Ребята, — опустил глаза, словно колеблясь, говорить или нет, — если не отплатите злом за добро... Все, что я сейчас скажу, должно остаться между нами. — Он вышел из-за стола, подошел к ребятам поближе. — Георгий Тория требует вашего ареста, но я вас освобождаю. Сегодня я еще могу вас освободить, а завтра будет уже поздно. — Ребята переглянулись, испуганные и подавленные. — Да, вот так. И нужно торопиться, если не хотите попасть ему в руки. Я хочу знать, можете ли вы укрыться у кого-нибудь в надежном месте, чтобы Тория не смог вас выследить?

Воцарилась тишина.

— Здесь не у кого, — сказал наконец Вася. — Мы ведь собирались ехать в Баку.

— Из Тбилиси в Баку без особого разрешения никого не пускают. А вас, прибывших из России, тем более. Не забывайте и о том, что по пути в Тбилиси Тория завтра же вас обнаружит.

— Но куда же нам податься в чужом городе? — спросила Мария.

— Я, — комендант задумался, — не могу оставить вас на произвол судьбы... — Опять воцарилась тишина. — Если вы мне верите, я помогу вам.

Три пары глаз недоверчиво смотрели на него.

— Если не хотите или сомневаетесь, — дело ваше. Поступайте, как хотите. Но помните, что я предлагал свою помощь, а вы отказались.

Он обошел стол, достал портсигар и, открыв его, положил на стол.

Мария поняла, что кто-то заботится о них, но кто же это, кто? Спросить у Сигуа она не решалась.

— Что вы, господин комендант! Вы так великодушны и заботитесь о нас... — прошептала Мария.

Комендант нервно вертел в руках папиросу. Помогая беженцам, он ставил под удар и себя. Поэтому колебался, пока, наконец, решился сказать:

— Хорошо, хорошо, сейчас пойдете с ним, — он показал на стоящего в дверях стражника. — Его зовут Дзаргу. Преданный мне человек. Он сведет вас в дом неподалеку. Там вас накормят, напоят. Хозяйка предупреждена. Останетесь там до ночи. Сами никуда не выходите. Ждите Дзаргу. Он зайдет за вами и заберет.

— Куда? — спросила Мария.

— А это уж мое дело. Я позабочусь, где вам укрыться, — он потер подбородок, наморщил лоб. — Из города нужно выйти так, чтобы не узнал Тория. Это дело я поручу Дзаргу. Он устроит вас у надежных людей. Если выкрою время, поеду с вами.

— А мы будем вместе? — Мария посмотрела на товарищей, потом перевела взгляд на коменданта.

— По-моему, вам не стоит оставаться вместе. Лучше делать вид, будто бы вы незнакомы друг с другом и никогда прежде не виделись. Вам нужно быть очень осторожными. Георгий Тория примет все меры, чтобы найти вас. И, ясное дело, наши люди будут помогать ему.