Никаких учебных центров и воинских частей не было замечено на горизонте – одни покосившиеся лачужки – с одной стороны и огромная гора – с другой.

Вот и приехали! Начали вкрадываться тревожные мысли: а туда ли мы путь держали? К тому же, предательски журчал живот: со вчерашнего дня ни маковой росинки, кроме… Да и «кроме» уже начинало отпускать.

Вдруг, по велению судьбы, на горизонте появился бравый военный. Полустроевым шагом с дипломатом в руке он целенаправленно дефилировал в сторону станции, прямо к нам в объятья. «Не иначе, офицер» – подумали те из нас, кто уже немного разбирался в званиях и погонах.

Офицер подошел к нам и окинул отцовским взглядом, в котором читалось одновременно превосходство и забота. Ведь человек, который проучился четыре-пять лет в военном училище, за версту видит своих потенциальных питомцев.

– Извините, пожалуйста, будьте любезны, а не подскажете ли вы нам дорогу к зенитно-ракетному училищу?

– А почему бы и нет!

Бравый военный отработанным полководческим жестом махнул рукой в ту сторону, откуда мы только что приехали на электричке.

– Идете по дороге вдоль железнодорожных путей, доходите до переезда, там увидите озеро. Дальше ваш взор упрется в красивые ворота – это и есть ваша будущая Альма-Матер. С поправкой, кто пройдет тяжелейшие испытания математикой, русским языком, физической культурой и профотбором. А там уже и лейтенантские звезды не за горами.

Конечно, офицер не говорил с нами так витиевато, а просто показал дорогу. Уже позже, обучаясь в училище, мы поближе познакомились с этим товарищем. На лекциях у этого педагога я гадал, куда же делась его любвеобильность к человеческой расе, и как справедливо выражение, что первое впечатление обманчиво. Но не в этом суть.

Всеми правдами-неправдами мы добрались до указанной точки на местности – большим обшарпанным воротам с облупившейся красной звездой. У входа стоял боец, который, увидев нас издалека, принял статную позу бывалого.

– Пожрать есть? Или бухнуть?

– Откуда? Сами голодные – с Рязани едем поступать в училище.

– Ну, тогда вам не сюда. А пройдете вдоль забора, увидите там калитку и оборванца вроде вас – это и есть ваше

КПП.

Пошли дальше. И вот она – калиточка – и два «оборванца вроде нас». Им мы описали сложившуюся ситуацию, после чего один из них изъявил желание нас отвести в полевой лагерь.

Извилистыми лесными дорожками по вспучившемуся асфальту мы шли вдаль, изредка встречая на пути полуразрушенные строения. При подъеме в горку, провожатый с серьезным видом знатока из передачи «Что? Где? Когда?» акцентировал наше внимание на какой-то каменной конструкции, поросшей мхом, кустарником и деревьями:

– А это наша достопримечательность – беседка самой Екатерины или Елизаветы – точно не помню.

Была ли там Императрица когда-нибудь, я не знаю. А если и была, то для какой-такой надобности ей воздвигли беседку посреди леса? Непонятно. Но байка – есть байка.

Недружным строем мы дошли до расположения полевого лагеря. Так наименовались ряды покосившихся бараков с выбитыми стеклами и пара кирпичных строений, являющихися складскими помещениями.

По окрестностям бродили ребята вроде нас. Все они пытались придать своему лицу значительный вид. Как оказалось, мы прибыли в разгар мероприятия под громким названием «уборка территории». В это время всем необходимо было централизованно разбрестись по лагерю и собирать фантики от конфет и шоколадок, сухие ветки и окурки.

Кстати, я сразу приметил, что наиболее шустрые ребята не утруждали себя физической нагрузкой – наклонам вперед, а просто ходили с палкой, которой затрамбовывали отходы жизнедеятельности в размякший от дождей грунт. Позже я понял, что это было первое проявление военной смекалки. Наверное, все, кто ходил с этими деревяшками, стали великими полководцами, а маршальский жезл в то время им заменяла палка-копалка. Честно сказать, данное действо меня слегка обескуражило. Еще бы! В Рязани нам чуть ли не пятую точку лизали, а тут непонятные жилищные условия и использование дармового детского труда.

Дежурный офицер, поприветствовав, начал распределять нас по взводам. Я по воле случая и шариковой ручки военного попал во второй взвод. Собственно, в нем я и остался до окончания училища…

Нашу группу, приехавшую из Рязани, любезно (по наставлению офицера) согласился расквартировать один из наших «соплеменников», который прибыл на пару дней раньше, поэтому уже считал себя бывалым.

Подойдя к жилищу, в котором нам предстояло провести несколько недель, я опешил… Данное строение представляло из себя здание цвета взрослой неожиданности, которое было сконструировано из рассохшихся досок. Покатая крыша сооружения доходила до земли, вследствие чего по бокам окон не было, они находились лишь на фронтонах, зияя там и сям черными прогалинами разбитых стекол.

Внутреннее убранство расположения (так это называлось) было похоже на жилище Спартака и его команды. По обе стороны от центрального прохода стояли колченогие кривые и трижды перекрашенные кровати. По эстетическим соображениям они уже не годились быть на территории училища и поскрипывать под телесами курсантов на улице Мира, поэтому были высланы в Учебный центр, чтобы постанывать под абитуриентами.

Позже был случай с этими кроватями. Два абитуриента от скуки и от небольшого ума решили поспорить: у кого пролезет голова в решетку спинки кровати. Поспорили – разбили! Первый оказался более юрок (а может быть, заранее смазал уши подсолнечным маслом), но, прошмыгнув между прутьев, он так же легко вынырнул. Его оппонент был тучнее. Засунув свою буйную головушку в решетку, вытащить ее он не смог – уши-локаторы мешали протиснуться назад.

Как всегда в подобных случаях бывает, вокруг образовался кружок умных советчиков. Кто-то предложил намылить уши – не помогло. Кто-то – перевернуть его на спину и в такой позе вытащить на свет – не помогло. Разгибание прутьев тоже не привело к успеху, видимо, тогда еще мало армейской каши было съедено.

Вот так стоял этот бедолага, как конь в стойле: ноги на полу, а голова на кровати между прутьев. Но на его счастье в это время в расположение зашел заместитель командира взвода: высокий широкоплечий блондин, который уже достаточно понюхал пороху, послужив в армии (до сих пор остается тайной в каких войсках он служил), не чета нам – вчерашним школярам. Отработанным богатырским движением, играя мускулами, он разогнул железную конструкцию и высвободил застрявшего товарища. Быть может он свою срочную службу проходил в недавно созданном Министерстве, руководил которым тогда нынешний Министр обороны.

Так состоялось мое первое знакомство с человеком, который стал на четыре года отцом и матерью для более чем ста человек – будущим старшиной Саней Фризеным.

Но продолжу про бытовые условия полевого лагеря. А их просто не было. Какие-то полуразвалившиеся тумбочки и табуретки находились между кроватями. В углу каждого барака согревала своим теплом печка-буржуйка, дрова для которой мы собирали в ближайших лесопосадках. К счастью, был июль месяц и поэтому пользоваться этим чудесным агрегатом приходилось редко, лишь после дождя – для того, чтобы просушить нашу обитель.

Около каждого домика находилось диковинное приспособление, которое я прежде не видел. Оно представляло собой деревянный помост, куда ставилась нога, облаченной в грязную обувь, которую необходимо было очистить при входе в помещение. Предлагалось это сделать странными приспособлениями: куцей щеткой, в которой осталось щетины, как волос у Дмитрия Нагиева на голове, либо выструганной палкой-копалкой, или же кисточкой, изготовленной из лоскутов нашинкованной старой шинели. Каждый входящий должен был использовать эти чудные предметы, дабы не вносить красносельский чернозем в жилище.

С первых дней нас начали ненавязчиво приучать к суровым военным будням. Все офицеры и курсанты-старшекурсники, которые были помощниками командиров взводов, желали нас постоянно построить. И мы строились. Даже в столовую мы начали ходить строем. Она находилась где-то в километре от наших хижин и относилась к ДОУПу (дивизион обеспечения учебного процесса – воинское формирование, которое пыталось обеспечить учебный процесс курсантов в Учебном центре).