По щекам текли солёные слёзы, руки дрожали, а губы слиплись и пересохли. Я стояла на краю обрыва. Пятки твердо упираясь касались земли, а носки кроссовок повисли в воздухе. В тишине леса я слышала только свое тяжёлое прерывистое дыхание, и бешено стучащее в груди, разрывающееся от боли и обиды сердце. Ветер развивал распущенные пряди моих запутавшихся волос в разные стороны, тёплая пуховая куртка совершенно не грела.

Все изменилось с тех пор, как я попала сюда, и я тоже стала другой. Вся наивность сердца, простота души и беззаботность улетучились. Никогда не думала, что так быстро можно потерять голову, так стремительно отдать себя на растерзание. Я влюбилась в того, в кого не должна была. Но я не выбирала, моё сердце само сделало это за меня. Моё слабое человеческое сердце больше мне не принадлежало.

Пол года назад

— Это мой первый день, мой первый день в Тринити, — бормотала я, нервно вздыхая, пока старенький жёлтенький одноэтажный автобус, собирая все кочки и подпрыгивая как пружина, нёсся в новое место моего жизненного экспириенса. Чувство страха наполняло меня от макушки головы до кончиков пальцев ног. Атмосфера неизвестности пугала меня. Никогда раньше так надолго я не покидала родительский дом и вообще ни разу не выезжала за пределы нашего городка. Мне казалось, что у меня впереди что-то невообразимое, прекрасное, удивительное, а вместо радости и предвосхищения мои коленки предательски дрожали, а тело сковало жуткое беспокойство. Все в автобусе будто слышали моё тревожное дыхание и потешались надо мной или я была слишком мнительный особой представляя всё это. Судя по всему, это были новоиспечённые студенты и ехали они туда же куда и я.

Я была достаточно смелой, но контролировать свои эмоции с детства было моим слабым местом, поэтому родители и называли меня несдержанной девчонкой. Для меня это было сродни оскорблению, ведь во всём сдерживать себя было невозможно, по крайней мере в моём случае. А сегодня, как назло, было всё не так, совсем не так, как должно было быть.

Началось всё с того, что мой милый радужный светящийся робот-будильник заглючил именно сегодня и я конечно же проспала. Не успев даже позавтракать как следует, я закинула в рот кусочек сыра с пепперони и одним глотком выпила полкружки несладкого чая. По дороге на остановку, торопясь как ненормальная и сбивая все встречающиеся преграды на своём пути, подтягивая спадающие лямки своего новенького оранжевого рюкзака, даже пару раз почти упав, но удержавшись, я чуть не попала под колёса грузовика.

Справа передо мной неожиданно из-за угла выпрыгнул огромный пёс, похожий на дряхлого волка, со страшными кровью налитыми глазами, и скалящимися на меня кривыми торчащими из пасти жёлтыми гнилыми клыками.

— Вот чёрт! — вскрикнула я, чувствуя, что моё сердце сейчас выпрыгнет из груди и побежит где-то рядом. Я еле унесла ноги от этого старого кобеля. Только каким-то чудом не врезалась в большой фургон мороженого. Водитель хотел меня обматерить, но увидев мой испуганный растрёпанный вид лишь стоял и размахивал руками беззвучно открывая и закрывая рот, пока я оглядываясь неслась, что было сил, дальше по проспекту. Конечно же я опоздала на свой рейсовый автобус из пригорода, пришлось целых двадцать минут ждать следующего.

— Соберись, Ливия, — шептала я себе под нос, одиноко ёрзая на последнем сидении автобуса, и разглядывая через грязное боковое стекло пробегающие домики с разноцветной черепицей на крыше.

«Ты сильная, ты всегда прёшь вперёд, здесь будет также, это просто эмоции. Тебе нужно взять себя в руки и научиться их контролировать. Что же ты опять боишься…трусиха!»

Скривив вбок улыбку в жутко милой ухмылке, сама себе подытожила:

«Твой страх — твоя слабость, его будут чувствовать другие и пользоваться этим тебе во вред, ты же не позволишь этому произойти и сделать из тебя девочку для насмешек?»

— Не бывать этому! Я больше никогда и ничего не буду бояться! — резко и громко вспылила я вслух на весь автобус, что даже первые ряды обернулись посмотреть на меня.

«Как неудобно получилось», — стыдливо подумала я и принялась сверлить глазами резиновый пол под ногами.

Я всегда думала, что я особенная, наверное это внушила мне мама, что у меня всё должно быть иначе, что я достойна лучшего, самого лучшего: лучших друзей, лучшей школы, лучших впечатлений, лучших вещей. Для этого родители брали бесчисленные кредиты лишь бы их девочка училась в хорошем учебном заведении и не уступала ни в чём другим соседским детям. Кредиты выплачивались с трудом и до сих пор эти долги портят жизнь моим родителям. Только никто не спрашивал, а нужно ли это всё было мне. Не знаю почему и откуда такие мысли у мамы были, может ей просто очень хотелось, чтобы я была счастливее, чем она, и жила лучше чем она, наверное такие мечты есть у каждой мамы. Но ведь счастье совсем не в том, чтобы получать самое лучшее, а в том, чтобы иметь то, что делает тебя счастливой.

Маму мою зовут Нэнси, а отца Салли и я их очень люблю. Обычные такие жители маленького городишки, живущие в рядовом неброском домике на окраине. Всё как у всех, ну или по крайней мере, как у большинства. Мама работает школьным психологом, а отец пожарным. Мои предки никогда не позволяли мне делать свой выбор и жить по-своему. Они навязывали своё мнение почти на все мои действия. Конечно же, как и любые родители, они ограждали меня от проблем и ошибок, с кем дружить и где учиться, но они до сих пор так и считают меня малышкой, и это уже слишком.

Тринити, пока я даже не знаю, что это за колледж, и почему они выбрали именно его, скорее всего там готовят экономистов, бухгалтеров и юристов, но вроде бы одноклассники говорили об этом учебном заведении с неким восторгом.

— Это крутой колледж и очень престижный, тебе повезло, Ливия, — с поджатыми губами и кривой гримасой произнесла одноклассница, которую я на дух не переносила. И надо же ей было подслушать мой разговор с учительницей по литературе.

Мне нравилось изучать предметы искусства, сами работы, и то, в каких жизненных обстоятельствах мастера и художники создавали красоту. Я могла часами стоять в музее у одной только картины «Ваза с цветами», а потом весь следующий день, присев маме на уши, без устали восхищаться ею. Лучшим подарком я считала абонемент на посещение музея искусств, а на каникулах стремилась объехать все галереи штата. Ничего не волновало меня больше, чем картины золотого века. Романтизм и импрессионизм затрагивали самые тонкие струнки моей души и наполняли мою истинную духовность. В колледже я как раз и хотела изучать историю живописи, а родители настаивали на экономике. Мама не переставала внушать мне, что то, что мне интересно, не приносит денег, особенно изучение картин, а я должна получить стабильную и оплачиваемую работу в будущем.

— Только экономика, и все связанные с ней дисциплины, вот, что ты будешь изучать в Тринити! — не переставая твердила мама. Отец всецело поддерживал её решение. Они даже слушать не хотели ни про какое искусство.

— Картины — это твоё увлечение, Иви, хобби, вот и занимайся им в свободное от учёбы время! — настаивала она.

Наконец-то я собралась обрести свободу, уехав из родных стен и выбрав то, что хочется изучать мне самой, а не то, что решили за меня родители.

Экзамены я сдала хорошо, не скажу, что блистала умом, но училась всегда неплохо, поэтому родители и выбрали из тех вариантов, что были не слишком далеко от дома. А я не могла дождаться, когда же уеду из родного городишки, и начну жить самостоятельно. Поэтому и было удивительно моё состояние, вместо радости и удовлетворения, я чувствовала только стресс.

Подъехав к остановке я, как и все любопытные студенты, вырвалась из душного автобуса наружу, набрала полные легкие свежего воздуха, насыщенного яркими цветочными ароматами и обалдела. Какой же красоты было это здание, неужели этот невероятных размеров высокий старинный средневековый замок — место, где я проведу ближайшие годы учёбы, и есть Тринити? Судя по восторженным словам стоящих рядом первокурсников это было именно так.