Проходя вглубь шатра, Шах-Ран слегка подтолкнул побратима плечом. Его взгляд, туманный и расфокусированный, равнодушно мазнул по Лише и лохани и остановился на Анифе. Темные глаза мужчины сверкнули яростью и похотью, а рот исказился в предвкушающей ухмылке.
Три шага — неуверенных, слегка шатающихся — и он оказывается около топчана.
— Цветочек? — добродушно пророкотал мужчина, склоняясь к Анифе и упираясь ладонями в постель по разные от нее стороны, — Тебе хорошо? Тебе тепло? Ты не соскучилась?
Анифа ошарашено захлопала ресницами и инстинктивно дернулась назад. Идущий от вождя запах был неприятен для нее — слишком терпкий и горький. Ей едва удалось сдержаться и не поморщиться. А тот, подавшись вперед, внезапно уткнулся лицом в ее шею и укусил — несильно, но весьма ощутимо. Втянул в себя нежную и тонкую кожу, отпустил и сразу же провел по укушенному месту языком, щекоча и вызывая дрожь.
Но побратим вождя по-прежнему был здесь. И смотрел прямо на нее, вызывая острый ужас и смущение. Его глаза — пытливые и внимательные — словно гипнотизировали Анифу, и та была не силах отвести от них собственный взгляд.
— Не обращай внимания. Рикс только посмотрит, — пробормотал Шах-Ран, видимо, почувствовав напряжение рабыни. И неожиданно потерся носом о ее щеку. Совсем как большой, но вполне себе дружелюбно настроенный кот.
Потом мужчина взялся за край покрывала, которое удерживала Анифа. Резко дернул вниз, обнажая груди, и накрыл ладонью одно из полушарий. Порывисто сжал, погладил и снова обхватил всеми пальцами, задевая большим пальцем мгновенно затвердевший сосок. Тело девушки отозвалось привычно и мгновенно — напряглось и покрылось мурашками, а внизу живота пульсацией толкнулся характерный для возбуждения спазм.
— Нет… Не надо… — впервые воспротивилась Анифа, пытаясь отпрянуть и по-прежнему испуганно глядя на северянина перед собой, — Господин… Пожалуйста… Не надо.
То ли Шах-Ран не расслышал ее, то ли просто не воспринял ее слова как серьезное сопротивление, но мужчина лишь недовольно заворчал, продолжая ласкать ее грудь и живот. А потом скользнул ладонью ниже и порывисто сжал промежность. Анифа вздрогнула, вскрикнула и цепко схватилась пальцами за мужскую руку. Стыд и страх стали сильнее и, кажется, она впервые была готова бороться за свою неприкосновенность.
Но вождю-то было плевать на ее чувства. Особенно сейчас — когда он был пьян и возбужден. Он собирался взять свое и не ведал преград. Особенно от его хрупкого и нежного цветочка.
Но, когда Шах-Ран опрокинул ее и навис сверху, закрывая своим телом обзор на шатер, стало проще. Сердце сразу успокоило свой бешеный ритм, только дыхание все равно осталось прерывистым и неровным. Но уже по другой причине. Ладони на теле рабыни привычно обводили каждое чувствительное местечко, умело возбуждая и пронося трепет от макушки до пят.
За то время, что Анифа была его, вождь успел досконально изучить ее тело. И приучить. Заставить ее желать его уже не представляло собой никакой проблемы.
Покрывало полетело в сторону. Теперь Анифа оказалась полностью обнаженной, и вождь, раздвинув пошире ее изящные ноги и обхватив ягодицы, подтянул девушку поближе к себе, буквально насаживая еще недостаточно увлажненное лоно на себя.
Слишком короткая прелюдия отозвалась болью и жжением внутри, и Анифа, судорожно вздохнув и закусив губу, тоненько застонала.
Шах-Ран не сильно толкнулся бедрами вперед, из-за чего тело Анифы изогнулось еще сильнее, а сама она вцепилась в ладони мужчины.
— Можешь покричать, — разрешил вождь с довольной улыбкой, — Сдерживаться не обязательно.
— Прошу, не надо, — похолодев, прошептала Анифа испуганно, сразу поняв, чем угрожает ей эта улыбка.
Несколько толчков достаточно растянули внутренние стенки влагалища, и потому вождь стал двигаться — сильно и упруго, доставая головкой до самой матки. И, как не было Анифе плохо, ее тело отозвалось. Сладкое наслаждение частыми уколами пронзило все ее тело, буквально подбросив ее вверх и заставив вскрикнуть — пронзительно и звонко.
Но Шах-Рану хотелось быть еще жестче. Еще грубее. Таким, каким он привык быть. И каким лишь изредка позволял себе быть с таким хрупким и нежным цветочком, как Анифа.
Но вино оказалось слишком крепким, а его количество — несоразмерно. Компания — хорошей и доброй, а атмосфера — располагающей и подкупающей.
Поэтому вождь едва сдерживался от того, чтобы не наброситься на затрепетавшую в его руках девушку, не вгрызться подобно зверю в белеющую на темных шкурах кожу, не сжать и не сломать тонкую шейку, похожую на столбик самого настоящего цветка с круглым и красивым бутоном.
Но больше всего одурял и затуманивал голову ее запах — он пьянил и сводил с ума, а вкупе с той беззащитностью, которую он увидел в первое же мгновение, действительно погружал в безумие.
Прав оказался Рикс. Он помешался на этой девчонке. А пытаясь доказать обратное, решился на эту глупость… Вон как Анифа стушевалась. Как рьяно отталкивается от него, хотя возбуждение от его малейших прикосновений наполнило ее тело, как вино наполняет сосуд.
Сегодня она казалась ему еще прекрасней чем обычно. Может, дело было в вине, а может, в слабом сопротивлении, которое она оказала впервые со дня их знакомства. У девочки был характер. Но она очень хорошо его скрывала. Как и свои мысли, и свое прошлое. В какой-то момент мужчине даже стало интересно, каким образом и при каких обстоятельствах она появилась в стане Горха. И хотя Анифа была очень покорной и смирной, говорила редко и только по делу, а в постели была такой, как ему нравилось — по ситуации послушной или игривой, порывистой или почти целомудренной, Шах-Ран разглядел в ней породу, а не только бедную и беспрекословную рабыню. В империи он насмотрелся на разных людей, в том числе и на высокородных. Была ли она ребенком из благородных кровей? Все могло быть…
Как всегда, ее тело было невероятно сладким и отзывчивым. Мужчина вторгался в него, будто брал штурмом город — быстро, жестко и совершенно неумолимо. Анифа вскрикивала — то от боли, то от удовольствия. Иногда отталкивала его — не сильно, не явно, полунамеком прося его притормозить. А порой сама поддавалась навстречу и изгибалась, соблазнительно закатывая глаза и глубоко выдыхая на стоне. Пока не содрогнулась всем телом, издавая, как он и любил, особенно сильный вопль — протяжный, исступленный, говорящий о пике наслаждения.
Чтобы немного дать прийти рабыне в себя, Шах-Ран вытащил член и перевернул девушку на живот, пристраиваясь сзади, но пока не входя снова. Вместо этого он вложил орган между половинками ягодиц, водя им плавно и медленно и одновременно гладя подрагивающие бока и спину. И случайно ли или нет, оказался напротив Рикса, который мгновенно попал в его поле зрения.
Побратим выглядел возбужденным и слегка взъерошенным. Его взгляд неотрывно смотрел на распластанную на топчане девушку и нисколько не обращал внимания на вождя. Сильный бугор в его штанах сильно натянул ткань и тот машинально поглаживал его, но этого ему явно было мало. В глазах сверкали злость и желание.
А вот Лиша, эта кочевница с довольно высоким статусом и большими планами на свое будущее, следили уже за обоими мужчинами. Ее горячая кровь, в наличии которой Шах-Ран уже успел убедить, взыграла в ней, отражаясь возбужденным блеском и порывисто сжимающими юбку пальцами. Щеки девушки покрылись румянцем, а рот приоткрылся. Но, как и у Рикса, было в ее вожделение что-то злое и даже обидчивое. Вождь не сомневался — она определенно хотела оказаться на месте Анифы. А вместо этого ей приходилось быть просто сторонним наблюдателем.
Мужчина усмехнулся. Мотнул головой в сторону Лиши и сказал побратиму:
— Можешь ее взять, коль невмоготу. Я не против.
Выражение лица кочевницы изменилось мгновенно. На нем отразилось удивление, непонимание и почти детская обида. Но она и дернуться не успела, как в несколько широких шагов Рикс преодолел разделяющее их расстояние, резко схватил ее за волосы и швырнул на колени. Лиша вскрикнула, и даже Анифа протестующе заворчала и зашевелилась, но ладонью Шах-Ран пригвоздил ее к месту, с ухмылкой наблюдая, как быстро побратим выпростает из штанов член и сует его кочевнице в рот. Лиша возмущенно взвизгнула и попыталась отпрянуть, но вождь тут же строго приказал:
