31.12.2021 года. Вечер, 17:30. Башка раскалывается. Выписанные таблетки вроде помогли, но ненадолго. Настроение, мягко говоря, далеко не новогоднее, хотя небо в конце концов разразилось и повалил крупный снег – красота! Только радости он присутствующим совсем не прибавил. Все четверо из состава группы, прибывшие в Валуйки, сидели перед монитором с фронтальной камерой. Техник колдовал у компьютера.

– Приветствую, товарищи офицеры, – на экране появился полковник Кадяев, – Андрей, как самочувствие? Работать сможешь?

Бадрам ответил утвердительно. Обсудить его здоровье подробней не успели, так как на той стороне видеомоста в зал раньше времени вошли несколько человек, главного из которых все узнали как заместителя директора ФСБ генерала армии Ковалёва.

– Коллеги, здравствуйте, – по-деловому сразу начал генерал, – подполковник Бадрам…

– Я, товарищ генерал армии, – Андрей встал.

– Работаем сидя, товарищи офицеры. Как себя чувствуете? Мне сообщили, что старший группы получил небольшое ранение, но может сегодня работать. Поэтому совещание отменять не стали. Однако если Вам нехорошо, не стесняйтесь, думаю, состав группы по своим линиям сможет доложить самостоятельно.

– Никак нет. Готов продолжить работу. Небольшая контузия, ерунда.

– Хорошо, Андрей…, – Ковалёв посмотрел в бумагу у себя на столе, – …Андрей Юрьевич. От лица директора выражаю Вам благодарность за то, что не растерялись сегодня в чрезвычайной ситуации и, несмотря на травму, приняли активное участие в оказании помощи пострадавшим. Молодец. Александр Михайлович, – теперь Ковалёв обратился к начальнику первого Управления Департамента контрразведывательных операций генерал-лейтенанту Финтиппову, – проконтролируйте, чтобы офицер не геройствовал, и неукоснительно выполнил все рекомендации врачей. Если нужна госпитализация или просто отдых, в приказном порядке отправьте. Любая контузия, имеет склонность обернуться нехорошими последствиями.

Финтиппов обязался исполнить указание, и посмотрев на Бадрама мимикой выразил типа: «Услышал? Попробуй не выполнить».

– Итак, приступим. Прошу быть всех краткими, но максимально содержательными. Не повторяться друг за другом и не перегружать нас лишними деталями, – генерал взял в руки подготовленный для него доклад. – Что известно в отношении обоих фигурантов – пограничника и офицера ОСБ на данный момент. Первый фигурант, Охлестин. 21 декабря в составе пограннаряда попал в засаду, заранее подготовленную украинскими спецслужбами. Судя по дальнейшим обстоятельствам, засада готовилась именно на него… – Ковалёв прервался, посмотрел на полковника Кадяева. – Почему мы так решили?

– Засада, а не операция по связи с уже завербованным агентом, потому что именно Охлестин совершил первые выстрелы, тем самым демаскировав присутствие противника. Если он должен был с ними встретиться, то вряд ли бы стал в такой момент стрелять. Преднамеренная, так как вчерашним осмотром выявлены множественные признаки длительного пребывания людей и наблюдения за участком, с применением замаскированных укрытий и технических средств. И именно на Охлестина… здесь сложнее. Но мы думаем так, потому что его рассказ о вербовке очень тесно коррелирует с множеством иных известных нам фактов. Мы не можем утверждать, что именно там была его вербовка, но то, что именно с ним должна была пройти какая-то встреча – это неоспоримо. При этом, с огромной долей вероятности, данная операция проводилась под руководством или в интересах ЦРУ, так как в этот момент в районе находился резидент ЦРУ в Украине Джеймс Хоуп. Он же, незадолго до захвата, приезжал в Валуйки.

– Согласен, – отреагировал Ковалёв, – Охлестин в данный момент от службы не отстранён, постоянно находится в Валуйках. Кстати, он не пострадал сегодня?

– Никак нет, – отреагировал Бадрам, – он оставался в резерве, и сейчас, вероятно, исполняет обязанность коменданта…, начальника отдела, вернее. Сам начальник ранен, его зам возглавил манёвренную группу.

– Ясно. Давайте тогда Вы сами, Андрей Юрьевич, доложите по своему фигуранту, что на данный момент установлено и предложения по дальнейшей разработке. И начните со своего мнения о нём. Вы единственный, кто находился с Охлестиным в тесном контакте больше недели.

Андрей глубоко вздохнул – выдохнул, успокоил волнение:

– Фигуранта четыре раза опрашивали о событиях ночи 21 декабря. Пока без полиграфа, так как для корректного инструментального психофизиологического обследования нужно больше деталей. Беседовали в разной обстановке, разные люди, вопросы согласовывали с нашими психологами. Каких-то противоречий или нестыковок не выявлено. Однако это мало о чём говорит, потому что нюансов он помнит немного, большую часть времени был с завязанными глазами и под воздействием психотропных препаратов. Очень выгодная позиция, оправдывает любую забывчивость, путаницу и т.д. По этой же причине и полиграф будет не информативным, потому что применённые препараты искажают восприятие реальности. Человек подсознательно сомневается в истинности пережитого, что и будет фиксировать аппаратура. Вместе с тем, на мой взгляд, вербовочная беседа всё же была. Фигурант мне представляется человеком довольно прямолинейным, простым, бесхитростным, не склонным к интригам. Но при этом решительным, волевым и слегка авантюрным. По темпераменту ближе к холерику, но способным держать свои эмоции под контролем. Пока у меня нет ни фактов, ни внутреннего ощущения, что Охлестин лжёт.

– Понято. Теперь, что сделано и каковы результаты?

– Фигурант с супругой взяты под круглосуточное наблюдение. Квартира и его кабинет оборудованы средствами негласного контроля. Пока ничего интересного ни техника, ни поисковая служба не дали. Из главного. Вчера, в ходе встречи в кафе с танкистами, которые его спасли, он получил условный сигнал о выходе на связь – была подкинута рекламная листовка турфирмы. Кто это сделал, пока выяснить не удалось. Почти все лица, кто был в это момент в помещении, сейчас установлены и проверяются. Благо кроме танкистов и персонала там пребывала всего одна компания из трёх человек, и заходила пара одиночных клиентов. Именно один из этих одиночек является основным подозреваемым. К нему я ещё вернусь. Видеонаблюдение в заведении отсматривать мы опасаемся, пока не отметём версию причастности к нашим материалам персонала кафе. Далее.

На листовке исчезающими чернилами был написан номер телефона и имя «Алёна», с просьбой позвонить ей до вечера. Охлестин сообщил мне о сигнале, но про номер не упомянул. Соответственно, звонка совершено не было. Ночью номер телефона исчез. Из этого мы делаем вывод, что подобное ухищрение сделано намеренно, дабы проверить агента: позвонит сразу – хорошо, не позвонит, значит, работает под контролем контрразведки… доложить куратору надо, инструкции получить и т.д. А звонок должен был свидетельствовать лишь о приёме сигнала и готовности агента к сотрудничеству.

– Так, а почему фигурант не упомянул о номере телефона? – перебил Ковалёв докладчика.

Андрей выдохнул от опять накатившего волнения. Кратко объяснить данный аспект было невозможно, а пространные объяснения приведут к ещё большему количеству вопросов:

– Он его просто не заметил, выпил на радостях и не заметил… Встречался с танкистами, что пришли ему на помощь при нападении, вот и принял лишнего.

– Не заметил? Странно… Вы его инструктировали о порядке действий при получении сигнала? – в голосе генерала, наряду с удивлением, уже слышались нотки раздраженного недовольства.

– Конечно. Но мы подробно с полковником Кадяевым и всем составом группы обсудили эту невнимательность и пришли к выводу, что он не обманывает.

– А почему это вы так решили? – Ковалёв скептически откинулся на спинку кресла. Он, как профессионал и человек не погруженный в детали, безусловно смотрел на вещи реально. И своим вопросом продемонстрировал, что несмотря на мнения подчинённых, по-прежнему не считает версию о вербовке и добровольной сдаче Охлестина единственной из возможных.