– Блин, Андрей, ну ты продуман! Вроде успокоилась. Со Светланой первую бутылку вина допивают, – с этими словами Валерий протянул товарищу подложную листовку. – Я, наверное, поседею сегодня. Представляешь, она не задумываясь взяла телефон и позвонила по этому номеру. У меня чуть инфаркт не случился, пока она общалась с кем-то там… договорилась с Алёной завтра в турфирме встретиться и приобрести тур… А мне сказала, готовить бабки на путевку ей в Таиланд.

– Да знаю уже. И что ты?

– А что я? Согласился конечно…

Бадрам истерически захохотал:

– Кадяев действительно мудрый муж, про подарки верная тема. Ладно, не заморачивайся – готовь бабки! – и захохотал ещё сильнее.

Отсмеявшись, пояснил бедняге, что телефон на листовке он своей сестры написал, и соответственно проинструктировал её по поводу возможного звонка. Сейчас важно, что ситуация купирована, а на счёт возможного визита решили думать завтра. На сегодня чета Охлестиных исчерпала лимит уделяемого ей внимания со стороны лучшей в мире контрразведки.

Андрей поспешил к себе в горотдел. Подошёл к шлюзовой двери выхода, как в помещении завыла сирена и по громкоговорителю: «Комендатура17! Тревога!» и опять сирена. Тут же всё вокруг загромыхало от топота бегущих по коридорам пограничников. Бадрам забился в угол, опасаясь быть сбитым или травмированным. Напротив распахнулись две двери оружейной комнаты. В одну забегали военные, а через другую они выскакивали уже с оружием, бронежилетами, снаряжением и каким-то ещё барахлом. Некоторые, явно поднятые с кровати, прибежали в одних брюках с формой и бушлатами в руках. Несколько парней расположились в Баграмовском углу, и одеваясь до конца поглядывали на мельтешение у оружейки.

– Всё, давай! – махнул им дежурный, когда в комнату влетели последние два прапорщика и какой-то офицер. Парни зашли внутрь и появились на выходе с телом и станком АГС-1718. Двое, согнувшись под тяжестью ноши, потащили переваливаясь круглые коробки с гранатами. За ними выполз здоровый детина с пулемётом на плече и двумя коробками на 100 патронов каждая в одной руке. Его второй номер расчёта, с злобным ворчанием: «Сука, кто, блин, не закрыл коробки?!», вышел последний, держа две таковых на 200 патронов и обвешанный выпавшей пулемётной лентой. Дежурный не успел ему помочь поднять с пола волочащуюся сзади часть. Боец так и побежал по коридору на выход, громыхая железом по керамической плитке, словно собака с привязанными к хвосту консервными банками. Дежурный, махнув рукой на растяпу, выпнул ногами из комнаты в коридор несколько автоматных магазинов, пехотную лопатку, пару шлемов и СПШ19 в огромной кобуре. Вынес охапку портативных радиостанций. Трое пограничников, вероятно ожидавших этого финала, собрали растерянное имущество, схватили радиостанции и бегом выскочили во внутренний двор. Сирена замолчала. В наступившей тишине Бадрам расслышал гул двигателей и обрывки команд на улице: «ГРД на бэтр! Огневая группа и хвосты20 – первая машина…».

В оружейку зашёл Охлестин, с дежурным осмотрел пирамиды и стеллажи. Офицер повесил на плечо разгрузку, забросил за спину автомат, накинул на голову шлем:

– Всё забрали вроде. Беги скажи, могут двигать.

Дежурный выбежал во двор и быстро вернулся назад:

– Резерв на плацу построен.

– Давай двоих на усиление часовому, двоих сюда на вход, одного себе в подмогу. Остальных по периметру раскидай. Повара только на кухню верни. Ворота заборонить, шлюз на замок, ставни закрыть. Я в комнате связи буду. И сам экипируйся, лыбишься тут, как вшивый после бани! – Валерий раздал команды, и только выйдя с дежурки увидел Бадрама. – О, Андрей, не успел выйти? Кстати, по приказу, все, кто находится в подразделении, при подаче сигналов тревоги, обязаны действовать по команде начальника в определённых им элементах боевого порядка. Вне зависимости от званий-должностей.

– Чуть не затоптали. Лихо как подорвались, прям страшно стало. Что случилось-то? Учебная тревога?

– Ни фига. Две наших заставы21 на левом фланге ведут бой, – Охлестин был напряжён, но не растерян, – связь плохая, пока ничего не ясно. Тебя выпустят, я дам команду. Кстати, дежурного по горотделу попроси, чтоб он хотя бы нас не отвлекал. Будет что, сами позвоним, – и после паузы. – Ну что блин за день сегодня?! Сука, купил гарнитур называется.

Оливер Хайнц сидел в кафе цокольного этажа Капитолия, мечтательно поглядывая на туристов и попивая кофе. Ещё вчера он планировал как минимум неделю не появляться в городе. Незавидная судьба его подчинённого – Гарольда, застреленного в прошлый понедельник, явно демонстрировала всю опасность нынешнего положения технического директора корпорации «Сигнификант». Несмотря на первичную реакцию бежать из страны, через несколько дней он смог трезво оценить ситуацию и решил, что не всё так критично. Во многом в этом ему помогли старые друзья и сама его подруга – Эн Нойбергер. Женщина, безусловно, причастная к событиям «чёрного понедельника», поступать со своим любовником по примеру царицы Клеопатры вроде не собиралась. Более того, в тот же день она дала понять, что Оливеру грозит опасность и ему надлежит скрыться, как минимум до прояснения всей ситуации. Насколько решение о его судьбе зависело именно от подруги мужчина не знал, но её поведение несколько обнадёжило: «Надеюсь, мнение Мисс Нойбергер не последнее среди членов загадочного «драмкружка», в котором ей отвели роль госсекретаря США».

За два дня до нового года Хайнц узнал нечто более серьёзное, нежели угроза его безопасности – Эн беременна. Новость настолько его потрясла, что несмотря на реальную перспективу попасть под авто или случайно выпасть из окна, он решил встретиться с ней как можно быстрее.

Накануне Оливер позвонил подруге. Судя по реакции женщины на звонок, она была неподдельно рада. Эн много и взволнованно говорила. Вся её речь переполнялась междометиями и бессодержательными оборотами, лишёнными какой-либо информационной ценности, но зато ярко передающими эмоции.

Сегодня рано утром, ещё затемно, он подъехал к заднему входу её таунхауса на Бербанк Лэйн авеню. Оливер обратил внимание, что теперь дом Нойбергер охранялся: на углу улицы стоял дежурный полицейский Форд, а возле ворот у декоративной ограды ещё одна машина. Как только Хайнц припарковался, из чёрного седана вышел крепкий парень в бейсболке, и держа правую руку в кармане куртки подошёл к его водительской двери.

«Не драматизируй, Олив, это всего лишь служба безопасности», – успокаивал себя он, открывая окно.

– Прошу прощения, сэр, Вам следует отъехать, – парень показал левой рукой на дорожный знак, – парковка здесь запрещена.

Несмотря на сумерки и неяркое уличное освещение, Хайнц заметил, что правый карман крепыша недвусмысленно оттопыривался в его сторону пистолетным стволом. В этот момент тишину нарушил тихий лязг приводов откатывающихся ворот.

– Понял, – кому-то произнёс охранник, – Сэр, Вы из секретариата Госдепа? – он уже дружески обратился к водителю.

– Да, срочные бумаги для Мисс Нойбергер, – ответил Хайнц легендой, подготовленной для него подругой.

– Хорошо. Мне нужны Ваши документы и прошу выйти из машины.

– Мистер Воркас, это из секретариата, пропустите его, – у ворот стояла Эн, – проходите побыстрее, а то не очень-то и тепло на улице, – демонстративно раздраженно обратилась женщина уже к Оливеру.

Тем не менее, Хайнца просканировали металлодетектором, в то время как другой сотрудник осматривал камерой днище его машины. Всё это время женщина стояла у ворот, засунув лицо в пушистый воротник длинного пальто. Как только посетитель направился к воротам, она повернулась и со словами: «Следуйте за мной» пошла к крыльцу. Зашла в дом и закрыла за собой дверь. Оливер отряхнул у входа ноги, повернул дверную ручку, вошёл внутрь. Эн стояла в нескольких метрах от мужчины, всё также в меховом пальто. Волосы, несмотря на шесть утра, аккуратно причёсаны, на лице лёгкий макияж и сияющий взгляд: