Потеряв неожиданно совсем немного, не более двух дюжин убитыми и пропавшими без вести, они прорвались и вышли к горам. По которым и скитались некоторое время, пока не вышли к дозорам отступавшего от Сеула стрелкового полка, из которого и была выделена полурота в Филипповку. Отрезанный от основных сил бригады после боя под Сеулом полк отступал в сторону Порт-Муравьева и ополченцы пошли вместе с ними. Несколько арьергардных боев позволили задержать японцев, позволяя успеть эвакуироваться всем русским беженцам, уходившим в том же направлении. Но и потери при этом полк понес большие, а японцы упорно продолжали преследование.

Зато сегодня командир полка полковник Цыбульский решил проучить зарвавшихся японцев. Оставив один батальон в резерве, двумя другими он перекрыл возможные пути обхода, а усиленный пулеметной батареей первый батальон должен был встретить основную колонну преследователей в засаде. Точнее — в огневом мешке. Полковник Цыбульcкий, как объяснил ротным офицерам командир батальона подполковник Шпехт, решил основательно потрепать японцев, чтобы они на некоторое время приостановили преследование. В свою очередь ротный, капитан Вонсович, объяснил задумку всей роте. Причем не только субалтерн— и унтер-офицерам, но и нижним чинам. И теперь оставалось только ждать. Впрочем, ожидание не затянулось.

Передовой дозор японской пехоты вышел к позициям перекрывших дорогу взводов примерно через полчаса и сразу был обстрелян охранением, сидящем в передовых окопчиках. Пара японцев упала, остальные разбежались по обочинам, прячась за любые укрытия. А потом начали отстреливаться в ответ.

Косой и Кощиенко невольно потянулись к лежащим рядом винтовкам, но в это время по цепи до них дошел приказ капитана Вонсовича, запрещающий стрелять. С дополнением от ротного фельдфебеля Обуховича: — Ежели какая скотина случайно выстрелит без приказа, я ему рога обломаю, — после которого желающих хвататься за винтовки почему-то не оказалось. Все в роте знали, что Агафон Семенович слов на ветер не бросает, а рука у него — тяжелая.

Пока передовой отряд японской пехоты постепенно разворачивался, одновременно перестреливаясь с четвертой ротой, стрелкам на засадных позициях приходилось терпеливо ждать. И ждать пришлось довольно долго. Пока не подтянулись ротные колонны авангардного батальон японской пехоты. А подходили они неторопливо, словно ожидая какого-то подвоха. И сразу рассредотачивались в окружающих дорогу кустах, чтобы потом постепенно, перебежками и ползком, накапливаться перед обороной русского арьергарда.

Наконец японцы решили, что накопили достаточно сил. И дав пару залпов как минимумом целым батальоном, вскочили. И побежали, выставив штыки, вперед на позиции четвертой роты, тремя волнами цепей. Стрелки, укрывшиеся от первого залпа в окопах, успели подняться и встретили атакующих беглым огнем. Но густые синие цепи пехоты, теряя людей продолжали надвигаться на окопавшихся сибиряков. Казалось, еще чуть-чуть и они затопят огрызающуюся огнем тонкую линию обороны, затопчут ее и пойдут дальше. А за атакующим батальоном в долину уже втягивались колонны остальных частей. Командование японцев, кажется, решило, что победа уже близка и с оставленным русским арьергардом справиться и один батальон. В этот момент по атакующим цепям японской пехоты ударили все шесть пулеметов полковой батареи. «Максимы» строчили не переставая и под их заикающееся татаканье японцы начали валиться на землю уже не по несколько человек, а целыми рядами. И японцы не выдержали. Попадав на землю, стали отползать назад. Из остановившихся колонн выскочили офицеры. О начали отдавать какие-то приказы, синие колонны стали расползаться и тут Кощиенко услышал команду «Огонь». Схватив винтовку, уже заранее снятую с предохранителя, он тщательно и уже привычно прицелился. Столь же привычно не обращая внимания на бьющие по ушам выстрелы соседей справа и слева. Маленькая фигурка в синем, размахивающая посверкивающей на солнце саблей, дернулась и упала сразу после его выстрела. Анемподист выдохнул, передернул затвор винтовки и начал искать следующую цель. И понял, что надо просто стрелять в эту толпу. Японцы заметались, теряя всякое подобие строя. Они бросались на землю, но это не спасало от выстрелов сверху. Соседи уже перешли на стрельбу пачками, потому что в образовавшейся внизу мешанине высмотреть подходящую цель стало невозможно. Кощиенко вновь выстрелил, уже не рассматривая результат. Начал стрелять как можно быстрее, передергивая затвор и быстро прицеливаясь… Пятый выстрел, отвести затвор, вставить новую обойму, вдавить патроны, затвор вперед… и снова стрелять по мечущимся внизу подвижным мишеням. Причем важные цели лезли в прицел сами, упорный японские офицеры раз за разом пытались навести порядок и собрать солдат для отпора. И тут же падали, подстреленные меткими стрелками. Японцы побежали назад, но огонь со всех сторон сметал их. Казалось, бой будет продолжаться вечно. Но неожиданно по цепи передали команду:

— Прекратить огонь! Собираемся и отходим!

Пришлось отходить. Прихватив свой ранец, хранившийся вместе с ранцами остальных стрелков под охраной легкораненого ополченца, Кощиенко пошел вниз, на дорогу. Где уже строились в походную колонну пулеметчики и стрелки четвертой роты. Окопы которых заняли охотники из конной команды, собиравшиеся прикрыть отступление отряда. Чьих лошадей коноводы спрятали за ближайшей горушкой.

— Гля-ко, — Косой пихнул локтем в бок Кощиенко. — Игнатий-то к лошадям таки пристроился. Хват.

— Сам же рассказывал, что он лошадей любит, — возразил Анемподист. — Счас я ему совсем не завидую. Уходить-то им от япошек последними. А уж какие узкоглазые злые будут, лучше и не думать…

На этом обсуждение боя и закончилось. Заняв привычные места в колонне, охотники-добровольцы опять тронулись в очередной нескончаемый поход.

Как рассказывали потом, отступать пришлось из-за обхода японцами правого батальона. Оказалось, что в отличие от батальонов Шпехта и Левшина, выслали охранение недалеко. И поэтому не смогли заметить обошедшую их с правого фланга роту. Пробравшиеся через горы японские пехотинцы внезапно атаковали фланговую роту. Началась паника, командовавший батальоном подполковник Абжолтовский растерялся и не сразу бросил на помощь резервную роту. Японцы же начали наступление еще и с фронта. Причем при поддержке пары горных пушек. Батальон начал отступать, открывая фланг засадного батальона Шпехта. Из-за чего столь успешно начавшийся бой пришлось прекратить и поспешно отступать. Потери в батальоне Абжолтовского оказались столь велики, что в нем осталось всего три полные роты вместо четырех. Кроме того, из-за поспешного отступления пришлось оставить всех тяжелораненных в ближайшем корейском поселке. И у многих это вызвало нехорошие опасения, учитывая ходившие упорные слухи о поведении японцев на оккупированной части Кореи.

Отступать пришлось еще долго. Но теперь японцы уже не так надоедали, ограничившись простым наблюдением за арьергардом конными дозорами. Кажется, устроенная полком засада оказалась для них неприятным сюрпризом. Потери, похоже, тоже оказались достаточно велики, чтобы заставить японцев отказаться от рисков вновь попасть в какую-нибудь ловушку, устроенную полковником Вонсовичем. Так что колонны вместе с влившимися в них по дороге русскими поселенцами шли спокойно, без помех и особых происшествий. Пока в районе местного городка, именуемого вроде как Хны — нам или нечто похожее не наткнулись на передовые заставы русской армии.

Оказалось, что, пока Двенадцатый Сибирский неторопливо отступал на север, наместник его императорского величества великий князь Николай Николаевич (младший) стягивал силы и организовал две армии — Маньчжурскую, сейчас державшую оборону в районе Мукдена и Корейскую, собиравшуюся первоначально неподалеку от Порт-Муравьева.

Теперь же, накопив силы, Корейская армия под командованием генерала Келлера начала медленно и методично двигаться вперед. И вот тут ее авангардные части встретили совершивший героический анабасис[2] Двенадцатый Сибирский Стрелковый полк…