— Ты меня выпустишь отсюда? — Задал я самый насущный на данный момент вопрос.
— Как только ты передашь мне Добывающую колонию.
— Ты не можешь ее взять сам? — А вот это интересно.
— Без твоего согласия, нет. До твоего согласия о передаче ее мне, она часть тебя самого.
— А что будет после того, как ты ее получишь? — Ну, с пришельцами, желающими захватить Землю, я уже самолично встречался. Не хотелось бы обеспечить очередного захватчика необходимыми для его зловещего плана ресурсами.
— Я исследователь, а не захватчик. — Громыхнуло в моей голове. И вроде как, даже немного обиженные интонации почудились. — Не стоит меня сравнивать с этой разумной саранчой. Мне совершенно не нужен твой мирок, разумный. Я…, — голос ненадолго замолк, словно подбирая подходящий вариант ответа на это мое опасение, — покажу тебе мой мир. Смотри.
Когда я снова возвратился в сознание, опасения по поводу захвата Земли этими существами полностью оставили мою голову. Очень странное место, то пространство, которое исследователь считал своим домом. Разве что, верх и низ там тоже имелись. И низ был твердым. Все остальное было… неописуемо. И да, в результате этого короткого углубленного слияния я, в самом деле, понял, что ложь в данный момент между нами абсолютно невозможна. Это все равно, что врать самому себе. И еще я ощутил жгучую потребность, которую испытывал Глирп по отношению к захваченной мной Добывающей колонии. Без нее у него просто недоставало ресурсов, чтобы возвратиться к себе.
— Хорошо, Глирп, я верну тебе Добывающую колонию, чтобы ты смог возвратиться домой. — Я постарался тщательно контролировать свои мысли. — Только что ты можешь предложить мне взамен?
— У меня нет ничего материального, чтобы я мог передать тебе, — опечалился голос, — и я не имею необходимых знаний, чтобы каким-то образом улучшить твое тело, добавив тебе лишние Характеристики…
— А как же ты тогда переделал для общения мое сознание?
— Твое сознание осталось неизменным, я всего лишь… передал тебе часть меня.
Мы помолчали, противоречие казалось неразрешимым.
— Хорошо, Глирп, тогда забирай Добывающую колонию Глирп просто так. — Сам не верю, что это говорю. У меня на эту колонию золотодобытчиков огромные планы были. С другой стороны, так и от голода в этой странной лакуне умереть можно. Да и оставлять непонятное могущественное существо на Земле не очень-то хочется. Это сейчас оно не желает завоевывать Землю, пока у него есть надежда вернуться к себе. А если эта надежда будет утрачена?
И мгновенно шарик все также парящий над моей головой пропал. Как пропала и пелена, как оказалось, закрывавшая от меня все тот же лес, до которого мы с Сенькой добирались, казалось, вечность назад. А еще рядом обнаружился и сам Сенька. Он поднимался с травы, как и я сам совсем недавно. И от него несло диким недоумением. Это что, я стал слышать эмоции окружающих? Как бы мне обратно эту функцию прикрутить? А то так и свихнуться недолго будет.
— Чтобы перестать слышать эмоции соплеменников, тебе достаточно всего лишь пожелать этого. — Внезапно Глирп подключился ко мне снова. — Но я бы не торопился с отключением этого нового органа чувств. Поверь, острота чувства — всего лишь дело привычки. А теперь отчего я тут, у вас, еще буквально на минутку задержался: я знаю, что тебе в качестве ответного подарка предложить.
— И что же?
— Ты очень сильно переживаешь, что не можешь сдвинуть этот мир с неблагоприятного пути, пройденного твоим прошлым миром. Прими совет. Судьбу мира нельзя изменить, действуя изнутри этого мира. Воздействие обязательно должно идти извне. И еще одно, чтобы мироздание не успело подстроиться под воздействие, твое взаимодействие с этой силой извне должно быть минимально.
— Ты что-то сказал? — Спросил меня Семен, и я понял, что это непонятное существо ушло окончательно. Ну, а также то, что весь наш разговор для Ширяева неслышным оставался за исключением единственного короткого вопроса, заданного мной вслух.
— Я поинтересовался, что за результаты ты получил перед тем, как мы сознание потеряли?
— А! Очень необычные результаты! По ним выходит, что вся земля, тут вокруг, является одним гигантским накопителем маны.
— Хм. Надо будет это обдумать. — Да, в будущем непременно обдумаю. Пока же чувствую себя, как тот пресловутый выжатый лимон. Никаких моральных сил просто не осталось.
Собственно, больше никаких причин оставаться в этом сыром, изобильном комарами и прочей кровососущей мелочью месте у нас не осталось. Про разговор с Глирпом я Семену рассказывать пока не стал. Сначала сам все обдумаю, а расскажу после, когда уже домой возвратимся. Заодно и повторяться несколько раз не придется.
Все же слияние с инопланетным разумом не прошло для меня бесследно. Ну, кроме способности эмоции окружающих ощущать, отключать которую, поразмыслив немного, я не стал. Что изменилось? Первое время Эльфийская тропа стала очень неустойчивой. Несколько раз с нее внезапно, без всяких видимых причин, вылетали. Первый раз, так вообще в болотце, к счастью неглубокое. Но измазались в иле изрядно. Ну, и воняло теперь от нас соответственно. Потом постирались, конечно. Но запах все равно остался.
О! Еще экспедицию этого Кулика повстречали. Который ученый — минеролог, и к которому Семена аж с милиционерами на работу в экспедиции приглашали. Верной дорогой идут товарищи! Думаю, если какие-нибудь очередные местные кадры их с пути не собьют, через неделю достигнут нужного им места. Будет интересно почитать отчет этого ученого. Ну, если его, конечно, не засекретят. Все же накопитель гигантского объема можно и в стратегических целях использовать. Наверное. Кто знает, какие на свете заклинания пятого уровня существуют, насколько они дальнобойные и сколько маны для их запитки нужно?
К Иркутску мы подошли в самый разгар дня. Хотя, разгар — это так, условно. На самом деле, всю дорогу на небе хмарь с тучами, и дождь регулярно поливал. Правда, самый дождь мы с Семеном в моем Карманном мирке пережидали, но после дождя же ветки холодными и мокрыми делаются, а мы по лесу шли. Короче, теперь я понимаю, отчего Ширяев вдруг таким таежником заделался. Просто непередаваемое ощущение непрекращающегося счастья, когда из-под сводов мокрых деревьев на городскую мостовую вдруг ступаешь.
Как оказалось, я даже отвык от людского изобилия. А тут целая куча народа выстроилась в гастроном, в очередь. Как в годы развитого социализма за колбасой, ей богу!
— За чем стоим? — Поинтересовался я у крайнего в этой живой змее.
Тот покосился на мое заросшее, бородатое лицо, но все же ответил вежливо.
— Так известно, за чем, за хлебушком. Привезли, говорят, разгружают.
Семен хотел было еще какие-то вопросы задавать, непривычно же, когда в тайгу уходили, с хлебом все в порядке было, в любой час, пока магазины работают, и без всякой очереди. Я его потянул за руку. Народ озлобленный стоит. Агрессивные эмоции так и пыхают. Лучше нам у своих домашних поинтересоваться, что же в стране вдруг приключилось?
— Давай, Степанида, рассказывай, — обратился Семен к своей супруге после того, как длительный период обнимашек все же подошел к концу, — что у вас тут в городе случилось за месяц, пока нас тут не было, что люди за хлебом в очереди давятся?
— За месяц? — Тоненьким голосом очень удивленно повторила часть вопроса Зухра.
— Ты, муж, с этими своими экспедициями окончательно связь с реальностью потерял. — Отреагировала на слова Семена и его супруга, — вы пятнадцатого мая из города ушли, а сегодня воскресенье, седьмое августа. Где же месяц вас не было? Без малого три где-то пропадали.
Семен начал было спорить, что никак он не мог так в календаре запутаться, а я сразу понял, кого за два месяца, выпавших из жизни, благодарить надо.
— Хлеб не так давно начал из продажи пропадать, — сообщила Степа после того, как вопрос с выпадением нашего времени был исчерпан. — Сначала сказали, что перебои временные и скоро все наладится. Потом в газетах стали писать, что это кулаки — мироеды зерно утаивают, желая наше государство заставить снова рабочий люд под власть буржуев загнать. А недавно цены на принимаемое зерно и вовсе еще дополнительно снизили и потребовали, чтобы крестьяне весь свой урожай за бесценок сдавали. Говорят, на Украине и вовсе уже снова продразверстку на зерно нового урожая ввели. Теперь вот, за хлебом с самого утра очередь занимают. Вчера булочную братьев Хлебовых спалили за то, что те цены на хлеб у себя подняли.
