— Ты огорчена? — спросила я, ликуя про себя.

— Ещё чего! — фыркнула Эля, — можно подумать, мне хоть кто необходим. По-моему, как раз наоборот. — Эля потянула меня к себе, — Садись.

Но я продолжала стоять, решив держать дистанцию между служащей и собою. Она вырядилась в немыслимый и вульгарный наряд, который притащила с собой из столицы, из тех, что может напялить на себя лишь та, кто не дружит со вкусом и со своим возрастом, а также не понимает всех изъянов своей комплекции, а они есть практически у любой. Платье по фасону напоминало те изделия, что украшали «особых дев» из столицы. Через ткань просвечивало её нижнее платье, также полупрозрачное. Грудь, задранная корсетом, была невозможно открыта, а по бокам у платья имелись разрезы до бёдер, делающие женщину доступной и без его снятия. Спина также была приоткрыта. По сравнению с моей спина Эли вовсе не была идеальной, — она сидела, ссутулившись, и позвонки её некрасиво выпирали. А у меня по спине проходила ложбинка, и ни один позвонок не был заметен, но я никогда не позволяла себе подобной открытости.

— Ты бродишь в этой жути по городу? — изумилась я.

— И что? Твои модели лучше, что ли? — И это говорила моя помощница? Она прекрасно поняла, зачем её звали, и совсем не была против подставиться любому, даже не соображая, какое мнение будут иметь те, кто в ней вдруг заимели низкую нужду, или просто случайные прохожие, увидевшие её.

— Сними этот женский позор с себя, — потребовала я, — и не смей в этом месте среди пристойной публики носить подобное. Откуда оно у тебя? — Я была разочарована в ней настолько из-за её готовности бежать на любой двусмысленный зов, что возникло желание вытолкать её за стены вон, где ей и место. Всё же годы так называемой семейной жизни с Чапосом как-то поспособствовали её деградации.

— Ты же мать двоих детей, ты зажигала небесный огонь в Храме…

— И что? Платье дорогое. Мне Азира подарила.

— О, да, Азира — эталон элегантности, особенно когда без всего.

— Чем твои-то лучше?

— Если нет понимания, может, пойдёшь работать в другое место?

— Да сейчас! Бегу! Не командуй! Я, между прочим, в Академии уже учусь. Разве ты тут начальница?

— А кто? Если не я?

— Администрация, наверное, — следующую фразу я додумала за неё сама, но она именно так и думала; «А ты такая же обслуга, как и все мы»!

Она смотрела с нескрываемым чувством раздражения, и было понятно, готова сцепиться со мною и всерьёз. Подобное поведение поражало до отвращения к ней. Я решила пока что ничего не предпринимать. Конечно, она служила мне честно, но малейший намёк на соперничество из-за мужчин, и она явила почти крысиную готовность атаковать, как-то уловив женским чутьём, что Рудольф небезразличен мне.

— Неужели ты, если бы он захотел, пошла на отношения с ним?

— Кого имеешь в виду? Таковых немало.

Я запнулась, но с усилием произнесла, — Я о Руде…

— Почему нет? По крайней мере, в меня никто уже не посмел бы тыкать тут из числа всякой мелочи.

— Я что ли?

— Ты мелочью себя считаешь? — она играла на моём скрытом напряжении, умышленно желая моего взрыва у всех на виду.

— Я нет. Я выше вас всех тут и по происхождению, и по своему профессионализму. На мне всё держится. Весь проект. Все творческие разработки.

— Кто и спорит. — Эля, как ни в чём, уже мило улыбалась, решив сгладить свой неконтролируемый выпад. А я подумала о том, что не хотела бы иметь такую соперницу. Она не уступала в бесстыдстве и Азире. Ради мужчин, ради борьбы за их внимание, пошла бы и на разрыв дружбы. Но кроме неё у меня не было ни единой близкой души.

— Зачем тебе эти камни? Ты не ценишь их. Продай мне, — и я назвала цену, не сопоставимую с ценой подлинной, но Эля не смыслила в камнях совершенно.

— Так дорог, что ли? — усмехнулась она, но протянула браслет мне. — Сама хотела туда попасть, ну в «Лабиринт»? Пошла бы опять? Ведь уже ходила.

— Никуда я не ходила. У меня была официальная встреча.

— С мужем Гелии? Вернее, вдовцом…

— Кроме него там нет других, что ли? Там множество людей работает. Один человек сделал заказ для своей жены, но она живёт в столице. Вернее, она его подруга, — я опускалась до лжи, но что я могла сказать ей? — Дал мне её размеры, буду шить, — я порывалась уйти, но льстивая Эля вмиг обняла меня и стала лизаться в шею, чтобы устранить последствия нашей размолвки. — Я дарю тебе браслетик. Ты же их любишь. Бери.

Но я гордо ответила, — Ещё чего! Я в состоянии заплатить, — и ушла первая, размышляя о том, не стоит ли её удалить отсюда немедленно? Просто пойти и повелительно потребовать у Инара её удаления отсюда. Но я уже не представляла, как останусь без неё тут наедине с Администрацией, с Инаром, с кучей непонятных бюрократических процедур, пока и будет найден кто-то подходящий. Ноли-Глэв? Но при мысли о приближении Ноли чуть ближе, у меня уже заранее сводило внутренности от дискомфорта. Замены Эле не было.

После дерзкой стычки со мной Эля пряталась, посылая вместо себя одну из девушек по разным мелочам. Она не боялась последствий, она вообще меня не боялась, но обдумав, поняла, что неконтролируемое и развязное поведение вышло за допустимые рамки даже самой близкой дружбы. Она строила мне издали виноватую, страдающую и безмолвную рожицу, не приближаясь. Разумно ожидала, что я остыну и прощу её. Потом всё стало, как и было после того, как я с холодным видом потребовала у неё принести мне напитки на террасу, поскольку я буду там отдыхать. Она примчалась с подносом так быстро, так ловко всё расставила на столике и села напротив, сияя круглым и осчастливленным лицом. Я молча придвинула к ней вторую чашечку, и она жизнерадостно затараторила, спеша поделиться накопленным запасом новостей.

— Пришла утром к Инару, а Лата уже там и смотрит так зловредно: «Не дела ли пришла сдавать»? «С чего бы это»? — спрашиваю. А она: «Мне сообщили, что ты проявила непочтительность к своей госпоже. И предупреждаю тебя, если ты хоть однажды приблизишься к «Зеркальному Лабиринту» в своих позорных одеяниях, тебя вышибут отсюда силы, на которые не сможет повлиять добросердечная и мягкая госпожа Нэя. Никто не сможет тебя защитить».

— Когда же она видела тебя у «Зеркального Лабиринта»? — спросила я, притворившись безразличной.

— Ну как же. Когда я заболталась с тем расчудесным парнем, мы вместе прошлись с ним туда, даже не заметив того. Он же там, как оказалось, работает. Простым работягой, как сказал, а всё же… Да и я, говорю, не госпожой здесь работаю… и мне показалось, что этому мальчику моё платье понравилось…

— Ты ему понравилась, а не тот позор, что на тебе болтался! Он в моде ничего не понимает, раз уж он простой работяга.

— Ты не сердись. Я это платье сразу же и выбросила, то есть девчонкам в цех отдала, чтобы взяли для своих нужд. Перешьют для себя. Ткань же дорогая… Как думаешь, кто ей донёс о нашей размолвке?

— Не знаю, — ответила я по-прежнему безразлично, сразу же догадавшись, что источником утечки информации для Латы служила Ноли, мечтающая сковырнуть отсюда Элю. В моей «Мечте» у каждой имелись свои мечты…

— Зато я знаю! Этот наш «Утренний луч» работает тут осведомителем…

— Да не смеши! Он и говорить-то не умеет толком. Он к Администрации и близко не подойдёт, если только его туда силком втащат.

— А всё же, он следит за девчонками. Поэтому их и выгоняют отсюда с завидной регулярностью. Он их шантажирует: «Если не подставишь мне в укромном местечке ночью то самое, что здешним типам охотно открываешь в их шёлковых постелях, я на тебя донесу»! И доносит, парнокопытное чучело! Ты продолжаешь воспринимать его, будто он дерево без ушей и без глаз. А он всё видит и слышит… — Эля встала из-за столика и, взяв бумажную тарелочку из-под пирожных, швырнула её вниз в сторону спины рабочего их закрытой территории, усердно метущего площадку возле лестницы. — Кыш отсюда! Не пыли тут, пока госпожа наслаждается отдыхом, чучело садовое!

На этот окрик парень развернулся в нашу сторону и выпрямился в ожидающей позе, — Что желаете, госпожа?! — крикнул он снизу.