— Я реалист, в отличие от тебя, — сказал шеф, стоя у него за спиной и уже смеясь вполне добродушно, уловив его нервную мгновенную судорогу испуга от неожиданности, — и в отличие от Олега.

От Олега не укрылось то странное беспокойство, та не свойственная ему отчуждённость, какой закрылся от него Антон сразу же после той встречи с летающей феей гор. Если уточнять, то летающей в тот день она не была. Была обычной и без всяких крыльев. Нельзя сказать, что Олег оказался сражён ею, как Антон. Впервые его сразили только её крылья. А сама по себе она показалась почти обыкновенной, но очень высокая и худющая на его вкус. Лохматая опять же, слегка белобрысая, простая не в смысле её появления на Паралее, а в смысле сугубо земном. Она была такой, каких полным полно и на Земле. А он любил девушек ярких, склонных к оригинальности и тёмноволосых по их природе. Причина достаточно серьёзного интереса к ней была вызвана больше её загадкой. К тому же Олег всегда был один. Он не мог, как другие довольствоваться случайными девушками. Он искал себе постоянную привязанность, но среди девушек, обитающих на поверхности, таких не находилось. Олег был романтичен, хотел глубины и искренности в отношениях. В свободное время, сидя у себя на базе среди роботов, он лазил в своём поисковике по поверхности планеты, по улицам столицы. Он смотрел на лица людей, возникающие перед ним в его мониторе. Люди шли по своим делам, не ведая того, что кто-то следит за ними. Девушки не подозревали о том, что чьи-то ищущие глаза рассматривают их из неведомой им глубины планеты. Но все эти девушки были не то, что хотелось Олегу. А ему хотелось, чтобы она лишь отчасти напоминала ту, что летала в горах, что стояла на скальном выступе над пропастью. Чтобы она была как можно более земной по виду, узколицей, но более яркой, более миниатюрной. Конечно, и та «летающая фея» сошла бы для постоянной привязанности, раз никакой другой и подходящей нет поблизости. Как глупо они с Антеем её прошляпили! Надо было сразу втаскивать её в аэролёт. Куда она делась?

Он знал, что Антон тоже рыскает в своём поисковике и тоже не находит никого и близко на неё похожую. А что было бы тогда, если бы они её втащили? Тогда, думал Олег, выбор был бы за ней. И он был уверен, что она выбрала бы его. Антон был последнее время подавлен гибелью любимой девушки. Женой Антона Олег её не считал, считая местный ритуал игрой. Он бы тоже, найди такую, влюблённую и пригожую, пошёл бы ради её прихоти на любое театральное действо, почему и нет? Если девушке это важно для самочувствия, для уверенности, пожалуйста! Это же не членовредительство, как было у иных дикарей на Земле в древности. В этом мире многое казалось ему наивным и игровым, всё как будто понарошку. Их политика, смешное разделение сословий, их Храмы Надмирного Света, и даже их тюрьмы, где он побывал, казались фанерной и жалкой декорацией к страшному земному фильму про старину. Если бы он поделился таким мнением с Антоном, вряд ли он его понял, ведь самому Антону едва ни пришлось умереть среди этих, якобы игровых и неумелых декораций. Но чувство, будто он затесался в какой-то фильм из старой престарой жизни, или на машине времени из детской фантастики переместился в позапрошлое человечества, и это не настоящая жизнь, а трёхмерная иллюзия, не покидало Олега. Настоящим было только его одинокое томление, его роботы и машины были настоящими, и коллеги, с которыми он служил и работал не вызывали сомнения в их подлинности.

Но там, в горах, Антон поразил Олега. Флегматичный и печальный, он, казалось Олегу, уже и утратил свою половую принадлежность. И вдруг, как из спящего вулкана, заросшего полувялой травкой, из него пыхнуло жаром и такой мужской страстью, что Олег меньше удивился бы, если бы реальный вулкан заклокотал среди гор, шибанув раскалённым облаком — выбросом. Олег даже не мог и предположить, что «ксанфик», как его дразнили, собиратель «пестиков-тычинок» местного произрастания, такой же темпераментный искатель приключений, как и он сам, Олег. И гибель местной «жены» вовсе не сделала его безутешным монахом. Олегу даже показалось, что он летал в горах и в другие дни и искал ту незнакомку. И потом пытал шефа о колониях беженцев в горах. Где, сколько? Шеф принял его игру в любознательность, но после экскурсов в прошлое и настоящее поселений беженцев в горах, как всегда неожиданно огорошил Антона, заодно и Олега, стоявшего поблизости: — Ну что, отбросил траур? И правильно. Жизнь короткая. Только почему ищешь в горах? У вас тут что, коллективное помешательство? Чего вы там все ищете? На поверхности что ли слепнете? В ЦЭССЭИ полно девчонок, видимо-невидимо.

— В основном, невидимо, — буркнул разоблачённый искатель безымянного миража.

Но однажды после долгих дней поиска, Олег увидел ту, что напомнила ему летающую фею гор. Она была, понятно, другой, но в том же роде. Она шла, подняв голову, гордо, отстранённо и напряженно, так определил бы это Олег. На ней было тонкое платье с блестящим поясом, что подчеркивало её принадлежность к той части общества, которая не утруждает рук грубой работой. Пожалуй, она и не была бедной, и для Олега это было минусом. Она могла быть и недоступной. Олег увеличил изображение, она была та, что и надо. Правда, весёлой он бы её не назвал, но здесь и вообще-то было мало радостных лиц. Он проследил, куда она скрылась. Здание не было простым домом, там была хорошая охрана, и Олег ввёл координаты местности в свой персональный браслет, чтобы найти ту улицу в столице. Туда он и отправился, без проблем найдя искомый дом, только открытие его назначения шокировало. Но он слишком долго искал, пусть вначале и не ту, к которой пришёл. Он устал быть один и храбро двинул в неизвестность. Там было нечто вроде полулегального клуба для богатеньких искателей радости. И хотя Олег был тоже в некотором роде такой искатель, но другой. Он одолжил, а точнее просто взял у друга Антея охапку трольских денег, которые платили тому за работу на поверхности, а у Олега таких бумажек не было, им в подземном обиталище не полагалось их иметь. Друг Антей не возражал, он их мало и тратил. На что ему без Голубики? Ел же он вместе со всеми в подземном городе, Венд зачислил его в их космодесантный корпус, да и редко он теперь появлялся на своём рабочем месте в «ЗОНТе».

Олег назвал её Колибри. Она вовсе не была маленькой, пёстренькой и не имела острого клювика. Олег имел в виду радужность, лёгкость и беззащитность её души, которую вдруг прозрел в ней, и вложил в её обозначение всю возможную ласку и умиление, на которые был способен. Не так и давно её отыскали в одной из провинций агенты подлого бизнеса. Они рыскали в поисках красоток повсюду. Далеко не все были там подневольные, некоторые и сами выбирали скользкий, но усыпанный блёстками соблазна путь, часто ведущий прямиком за пепельные барханы, и редко кому выпадала заветная тропинка, уводящая в иную жизнь, в сословие блаженных избранников, за пиршественный стол их жизни. Порок Паралеи тоже был слоистый, и в верхнем украшенном слое в отличие от упрощённого низа девушек не дрессировали как зверей в цирке. Но за ослушание безжалостно сбрасывали вниз к уголовному сброду. К тем вянущим и потрёпанным, кого считали самыми презираемыми и непотребными, дешёвыми, и где их нещадно колошматили за провинности и давили до последней капли сочности, грабили и выбрасывали потом. А в данном клубе их обучали манерам, одевали, кормили и даже уважали право их собственности на личные сбережения. Но главное обучение состояло в умении развлекать клиентов. Кнут и пряник оставались, но система наказаний и поощрений была затейливее, чем в простых притонах. Многим нравилась такая жизнь, что и давало пищу для размышлений местным философам об аморфной природе женщины, не имеющей в душе никаких врождённых нравственных устоев. С одинаковой легкостью становящихся как приличными матерями семейств и труженицами, так и распутницами — теми же труженицами, но уже не на полях и в цехах, а в разных по комфортности, но одинаковых по назначению помещениях. В тех, через которые как через вокзал и шёл неиссякаемый поток посетителей, ярких и тусклых, душистых и изысканных во внешних деталях, а также неизысканных и воняющих потом, вином и острым соусом для пахучего жаркого, — посетителей, одинаково опустошающих. Редко много, но часто мало дающих. А выгребающих всегда и по полной мере живую эманацию души. То, чего не ценят молодые, считая неиссякаемым даром, как атмосферу, но цену чему знают люди угасающие. Всё это было так похоже на «цветение» трофических язв в цивилизациях упадка там, где они имели несчастье сваливаться в ямы-ловушки.