— Да, — и тот час браслет с зеленым камнем едва заметно засиял.

— Хорошо, работает, — кивнул старший инспектор. — Сколько тебе лет?

— Семь, — ответил я, и вновь засиял зеленый браслет.

— Ты напал на этого человека? — он перевел взгляд на мясника, и тут мне пришлось закрыть голубой глаз и открыть правый. Палач напал, глупо было это отрицать.

— Да.

— Ты напал на его сына?

— Нет.

— Что за бред?! — вспылил мясник. — Он напал! Эта штука врет!

— Он напал первым, я лишь оборонялся, — браслет засиял зеленым. Тут можно было обойтись и без уловки, ведь это была чистая правда.

— Как видите, он говорит правду, господин Ходас, — кажется, инспектор едва заметно улыбнулся, а мясник был вынужден прикусить язык. — Ты бил по его меридиану?

— Бил.

— Чтобы разрушить его возвышение?

— Я не использовал духовную энергию, просто хотел, чтобы он не смог использовать руку пару часов. Вина в уничтоженном меридиане лежит исключительно на его отце.

— Да как ты смеешь! — вновь вспылил Ходас, но старший инспектор жестом велел ему молчать.

Каждый мой ответ заставлял зеленый браслет вспыхивать.

— Скажи, что небо красное, — попросил инспектор.

Я хотел было сказать это, но вовремя поменял открытый глаз. Палач всю свою жизнь прожил под красным небом, и браслет мог счесть это правдой, а в просьбе явно бы подвох. Должен загореться красный браслет.

Даже сейчас порой, когда я закрываю глаза, то вижу перед собой красное небо. Думал, что спустя годы это пройдет, но не прошло. Возможно, эти алые небеса будут преследовать меня до конца дней.

— Небо красное.

— Вранье. Видите? — инспектор показал это присутствующим. — Браслеты истины работают.

— Тогда давайте перейдем к главным вопросам, — предложил градоначальник. — Ты убил демона?

— Нет, я никогда не видел демонов, — сказал я.

Правда.

— Что? Да быть не может! — в очередной раз вспылил Ходас.

— Значит, и запретными практиками ты не занимался? Никогда не проводил ритуалы на крови?

— Разумеется, нет.

Правда.

— А откуда меч?

А вот это было опасно. Я не мог им сказать, откуда он у меня.

— Он мой по праву, — ответил я, став Палачом. — Я заслужил его в битве.

— Битве? Какой битве?

— В той, где на кону была моя жизнь.

И все это было чистой правдой. Проиграй я тогда схватку с тринадцатым витком, я бы тут не стоял. Меня бы казнили пожирателем душ. Слишком высоки были ставки, и цена проигрыша была слишком высока для Рамуила.

— Уточни.

— Обладание таким мечом — не преступление, — я поднял на него голубой глаз, решив, что пора заканчивать с допросом. — Я не причастен ни к появлению демонов, ни к каким-то там ритуалам.

И браслет вновь мигнул зеленым.

— Отвечай, когда тебя спрашивают, — проворчал господин Динрим.

Но я и не думал.

— Я ответил на всё, в чем меня обвиняют, остальное не имеет значения.

И всё же они попытались, причем инспектор действовал более хитро и заходил к интересующим его темам порой с совершенно неожиданной стороны, попутно добавляя явно “ложные” вопросы. Но я на это не купился.

— Мы закончили, — сказал инспектор и одним легким движением снял браслеты с моих рук, после чего отправил их в пространственное кольцо.

Мне же пришлось сделать над собой усилие, чтобы не ухмыльнуться. Всё прошло даже слишком легко, и есть подозрение, что дело в моей двуединой структуре меридианов. Я просто разделил свой дух на две части в соответствии с потоками силы внутри. Простому человеку было бы намного сложнее такое провернуть. Если вообще возможно.

— Обвинения в демонических практиках пока сняты, что до конфликта с господином Ходасом, то тут не всё так однозначно.

— А по мне всё более чем очевидно, — не согласился я. — Он напал на моего отца.

— Как мы уже выяснили, ты первый оскорбил его, и он — уважаемый член общины. Более того, избранный лордами, носитель драконов. А твой отец всего лишь простой человек. Он был в своем праве, не говоря о том, какой урон, пусть и не специально, ты нанес его сыну. И поскольку ты ребенок, то отвечать за оскорбление должен был твой родитель. В данном случае отец. Господин Ходас переборщил, но и ты лишил его глаза. В другой ситуации честным было бы отнять твой, но раз ты пробудил свое сосредоточие, да ещё в таком удивительно юном возрасте, то предлагаю, чтобы каждый остался при своих.

— Вот ещё… — сердито буркнул мясник.

— Нет, — твердо и непоколебимо сказал я.

— Вы не хотите уладить конфликт таким образом?

— Он разрушил возвышение моего Хаппи, разумеется я не могу это так оставить.

— Я тоже, — кивнул я. — Господин Ходас задолжал мне ногу.

— Ах ты…

— Довольно! — вновь вмешался инспектор.

— Я вызываю его на воинскую схватку чести.

— Что? — почти синхронно спросили мясник и градоначальник, а вот инспектор нахмурился.

— Я вызываю его на воинскую схватку чести. Разве не так принято улаживать спорные ситуации у воинов, когда они оба согласны?

— Драться с тобой? Вот ещё! — отмахнулся Ходас.

— Юноша, ты же понимаешь, что если я одобрю эту схватку, то ты не сможешь использовать свой летающий меч. Обычное оружие, обычные техники, ведь это схватка чести, а ты по возвышению сильно уступаешь своему противнику.

— Мне не понадобится Зиргул в этой схватке.

Инспектор кивнул, сложил руки за спиной и повернулся к Ходасу.

— Я не собираюсь с ним сражаться! С мечом или без него. Пусть заплатит за мой глаз и убирается прочь.

— Ты так испугался маленького ребенка, что только что создал сосредоточие ? — спросил я.

— Я никого не боюсь, щенок!

— Тогда почему отказываешься?

— Не хочу тебя случайно убить.

— Все мы когда-нибудь умрем. Но тебе лучше согласиться на эту схватку, потому что если откажешься, то я рано ли поздно приду за твоими ногами. Обеими. Но если примешь вызов как мужчина, то так и быть, я заберу лишь одну.

— Откуда в ребенке столько надменности? — буркнул господин Динрим, а вот старший инспектор словно размышлял об этом.

— Я не против. Это один из законов Спирали. Если два воина вступили в конфликт, то они могут решить его честным поединком один на один под присмотром служителя власти, — вынес свой вердикт инспектор. — Но обе стороны должны согласиться.

— Я не передумаю.

— А я не собираюсь идти у тебя на поводу, щенок.

— Струсил? — глупая провокация, но я уже убедился, что она сработает. Просто нужно было знать, куда бить словами, а я знал. — Неужели избранный лордами боится схватки с ребенком? А может ты себе отрезал ногу?

Я видел, как побагровело его лицо.

— Знал, что избранных драконов почитают, даже если они не становятся претендентами, но все же, смотрят на них искоса, задаваясь вопросом, а не струсили ли они? И ладно когда это выходцы из знатных домов и кланов, о таких будут шептаться, но никогда не скажут вслух, но ты к ним не относишься. Может… вся та история ложь? Может ты сам себе ногу отсек? Она ведь на месте, чистая рана, лекарь без труда её пришил. Может это все было сделано, чтобы никто не посмел посчитать тебя трусом, не решившим перейти за хребты? Сильный воин с травмой ноги, ты заслуживаешь жалость, но никто не скажет, что ты трус. Так что скажешь? Может так оно и было?

Не знаю, попал ли я в точку, но от этих слов лицо мужчины перекосило практически так же, как когда он напал на отца. Может это и была правда, может он уже давно пожалел о том, что такое сделал. Жалость — это не то чувство, которым можно гордиться. Напротив, оно показывает твою слабость, скребется внутри, подтачивая душу.

— Очень хорошо, щенок, ты получишь свое! Не знаю, когда ты там успел создать сосредоточие, но без своего летающего меча ты пожалеешь, что вызвал меня на бой.

— Увидим.

Несмотря на то, что мясник гораздо сильнее меня в плане возвышения, и возможно уже даже не второй, а третий шаг, всё это не имело никакого значения. Что есть сила без крепкого тела? Да, он знает техники, да, он может легко убить простого человека голыми руками, но… как давно он последний раз держал меч в руках? Десять лет назад? Пятнадцать?