– Тоши, смирись ты уже: розовый цвет идёт только ребятам из местной университетской команды, – язвительно ухмыляясь, проскрипел Сэтору, глядя на сию живописную картину. – Так что лучше сними это и не позорься.

– Да умолкни ты, наконец, придурок! – прокричал в ответ младший из близнецов Нагаи, и жалобно обратился к более сговорчивой и понимающей личности. – Минори-чан, ну ты-то скажи этому совершенно ничего не понимающему в моде человеку, что эта рубашка просто нечто!

Принципиальная Яманака не привыкла врать в глаза и предпочитала говорить людям непреложную правду, даже если она не самая приятная, а потому, вздохнув и на всякий случай подойдя чуть ближе к темноволосому волейболисту, она сдержанно произнесла:

– Сэтоши-сан, на самом деле, Сэтору-сан прав. Эта рубашка слишком яркая, а потому она не предназначена для знаменательных торжеств подобного рода, – однако, чтобы окончательно не огорчать раздосадованного парня, девушка продолжила говорить. – И, как по мне, классическая белая рубашка смотрится на тебе гораздо лучше.

– Вы оба сговорились, – недовольно пробурчал юнец с крашеными волосами, обиженно поджав мясистые губы. – У нашей команды и так официальная форма в чёрно-белой гамме. Где разнообразие-то?

– Так, может, это тебе высший знак, что нужно брать чёрно-белую классику, – заверил близнеца раздражённый шатен, отстранённо плавающий по выдуманным волнам из наваристого куринного бульона.

– Ну, или, в крайнем случае, если уж ты так сильно хочешь розовое, то бери что-то светлое. Более сдержанное, скажем так, – участливо посоветовала шестнадцатилетняя особа, придерживающаяся того же мнения, что и Сэтору.

– Я запутался! – прокричал спортсмен, сгорающий от унизительной безысходности.

Темноволосый Нагаи неожиданно ушёл, не сказав ни единого слова и бездушно оставив Яманаку утешать своего горе-братца, который, по всей видимости, и сам не до конца понимал, чего он хочет, а когда спустя пару минут вернулся, в его крепких руках находились три рубашки: белоснежная, молочно-розовая и небесно-голубая.

– Вот: держи, – шатен вручил ноющей копии самого себя отобранные им вещи. – До закрытия магазина осталось полчаса, поэтому просто выбери что-то из этих вариантов, и пойдём домой. Мы все устали. И ты в том числе: совсем уже не соображаешь.

Сэтоши крутился у зеркальца примерочной до самого закрытия просторного салона мужской одежды, настойчиво пытаясь разобраться, что смотрится на нём лучше и отлично подчёркивает его фигуру, магнитом притягивающую к себе пристальное внимание эмоциональных лиц женского пола. И только тогда, когда рыжеволосая студентка-консультант торопливо сообщила ребятам о том, что магазин закроется с минуты на минуту, блондин облегчённо выдохнул и схватил ту самую кристально-белую вещицу, от покупки которой он так рьяно отказывался.

Наконец-то! Все немилосердные муки для Минори и Сэтору безвозвратно оборвались спустя четыре долгих часа, больше похожих на девять непреодолимых кругов Ада.

***

Выпив по освежающему молочному коктейлю, дабы отметить вожделенное окончание субботнего «наказания», тройка учащихся престижной академии Кицунэри покинула торгово-развлекательный центр. Время на часах перевалило за счастливую вечернюю семёрку. Позолоченная солнечная призма неторопливо растворялась в омуте размытой линии горизонта, а небо над кансайским Кобе окрасилось в дивный отблеск огородной малины, местами перетекая в холодные оттенки таинственного лилового сумрака. Людей на улице было много: большинство из них возвращалось домой после насыщенного отдыха, и, как ни странно, рейсовые автобусы и электрички метрополитена были наглухо забиты, а дороги – по сравнению с обеденными часами, ещё гуще заполонены пыхтящими легковыми автомобилями.

– Пожалуй, я пойду обратно пешком, – пролепетала утомлённая Яманака, почувствовав тошнотворный комок в горле от одной лишь поверхностной мысли о предстоящих транспортных укачиваниях и трясках.

– Чего это ты вдруг? – удивлённо спросил младший Нагаи.

– Честно говоря, не хочется ехать в автобусе, полном пропотевших людей, зажимающих тебя со всех сторон. Да и просто хочется прогуляться и подышать уличным воздухом после длительного нахождения в душных магазинах.

– Я согласен с Минори, – тотчас откликнулся юноша с ореховой стрижкой топ-кнот.

– Да вы что, опять сговорились?! – пылко воскликнул блондин. – Хотя, впрочем, почему бы и нет? Я, собственно, тоже буду рад немного прогуляться.

– А как же непревзойдённая речь для выступления, которую ты хотел придумать сегодня вечером? – не теряя ни драгоценной секунды, сбивчиво забормотал Сэтору, яростно желая, чтобы его братец запрыгнул в первый попавшийся автобус и как можно скорее умчался домой, позволив ему хоть немного отдохнуть от своей безудержной болтовни.

– Точно! – воодушевлённо воскликнул второкурсник, заметив едущий неподалёку автобус. – Ладно, тогда вы оба делайте, что хотите, а я поеду. Ещё увидимся, Минори-чан, – крашеный парень рванул вперёд, резво размахимая рукой на прощание. – А ты не тупи, Тору!

– Придурок, – тихий юношеский шёпот был унесён апрельским ветром в бесконечные расписные небеса.

Яманака и старший Нагаи умиротворённо двигались по широкой кобинской улице, освещённой ярко-оранжевым заревом догоращей небесной звезды, на протяжении многих столетий дарящей земной планете огнистое сияние, уютное тепло и ценные искры всеобъемлющего счастья. Подростки, скованные неучтивой неловкостью, выжидалетьно молчали, не решаясь завязать разговор: все те свободные беседы, что невесомо парили в атмосфере в присутствии надоедливого блондина, молниеностно улетучились. Наверное, уехавший белокурый паренёк нарочно увёз их прочь вместе с ехидной ухмылкой и прошёптанной фразой: «Теперь выкручивайтесь сами, ребятки».

Нынешней весной погода в Хёго стояла тёплая. Этим апрельским вечерком температура воздуха не планировала спадать ниже двадцати трёх градусов по известной шкале Цельсия, из-за чего было довольно жарковато. Лишь лёгкий ветерок, проносящийся по городскому лабиринту хвостатой кометой, мог скрасить нестерпимую духоту, накопившуюся за насыщенный день. И, возможно, именно этим расписным вечером этакая, в самом деле, малоприятная погода сыграла на руку вечно голодному парнишке Сэтору, внутри которого обострилась неутолимая потребность в чём-то прохладном и вкусном.

– Минори, тебе не кажется, что на улице слишком уж жарко? – непринуждённо промолвил юноша, смотря вперёд, на высоченное панельное строение, на панорамных стёклах которого дивно бликовали прощальные кровавые отпечатки затухающей солнечной призмы.

– Да, пожалуй, – тотчас дала ответ старшеклассница, также смотрящая куда-то вдаль, изучая вечерний мегаполис, окутанный в переливающуюся мантию сказочного зарева.

– Может быть, возьмём мороженое? Всё равно идти ещё долго.

Русоволосая школьница с врождённой гетерохромией облегчённо выдохнула, явственно почувствов как беспечная уверенность и дремотное спокойствие изгоняют давящее на плечи бремя неестественного напряжения и целомудренного стеснения. Девушка расслабилась, проказливо улыбнувшись уголками вишнёвых губ, а затем мягко, с лёгкой задоринкой в голосе произнесла:

– Придавить недавно выпитый коктейль мороженым? Что же, неплохая идея, Сэтору-сан. Почему бы и нет.

Зайдя в ближайший супермаркет и купив по рожку нежнейшего карамельного пломбира с грецкими орешками, шестнадцатилетние парень и девушка из частной академии Кицунэри возобновили размеренные шажки по пешеходной тропе. Теперь-то Минори и Сэтору уже не напоминали две безмолвные статуи, которым отроду не дано разговаривать: между ними наконец нарисовалась содержательная беседа. Началось всё с того, что на шестнадцатилетнего спортсмена невольно нахлынули ностальгические воспоминания о том, как в один из жарких летних деньков прошлого года они с братом выползли из этого же магазинчика, предварительно чуть не подравшись за право получить то самое мороженое, что приглянулось его спутнице этой апрельской субботой. В тот упорхнувший колоритный день близнецы разрешили всё на «камень, ножницы, бумага»: после четырёх розыгрышей, в которых выпала ничья, Сэтору всё-таки победил, а Сэтоши длительное время недовольно ворчал, поглощая замёрзшую клубничную массу и косо поглядывая на удовлетворённую зеркальную копию, со смуглого лица которой всё никак не хотела сползать победная гримаса.