Я держалась за борт лодки и закончила немного тревожную мысль:

«Я не первая… и, очень вероятно, не последняя».

«Кофе должен быть горячим как ад, черным как черт, чистым как ангел и сладким как любовь»

Шарль Морис де Талейран-Перигор, французский политик и дипломат, занимавший пост министра иностранных дел при трёх режимах.

Длинный подземный коллектор казался бесконечным. Тоннель с аккуратной кладкой уходил вдаль, постепенно растворяясь в туманном сумраке.

На прямоугольных камнях оседала влага и свет от фонарей с феечками переливался многочисленными желто-оранжевыми бликами. Пятна света покачивались на воде. Я порой вздрагивала, когда рядом с нашей лодкой вдруг звучали короткие всплески воды.

— Ты зря дёргаешься, алхимилия, — бросил мне Блыздень со снисходительной улыбкой на морде аллигатора. — В этой части подземного коллектора не водятся какие-то опасные или враждебные человеку существа.

«Не могу передать, как мне странно слышать подобные речи от сидящего напротив меня настоящего водяного» — молча хмыкнув, подумала я.

— А в какой части коллектора они водятся? — не преминула уточнить я.

— Понятия не имею, — равнодушно пожал плечами Блыздень. — Я же далеко тут не плавал никогда.

— То есть ты хочешь сказать, что даже не знаешь, куда выводит этот коллектор? — стараясь всё же сохранять спокойствие, уточнила я.

Водяной почесал гриву и рассеянно проговорил:

— Ну а чём такого может быть дальше? Тоннель и тоннель…

— А если этот тоннель водопадом оканчивается? — сладковато-едким голосом спросила я.

У водяного чуть отвисла челюсть, его желто-зелёные глаза округлились, и он посмотрел на Люка.

— Ну, я-то точно не упаду, — с обманчиво-скромной улыбкой, но заметной ехидцей проговорил боггарт.

— Видишь, — я качнула головой в сторону улыбающегося Люка. — Думай, как крылья отрастить, а не то полетишь вниз, блинчиком.

— Если будет водопад, то там внизу в любом случае вода, — нашёл чем успокоить себя Блыздень. — Чего ты боишься, алхимилия?

— В общем, боюсь прожить всю жизнь в окружении легкомысленных идиотов, а в частности, сломать хребет о рифы и скалы, которые вполне себе могут торчать под водопадом.

От моих слов водяной заметно встревожился и начал вглядываться в даль.

Новый всплеск в воде прозвучал совсем рядом со мной. Я вновь порывисто оглянулась.

— Это просто речная рыба, Зои. Может форель или карась, не бойся, — успокоил меня Люк. — Здесь наверняка есть подземный приток и течение, потому что в воде плавают обрывки водорослей.

— А я не боюсь карасей и форели, — с показным равнодушием ответила я. — Но меня беспокоят те, кто потенциально может на них охотится.

На это Люку нечего было ответить.

Примерно через час плавания вдоль тоннеля, Блыздень вдруг начал поворачивать румпель в сторону, когда стены подземного коллектора стали изгибаться в длинном плавном повороте.

Впереди сквозь сумрак мы увидели нечто похожее на рассеянную тучу пыли, сквозь которую сначала слабо, а затем всё сильнее пробивалось сиреневое свечение.

— Блыздень… — осторожно позвала я водяного и чуть наклонилась вперёд на носу лодки. — А это что?

— Не знаю, Зои, — проговорил растерянный голос водяного. — Я этого раньше тут не видел…

— Блыздень, ты… — я задумалась над звучанием имени водяного и подумала, что просто не смогу, без смеха, звать его так и дальше. — Слушай, а можно я буду звать тебя Блейз? А? Или лучше…

Я хихикнула.

— Блейд! А? Как тебе? Сильное, мужественное, грозное и звучное имя!

— О, тогда мне нравится, — воодушевлённо закивал довольный и наивный водяной. — А кто кем был, этот Блейд?

— Ну-у… — я задумалась над местными аналогами кинематографа, чтобы описать охотника на вампиров из комиксов Марвел. — Он у нас в империи настоящий герой, охотится на мерзких созданий, которые пьют кровь людей и создают заговоры, собираясь в тайных закрытых помещениях.

Люк с шокированным взглядом обернулся на меня.

— У вас в Скардхайде славится воин, который режет членов сената и губернаторов? — удивлённо проговорил боггарт, у которого начал подёргиваться левый глаз.

Я фыркнула, не сдержав смеха.

— Ну, не совсем, хотя… — я ненадолго задумалась, — аналогия не плохая. Но, нет, чудовища на которых охотится храбрый Блейд и правда жуткие монстры-кровопийцы.

— Кру-уто, — обрадовался водяной. — Мне нравится это имя.

— Ещё бы, — хмыкнула я, подумав, что человеку с именем Блыздень вообще должно нравится любое альтернативное имя.

— О, а… Зои… а у этого охотника на монстров нет каких-то серьёзных недостатков? — опасливо спросил водяной.

Я задумалась и нехорошо ухмыльнулась.

— Ну, есть один… Но ты не бойся, в сегодняшней повестке дня, он уже считается достоянием, а не пороком.

— Да? — недоверчиво спросил водяной.

— Можешь быть уверен, — заверила я его.

— Зои, смотри, — привлёк моё внимание Люк.

Я вновь посмотрела вперёд, странное пылевое облако и сиреневое сияние. То, что издалека, сквозь сумерки подземного полумрака и тусклого света казалось пылевыми сгустками, при приближении превратилось в стаю мелких серовато-серебристых мотыльков.

— О-о… — протянул непонятно чем восхищённый Люк. — Зои, эти мотыльки… Ты их узнаёшь?

— Нет, — неуверенно ответила, я чуть скривившись. — А должна?

— Это же бабочки-приживальщицы, искристые маглицы, — на дымчато-чёрной мордашке боггарта отражался неподдельный восторг. — Они всегда обитают там, где прежде происходило много колдовства! Говорят, они чувствуют остатки волшбы и те положительно влияют на рост их личинок, которые на треть состоят из чистой магической материи.

По мере того, как лодка двигалась вперёд, я замечала всё большее и большее количество серебристых серокрылых бабочек. Их пыльца поблёскивала яркими перламутровыми бликами. Из-за этого казалось, будто их стая буквально сверкает сотнями искр. Это явление оказало чарующий эффект и придавало данному месту ещё больше настоящего магического шарма.

Я сделала в уме некоторые расчёты и предположения.

— Как долго и кто тут должен был колдовать, чтобы тут сталосьнастолькомного магии? — спросила я.

Люк чуть помедлил с ответом, а затем, понизив голос, почти благоговейным шёпотом произнёс:

— Учитывая количество маглиц… Полагаю, кто-то очень древний и невероятно могущественный.

Следующий вопрос, готовый слететь с моего языка, так и остался на моих устах беззвучным сгустком воздуха. Потому что, пригнув головы, мы как раз проплыли мимо под роящейся кучи сверкающих маглиц, и наша лодка вплыла на территорию просторного бесформенного водоёма.

Здесь расплывалась лёгкая облачная дымка. Из воды поднимались восемь громадных колонн, богато украшенных изящными барельефами на каменной поверхности. Колонны охватывали спиральные карнизы, которые выступали в роли полочек для сотен бело-сиреневых свечей.

Вода, увлажнённые стены, облака лёгкого марева и сами колонны — всё было окружено ореолами чуть мерцающего туманистого фиолетового света.

Все оттенки, от лавандового до пурпурного сливались с каменисто-серыми цветами скалистых стен и растворялись в черно-зеленоватом сумраке.

Колонны с детально выбитыми на них сюжетами выстроились в круг, который всё же прерывался громадной каменной квадратной плитой.

У меня непроизвольно приоткрылся рот, а по телу пробежала мелкая дрожь, с банальными «мурашками» на коже, когда я увидела гигантскую и искусно проработанную скульптуру, возвышавшуюся в каменном «алькове», внутри исполинской плиты.

Это была статуя из розоватого гладкого мрамора, похожего чем-то на лучший фарфор! Обманчиво хрупкая, величественная и прекрасная она изящно воздевала руки к каменным сводам. По её телу, с образцовой спортивной фигурой, ниспадали складки свободного одеяния, походившего не то на платье, не то на мантию.