— Заходи, заходи, — заметив мою растерянную нерешительность, с хищным и злым блеском в серых глазах, поманил меня к себе старший менеджер.
Войдя в его кабинет, я увидела девчонку с короткими кучерявыми волосами и брюнета с татуировкой паутины на шее и стаями чёрных летучих мышей на обоих локтях. Жанна и Гарик.
Они работали у нас около полугода, но мы с ними успели стать если не друзьями, то как минимум хорошими приятелями.
— Напомни-ка мне дорогой наш Мотылёчек, — с опасной вкрадчивостью в голосе проговорил Валентин Антонович. — Не ты ли у нас занимаешь почётную должность заместителя старшего баристы?
Обманчивая и неприятная мёрзлая лёгкость наполнила меня изнутри. У меня чуть дрогнули колени и ослабли плечи. Слова старшего менеджера не предвещали абсолютно ничего хорошего. Наш Докторов Валентин Антонович был не просто зол, он пребывал в состоянии настоящего латентного бешенства!
— Я, — пришлось ответить мне. — А что случилось?
— А вот, — старший менеджер взял со своего стола планшет Samsung.
На видеозаписи, которую показал мне Докторов была Жанка. Пару секунд я наблюдала её работой, а затем увидела, как она, воровато и пугливо оглядываясь, достаёт две ёмкости и ссыпает туда зёрна из запасов кофейни. Затем закручивает крышки на обеих пластиковых банках (хотя бы уже стеклянные или керамические взяла!) и куда-то быстро уносит. Следующая видеозапись показала, как моя приятельница по работе, всё также опасливо поглядывая по сторонам, прячет банки с незаконно экспроприированным кофе в свой рюкзачок.
Я ошарашенно взглянула на Жанну. Та с угрюмым видом поджала губы и с обидой на лице отвернулась, сложив руки на груди. Я встретилась взглядом с Гариком, но тот лишь пожал плечами.
— Жанна, — тоном безжалостного прокурора, произнёс Валентин Антонович, — вынесла два килограмма элитного кофе «Копи Лювак», привезённого из специальных плантаций, с заповедниками отборных мусангов. В итоге она нанесла ущерб нашей сети кофеен в размере пятидесяти семи тысяч рублей!
Он вдруг громко щёлкнул пальцами и злобно процедил:
— Это цена хорошего ноутбука, на минуту!
Я ещё раз взглянула на Жанну.
— Валентин Антонович, — заставляя себя оставаться невозмутимой и вежливой, проговорила я. — Возможно, если Жанна раскается…
— Плевать мне на её раскаяния! — гневным выкриком взорвался Докторов. — Я тебя вызвал не для того, чтобы ты выступала адвокатом, а чтобы поставить перед двумя фактами: эти двое уволены, а ты проведёшь собеседования с новыми баристами, которые должны прийти завтра после обеда.
— А Гарика то за что? — не поняла я.
— За соучастие, — прорычал Докторов и объяснил. — Он её покрывал.
Ну, а это меня, как раз не удивило. Гарик давно пытался ухаживать за Жанкой, но та предпочитала держать парня в умеренной френд-зоне. Впрочем, это не помешало ей переспать с ним после недавнего празднования юбилея сети кофеен.
Валентин Антонович широким шагом прошёлся по своему кабинету и распахнул дверь настежь.
— А теперь все пошли вон. Сурков и Нестерова — сдавать униформу, а Мотылькова на рабочее место — за прилавок и экспресс-машину. Вперёд!
Гарик Сурков и Жанна Нестерова резво вышли первыми. Жанна ушла с гневной гордостью, а её воздыхатель, поплатившийся за свои ухаживания и снисходительное отношение к объекту своих желаний, с понурым недовольством на лице. Я последовала было за ними, но меня окликнул Докторов.
— Мотылькова!
— Да? — я остановилась на пороге.
— За твое опоздание ты оштрафована на две тысячи рублей!
— Что?! — ахнула я. — Я опоздала всего на двадцать четыре минуты, а не два часа! Вы не можете из-за этого…
— Четыре тысячи! — сверкнув глазами, пролаял Докторов. — Любое следующее возражение или попытка оправдаться, с твоей стороны, повлечёт за собой увеличение суммы штрафа. А теперь давай, хлопай отсюда крылышками. Наши гости должны получать свой кофе быстро, как по мановению волшебства!
Старший менеджер с видом «белого плантатора» щёлкнул пальцами правой руки, призывая меня скрыться с его глаз.
Сгорая от желания выпалить в лицо охамевшему Докторову всё то, что накопилось во мне за последние два с половиной года, я вышла в коридор и нарочито аккуратно прикрыла за собой дверь, хотя сейчас больше всего на свете мне хотелось, захлопнуть её с максимально возможным грохотом.
В коридоре, на выходе в зал с гостями и барной стойкой меня встретил помощник Докторова, один из младших менеджеров кофейни — Семён Перов.
В противовес своему прямому начальнику, Семён был очень уравновешенным, деликатным и осторожным с выражениями. Его мягкость была обманчивой — он умел быть жестким и требовательным, но в отличии от Валентина Антоновича бывал таким лишь с теми, кто отказывается понимать вежливый тон.
— Как всё прошло? — негромким сочувственным голосом поинтересовался он.
— Неприятно, унизительно и… слишком дорого, — проворчала я.
— Ну, когда тебя увольняют из-за продуктов переработки жизнедеятельности мусанга*(пальмовая куница, напрямую причастная к созданию уникального кофе «Копи Лювак»), это действительно унизительно и неприятно, — понимающе усмехнулся Говоров. — Но почему «дорого»?
— После увольнения Жанны и Гарик, Валя оштрафовал меня сначала на две, а потом на четыре тысячи!.. — яростно прошептала я.
— Хм, ну Докторов бывает не объективен…
— Жирафом безмозглым он бывает! — выпалила я шёпотом. — Противным, очкастым и обречённым на вечную тупость, жирафом!
В коридоре со стуком распахнулась дверь. Я испуганно обернулась. Из своего кабинета выглянул Докторов и ткнул меня в меня указательным пальцем правой руки:
— Шесть тысяч, Мотылькова! Я предупреждал!
Выкрикнув это, управитель нашей кофейни закрыл дверь с таким мощным ударом, словно представлял будто, краем двери с ожесточением обрубает всякую надежду на помилование с его стороны.
Я вздрогнула от гулкого удара, с сердитой удрученностью вздохнула и, многозначительно взглянув на Семёна направилась к уволенным Жанне и Гарику.
Попрощались мы быстро. Я предложила им устроить небольшие проводы вечером, но Жанна наотрез, холодно и грубо, отказалась. А Гарик последовал её примеру, то есть поддержал во всём сказанном Жанне.
— Удачи, Мотылькова! — язвительно бросила мне Нестерова и вышла из кафе.
Я не понимала её злости на меня: как будто это я силой или шантажом заставляла её воровать кофе. Но, видимо будет лучше, если я прямо сейчас перестану за них переживать.
Весь остальной день прошёл в будничном и рутинном порядке. Под лёгкую блюзовую и джазовую музыку я с удовольствием варила для посетителей капучино, латте, раф и мокко. В моей работе, как у творцов искусства очень важно вдохновение, а оно зависит от настроения. Поэтому мне пришлось заставить себя забыть и о несправедливом штрафе, и о неприятном прощании с теми, для кого я не смогла стать хорошей подругой.
На фоне всего того, что случилось в первой половине дня, остальная его часть прошла почти даже идеально. Но вечер не задался сразу, как только в кофейню зарулила компания каких-то троих мужчин.
Судя по их развалистой походке, одежде и жаргонному лексикону, манерами и знанием даже минимального этикета они не были обременены. Мало того, что один из них без спросу взял лежащий на столике у одного из посетителей смартфон, а затем вернул его, швырнув в руки покрасневшему парнишке лет шестнадцати, так двое других его приятелей сначала нахамили одному из официантов, а затем в похабной манере начали заигрывать к одной из официанток.
Докторов лично выходил к ним несколько раз делал замечание. Ни одна из официанток к ним больше не подошла. Но проблемная троица ничуть не расстроилась. Выпив по одной чашке кофе, они заявили, что кофе у нас «отстойнОЕ»(!!!) и потребовали к себе «того, кто у вас тут главный по кофею».
Будучи не только замом, но и исполняющим обязанности старшего баристы, я вынуждена была отправиться к их столику, отлично понимая, что сейчас мне непременно изгадят настроение ещё больше, и это в лучшем случае.
