— Чтобы позже шантажировать тебя, чтобы ты отдал ему одну из твоих дочерей, чтобы у него была власть и влияние фамилии Ревено, — почти шепчет Бостон.

— Не только это, но и Грейсонский союз в целом, — добавляю я. — Но мама никогда бы не согласилась. Она была непреклонна, и из того, что я помню и что мне рассказывали, все знали, что дочери Ревена не будут пешками, которых можно использовать позже. Мы были сильнее всех остальных, поэтому люди знали, что в этом никогда не возникнет необходимости. Нас воспитывали против браков по контракту.

Лицо нашего отца каменеет, и он смотрит в никуда, вена на его челюсти дергается. Он не затрагивает комментарий о нашей матери, но говорит:

— Как я уже упоминал ранее, ничто из этого даже отдаленно не имело бы для меня смысла, но тогда вы, девочки… — Он замолкает, глядя на меня. — Вы, Бронкс и Дельта заняли свои места, и мы основали Грейс Элит, первую школу такого рода, объединив семьи из других районов и преступные организации в одном месте. Если бы я подумал об этом тогда, я бы выступил против присоединения Оливера Хеншо к программе, но я был дураком. Это был его путь в общество, в нашу жизнь. Только после ознакомления, в самый первый день, он снова подошел ко мне, и я понял. Тогда я понял, что в будущем он станет проблемой. Я вспомнил замечание, которое он мимоходом сделал после этого. Он сказал что-то вроде того, что возможности для меня безграничны с двумя наследницами вместо одной. Теперь я понимаю, что это был его способ дать мне знать, что он вернется, и с ожиданиями, которые я должен буду встретить.

Разочарование нарастает, и я хмуро смотрю на отца.

— Почему же ты тогда не предупредил нас? Почему не дал нам знать, чтобы мы следили за ним? Я могла бы держать его подальше от общества, чтобы он был всего лишь студентом, как и другие.

Виноватый, мой отец кивает, наконец-то признавшись в чем-то.

— Часть меня задавалась вопросом, может быть, он был бы хорош для кого-то из вас. Я не видел причин немедленно возражать против его предложения, и в то время он знал, что не стоит выдвигать это как требование, зная, что в тот момент, когда он упомянет об этом, я рассмотрю все стороны, прежде чем приму решение точно так же, как он знал, что решение не будет принято в какой-либо поспешности. Он сделал то, что планировал, пришел ко мне раньше, чем кто-либо другой смог бы, зная, что ты встретишься со многими влиятельными людьми в кампусе. В то время я не знал, что Хеншо был скользким, и Оливер произвел на меня такое же впечатление, как и на тебя. — Я открываю рот, чтобы заговорить, но он слегка качает головой. — Не отрицай этого. Вы никогда бы не приняли его в общество, если бы это было не так, и, как я уже сказал, у меня было две дочери, о которых нужно было думать, так что у него был не один шанс получить то ДА, к которому он стремился.

— Ты собираешься рассказать нам, что Хеншо имеют на тебя?

— Я сделаю это, но я еще не решил когда. Прямо сейчас я испытываю трудности, потому что мне нужно принять решение, а это нелегко.

Беспокойство пробирается в мой желудок.

— Какое решение?

— Преступник жаждет крови. Моей крови. Я не могу этого допустить.

— Мы все в какой-то степени преступники, — констатирует Бостон очевидное. — Мы сильнее, и, как ты сказал, на нашей стороне больше людей, если до этого дойдет.

— Верно, но Хеншо относятся к ядовитому виду. Он предан самому себе, и ему сходит с рук то, что он делает, из-за секретов, которые он может использовать против других, чтобы убедиться, что это произойдет. Вот как он убил окружного прокурора. Так он убивал других без возмездия или наказания. — Челюсть моего отца твердеет. — Мы должны помнить, что в его распоряжении много людей, которых он может шантажировать. Это его сильная сторона. Устранять проблемы за определенную цену, но реальная заплаченная цена, это так и не погашенный долг. Вот почему никогда не доверяете преступнику.

— Какое решение? — Повторяю, немного жестче.

Его взгляд перемещается на Бостон, задерживаясь на долгое мгновение, прежде чем переместиться на меня. Он медленно поднимает свой телефон, нажимает кнопку, прежде чем поднести его к уху. Его глаза не отрываются от моих, пока, предположительно, звонит телефон, хотя я не слышу ни звука.

— Так и есть, — намеренно растягивает он, выражение его лица становится мрачным и решительным.

Я украдкой бросаю взгляд на Бостон, которая поджимает ноги на стуле, отказываясь встречаться со мной взглядом, затем быстро переводит взгляд на моего отца, как раз в тот момент, когда он говорит:

— Она передумала. Теперь это положение вступит в силу.

В следующее мгновение его глаза вспыхивают, и я даже не могу предположить, кто на другом конце провода и что он говорит. А потом он вешает трубку, глядя мне прямо в глаза. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем он снова заговаривает.

— Как я уже говорил тебе раньше. За вами следят. За мной тоже следят. Я был осторожен с тех пор, как вернул Бостон обратно.

— Это был Оливер, он…

Подожди, подожди, подожди …

Я облизываю губы, медленно произнося:

— Осторожен… Вернул Бостон? — Моя голова резко поворачивается от нее к нему. — Что значит ты вернул Бостон? — Я мгновение изучаю его, пытаясь разобраться во всем этом. — Ты с самого начала знал, что ему не по пути, но хотел выманить его оттуда. Вот ради чего был устроен ужин на яхте, убить двух зайцев одним выстрелом. Дать Хеншо немного повременить и надеяться, что кто-нибудь побежит обратно к Энцо, приняв меня за нее. Когда это не привело его сюда, ты попробовал еще раз, пригласив Бостон на гала-концерт. Таким образом, нас обоих увидели бы, и не было никаких сомнений, что одна из нас, это она. — Я снова качаю головой. — Папа, какого черта?! Какой во всем этом смысл, если он все равно знал, что она здесь?

— Да, он знал, что она здесь. — Он кивает. — Разрешение было получено от него, как бы неохотно это ни было, и только потому, что у него возникла деловая ситуация, которая вынудила его уехать.

— Деловая ситуация? — Огрызаюсь я, мои глаза сужаются. — Что ты сделал?

— Это не имеет значения.

— Почему не имеет значения?

Мое дыхание прерывается, и все, что я могу сделать, это надеяться, что он продолжит говорить, но в последнее время надежда стала для меня настоящей стервой, поэтому вместо этого я задерживаю дыхание. Он долго молчит, а когда заговаривает снова, в его голосе нет эмоций, выражение лица совершенно пустое.

— Что ты должна понять, Роклин так, это то, что в мои намерения никогда не входило выдавать Бостон замуж за Энцо Фикиле.

Я моргаю, глядя на него.

— Я этого не понимаю.

— Твоя сестра недостаточно сильна, и она не возьмет на себя управление доходными и сделками. — Он говорит так, как будто ее здесь нет.

Она замкнута в себе, не разговаривает, но она здесь. И хотя я сама утверждала обратное, она сильная. Ее сила просто… другая.

Мой взгляд быстро скользит по ней, но я сосредотачиваюсь на нем.

— Почему мы говорим об этом сейчас, когда у нас есть отдельный вопрос, которым нужно заняться? И какое отношение ее отказ от власти, который мы открыто обсуждали много лет назад, имеет к объединению наших семей и расширению нашего влияния, удвоению нашей силы в союзничестве с империей Фикиле?

— Это оставляет лазейку.

— Невеселый смех покидает меня, в этом разговоре очень много информации, но в то же время совсем никакой. — Какую лазейку? Перестань говорить бессмысленными загадками и скажи мне, что происходит! Какую лазейку?!

— Ту, что рядом с тобой.

Я резко втягиваю воздух, страдание пронзает меня, как будто его ввели в мои вены.

— С кем ты говорил по телефону, папа? — Спрашиваю я, но он ведет себя так, словно я ничего не говорила.

Он внимательно наблюдает за мной, а потом говорит:

— Энцо босс в своем мире. Если он женится на Бостон, то станет нашим королем.

Нет, он этого не сделает. Нет, он этого не сделает… Так ли это? Капли пота стекают по моей шее, и я застываю на месте, не в силах пошевелиться. Мой отец наклоняется ко мне, так что мы смотрим друг другу в глаза.