Вздохнув, я смотрю на него.

— Ты знаешь что.

Если мой отец узнает о Бастиане, я должна избавиться от него, показать моему отцу, что он ничего не значит и он никто. Что в одно мгновение я могу освободить его, и мне будет все равно. Это единственный способ, которым мой отец не привяжет кирпич к лодыжкам Басса и не сбросит его за борт своей яхты.

Дом оценивает меня, выражение его лица становится таким же мягким, как и его вопрос.

— Ты уверена, что сможешь это сделать?

— Конечно, я так и сделаю.

Я знала, что рано или поздно мы доберемся до этого места, поскольку это единственное место, куда ведет дорога, поэтому я подготовилась к этому. Ожидая этого.

Это будет легко.

Правда? Я поднимаю взгляд на Дамиано и внезапно начинаю сомневаться.

— Что?

Он грустно улыбается.

— Я думаю, что ты неправильно все понимаешь.

— Не понимаю чего?

— Я знаю, ты сделаешь то, что должна, как бы тяжело тебе это ни было, но я не думаю, что все так просто.

Когда я хмурюсь и качаю головой, он немного опускается.

— Ты уйдешь, если это будет необходимо. Я знаю это, но…

Но Бастиан этого не сделает. Он не отпустит меня. Он не позволит мне отпустить его. Он уже не раз повторял это. Я принадлежу ему.

Дерьмо.

Я заставляю себя улыбнуться, как делала это много-много раз, и приподнимаю одно плечо.

— Что ж, тогда я просто должна убедиться, что они держатся как можно дальше друг от друга. Это не должно быть слишком сложно.

Дом кивает.

Я киваю.

А потом мы оба выпрямляем спины, когда из-за угла выходит сам мужчина. Он указывает подбородком на Дома, его внимание переключается на меня.

— Что не должно быть слишком трудным, дочка?

Двойное дерьмо.

Я беспокоилась, что мой отец подслушал слишком много раньше, и теперь я сижу здесь, ошеломленная, и смотрю на него, задаваясь вопросом, было бы лучше, если бы он это сделал, но это нелепо и ничего бы не решило, поскольку он все еще был бы здесь, в Грейсон-Мэнор, устанавливая закон.

— Ни в коем случае! — Кричу я, вскакивая на ноги.

— Следи за своим тоном.

— Папа.

— Дочь.

Я поворачиваюсь к Кэлвину.

— Помоги мне! Ты несешь ответственность за учеников Грейсонской подготовительной школы. Ты никак не можешь смириться с тем, что Бостон вернется в класс.

Кэлвин сжимает челюсти, но кивает.

— Это не самая худшая идея, — осторожно произносит он, и я усмехаюсь, прежде чем успеваю остановиться.

— Роклин, — ругается отец.

Я заставляю себя склонить голову, как это сделала бы жалкая маленькая принцесса.

— Прости.

Когда в течение нескольких мгновений никто ничего не говорит, я украдкой смотрю на своего отца, который наблюдает за мной слишком пристально. Достаточно ясно, что Кэлвин от этого не в восторге, но это выше его сил. Это выше всех нас, чертовски высоко, вместе с Райо Ревено в его чертовой башне ужаса.

— Моя сестра подписала контракт вместе с вами обоими, отдаваясь мужчине, который хочет увидеть падение союза Грейсон, чтобы он мог уничтожить нашу семью.

— Ты имеешь в виду человека, который думал расправиться со мной, а потом передумал.

— Верно… потому что ты отдал ему свою дочь в качестве инструмента обмена, она была белым флагом, а теперь этот флаг улетел. Она здесь, и ты хочешь отдать ее в школу вместе с сыновьями и дочерями людей, которые пришли бы сюда со всем, что у них есть, если бы что-то случилось с их родственниками в зоне, где им обещано, что этого не произойдет?

— Как и в случае с Грейсон- Мэнор, мы знаем, что Энцо не станет рисковать тем, что последует, если он появится. Ты сама только что это сказала. Они придут со всем, что у них есть, впервые объединившись ради одной цели. Он высокомерный ублюдок, а не невежда.

Мой отец выглядит почти уверенным, самодовольным. Как будто он в восторге от идеи, что Энцо должен сделать прямо противоположное тому, что он говорит. Мои глаза сужаются прежде, чем я успеваю их остановить, и он приподнимает темную бровь, бросая мне вызов высказать свои мысли вслух, хотя он знает, что я этого не сделаю. Вот почему он это делает, ради короткой маленькой победы, которая согревает его.

Боже, что бы он сделал, если бы узнал, что его дочь трахалась как богиня с «уличной крысой», как он бы его назвал? Шок, который отразился бы на его лице, был бы таким сладким на вкус.

Нет, прекрати.

Семья это все. Всегда на первом месте.

Я сглатываю.

— Ты думаешь, Энцо просто позволит ей остаться, когда узнает? И хотя это странным образом задерживается, он все равно узнает.

Мой отец откидывается на спинку стула, его лицо превращается в суровую маску.

— Я думаю, он придет к пониманию, что она не такая, как он ожидал.

Это не ответ, и, если исходить от него, это может означать очень многое. Что он имеет в виду в хорошем смысле или в плохом? Что Бостон, это больше, чем он думал, или меньше, чем? Неужели он думает, что действительно изменит свое мнение, когда у него в руках будет невеста и наше имя рядом с его именем? Я ставлю на то, что нет.

Мой отец вскакивает на ноги, приглаживая свои черные волосы назад, хотя ни одна прядь не выбилась из прически.

— Пока мы разговариваем, девочкам сообщают об этом решении, так что вам троим не о чем говорить. Общество Грейсон и Энтерпрайз принадлежат вам, так что, конечно, последнее слово остается за вами троими. Я не ожидаю, что ты позволишь ей вернуться в лоно семьи.

— Я бы, конечно, надеялась, что нет.

Он подходит, чтобы встать передо мной, и я выпрямляю спину, как хороший маленький солдатик.

— Годовщина смерти твоей матери будет через три дня.

Я невольно вздрагиваю. Я ненавижу, когда он употребляет слово годовщина, как будто неосознанное употребление яда, это что-то, что стоит отпраздновать. Она была убита, не то, чтобы он признался в этом, поскольку никто не мог этого доказать.

— Я знаю. — Я киваю один раз, напоминание излишне.

— Бостон, конечно, не сможет присоединиться к нам за пределами стен, но я ожидаю, что ты будешь свободна. — Он хмурится, предупреждая меня не задавать ему вопросов. — Надень что-нибудь красное. Это подчеркнет твои глаза.

— Если ты настаиваешь.

Издеваясь, мой папа, целует меня в макушку и говорит:

— Сай будет готов ровно в семь. Не заставляй его ждать.

Он выходит за дверь, еще раз останавливаясь просто для того, чтобы немного потянуть за мой поводок, который, как я только недавно поняла, был на мне. Будь сильной, доминируй, будь лучшей и не забывай улыбаться. Это были слова, которые я часто слышала и держала при себе. Это было задание, которое я должна была выполнить, и я так и делала. Я должна была заслужить право на северное крыло, крыло с именем моей семьи на нем, что я и сделала.

Найти свое место в поместье и способ оставить свое наследие. Заслужить уважение других сотрудников Грейсон Элит, проявляя все то, что подобает лидеру. Мой отец был в восторге от того, какие волны я поднимала, но постепенно толчок под колени, подталкивающий меня вперед, прекратился, и теперь его место занял тот, кто прижимался к моей груди, отталкивая меня назад.

Почему?

Я не дура. Я знаю, что быть без члена в моем мире, это плохо для большинства, но я не южная красавица, как воспитывали многих моих сверстниц, хотя иногда я играю роль одной из них по приказу моего отца. Для посторонних.

Ради школы и ее репутации.

Для мира за пределами нашего собственного. Но я доказала, что мое место в руководстве. Я могу занять кресло директора школы, и как только мой отец станет старше и поседеет, я выполню свой долг, сделаю то, что должна, перейдя в кресло, в котором сидит он.

Я добилась успеха, и у меня все еще середина учебы.

Мой отец всегда говорил, что кровопролитие необходимо, и я восприняла его слова и мягко запихнула их ему в глотку, доказав, что мы могли бы устранить угрозы в его адрес без кровопролития и избежать головной боли, не говоря уже о расходах на бригаду зачистки, которая последует за этим. Джейкоби Рэндольф был последним примером этого, и схема, которую мы разработали, была детской забавой. Слишком просто, черт возьми, как и большинство других.