Последние несколько дней проделали над ним большую работу, которую я, вероятно, и представить себе не могу.

— Мой отец сердится. — Сказав это, я смотрю на Бастиана. — Ты злишься.

Бастиан кивает.

— Куда мы направляемся домой, Бастиан?

Его глаза отрываются от дороги на долю секунды, чтобы встретиться с моими, его слова не те, которые я хочу услышать.

— Целая куча дерьма, детка. Твой мир меняется, и многое из этого тебе не понравится. Единственное, что я могу тебе пообещать, это то, что ты моя, и ничто этого не изменит. — Он протягивает руку, притягивая мою руку к своим губам, нежно целуя костяшки пальцев, прежде чем нежно прикусить кончики. — Ничто и ничего.

Его последняя сказанная фраза, дерзкая и такая смелая.

Глава 37

Басс

Ни разу за время поездки она не спросила, куда мы едем, просто откинулась на спинку сиденья, веря, что, куда бы это ни было, там безопасно, но, когда мы огибаем гигантскую стену, которая защищает поместье Грейсон от внешнего мира, она выпрямляется на своем сиденье, и к ней возвращаются воспоминания о последних нескольких днях.

Дни пролетели незаметно.

Медленно ее голова поворачивается в мою сторону, но я не смотрю и просто продолжаю петлять еще около мили, пока мы не добираемся до задней части, где находится второе поместье.

Особняк такой же нелепый, как и тот, который она называет домом, но менее ухоженный. Насколько мне сказали, к этому месту не прикасались десятилетиями, и мне это нравится. В этом месте есть что-то извращенное, притягательное для призраков, и оно идеально мне подходит. Оно темное и мрачноватое и чертовски подходит для того дерьма, для которого я его использовал до сих пор.

Хотя Хейз действительно попросил кого-то прийти, и починить кое-какое дерьмо. Я не мог допустить, чтобы мы спали на изъеденных молью матрасах. Вся эта гребаная квартира была обставлена, толстые простыни и всякое дерьмо лежали поверх какой-то навороченной мебели, как какое-то дерьмо из «темных времен». Стулья, окружающие гигантский стол, который я никогда не позволю заполнить достаточному количеству людей в этом доме, представляют собой настоящие троны.

Однако мы заставили их вынести все из спален, и я остался лежать на пыльном диване внизу, пока не пришла команда и не обставила комнату так, как я хотел. Все, что я им сказал, это то, что мне не нравится цвет и я люблю уединение, и они принялись за работу.

Когда мы сворачиваем на подъездную дорожку, у нее отвисает челюсть, и она больше не может сдерживаться.

— Как, черт возьми… — она замолкает, сверля меня взглядом. — Что, черт возьми, я пропустила?

Мои губы изгибаются в легкой ухмылке, но я не отрываю головы от сиденья, усталость накатывает быстро.

— Ты же понимаешь, что мы пытались найти документацию на эту собственность дольше, чем я живу на свете? Серьезно. Нас всегда заставляли верить, что это часть поместья Грейсон.

— Это не так, — говорю я ей, ставя машину на стоянку. Протянув руку, я перекидываю ее волосы через плечо. — Нет, но может быть. — Я оставляю линию, висящую, между нами, и выбираюсь наружу, моя девочка быстро следует за мной по пятам.

Она практически взбежала по ступенькам, проводя пальцами по гигантским каменным столбам, вырезанным в форме бога, со змеями, обвивающимися вокруг его груди и шеи.

— Восхитительно, — шепчет она, бросаясь к двери, но прежде, чем она успевает ее открыть, она открывается сама по себе.

Она отшатывается, прищурив глаза, когда Сэйлор, ее камеристка из поместья, стоит там с улыбкой. Ее голова мотается взад-вперед, между нами, двумя.

— Я хотел убедиться, что у меня все устроено для тебя так, как тебе нравится. Сэйлор знает все это лучше, чем кто-либо другой.

На нее нисходит мягкость, и Сэйлор опускает голову, ее щеки порозовели.

— Туалетные принадлежности и ваши предпочтения в большинстве вещей находятся там, где вы и ожидали их найти, в северном крыле, — говорит мне Сэйлор, поднимая на меня глаза.

Я слегка киваю.

— Теперь ты можешь возвращаться.

Она на мгновение замирает, глядя на Роклин, а затем бросается вперед, обхватывает ее руками, прежде чем умчаться в противоположном направлении. Роклин смотрит ей вслед и смотрит на меня только тогда, когда я беру ее за руку и веду в дом.

— Она возвращается в поместье?

— Так и есть.

— Стена, которую ты снес?

— Она была перестроена с воротами. Единственный способ открыть их, с этой стороны, если только у тебя нет доступа с другой.

Несмотря на то, что ее лоб хмурый, она кивает, и мы направляемся в помещение. Ее глаза бегают по каждому дюйму, и я могу сказать, что она хочет все исследовать. Черт возьми, я тоже так думаю. В этом месте чертова уйма мест, в которые я даже не заглядывал. Я даже ногой не переступил внутрь, прежде чем положить деньги, потому что все, что мне было нужно, это его расположение, единственным обязательным условием было находиться рядом с ней.

Позже будет время для осмотра, и она, кажется, понимает это, поэтому, когда я веду ее вверх по винтовой лестнице на этаж выше, она не произносит ни слова, просто следует за мной по пятам, сжимая свою руку в моей.

Я достаю свой телефон из кармана, отправляю сообщение Хейзу, чтобы сообщить ему, что мы вернулись, но устали, и я догоню его утром, прежде чем мы отправимся в поместье. Когда мы подходим к двери моей спальни, она не ждет, пока я открою ее, а толкает сама, и легкая улыбка появляется на ее губах.

Это черное на черном. Черные полы, черные стены и шторы. Черная кровать, стеганое одеяло и все остальное, что между ними. Ванная та же самая, и именно туда я веду ее, прямиком к гигантской каменной душевой кабине, с потолка которой, словно дождь, льется на каждый дюйм пространства. Я отпускаю ее, и мы молча раздеваемся, превращаясь в ничто.

Когда она пытается снять ошейник со своей шеи, моя рука вырывается, останавливая ее движения, и она медленно опускает их на бок. Она и не подозревает, что не может его снять. Теперь ее шея его постоянное пристанище. Водонепроницаемый, устойчивый к пятнам, выцветанию и оснащенный небольшим скрытым трекером, сразу за розовым бриллиантом в золоте в центре.

Теперь она навсегда останется в моем заднем кармане, крошечной точкой в приложении, которое следит за ней и только за ней.

Роклин одаривает меня мягкой, кокетливой улыбкой, прижимается губами к моему плечу и проскальзывает в отдельную ванную, так что я сбрасываю остальную одежду, глядя на обожженную плоть у себя за плечом. Я не хочу, чтобы она провела ночь, коря себя, и последние несколько дней мне удавалось скрывать это под толстовкой, не говоря уже о том, что мы держали свои руки при себе.

Итак, я смазываю ее вазелином и быстро накладываю повязку, прежде чем встать под душ. Я позволяю горячей воде окатить меня и делаю гребаный глубокий вдох, кажется, впервые за долгое время. Моя сестра в безопасности, и у нее есть дом. Возможно, это не то, что я представлял для нее, но теперь я понимаю, что это моя вина. Только не она. Она слишком чертовски сильна, чтобы вести послушную жизнь. Слишком хороша, чтобы не пролить немного света на немного плохое. Там они будут добры к ней, и она, черт возьми, расцветет рядом с ними.

Это безумие, выбирать время. Как я всегда хотел только двух вещей в своей жизни, пока внезапно не захотела трех, и вот я на пороге того, чтобы получить все три сразу.

Я провожу руками по волосам, мои плечи опускаются немного ниже, когда я быстро умываюсь, прежде чем она войдет сюда. Завтрашний день будет тяжелым для моей малышки, так что сегодня вечером мне нужно быть с ней хорошим и нежным.

Стеклянная дверь открывается, и я улыбаюсь, когда ее мягкие руки обхватывают меня сзади, ее ладони прижимаются к моей груди, а ее груди встречаются с моей спиной. Она обнимает меня, прижимаясь щекой к моей спине с долгим выдохом, последние несколько недель сказываются на нас обоих.