— Не имеет значения, где.

— Ты понятия не имеешь, что натворил этот мальчик. Не будь дурой.

Бастиан внимательно наблюдает за мной, когда я подхожу к нему, поэтому мне не нужно говорить громко, чтобы отец отчетливо расслышал мои слова. Я смотрю в свои любимые серо-голубые глаза и говорю:

— Я была дурой, когда отказала ему, и с тех пор я пыталась добраться до него, но ты это знаешь. Ты держал меня на расстоянии.

— Твоя безопасность была под угрозой. Я защищал тебя от врага, который, как я теперь знаю, был им с самого начала. Роклин…

— Он нам не враг.

— Он преследовал тебя несколько месяцев!

Он так делал?

На моем лбу появляется небольшая морщинка, когда слова отца оседают во мне, мягко натягивая ослабевшие нити за моей грудной клеткой. Конечно, так оно и было.

Конечно, он не ушел.

Он повторял это снова и снова.

Я принадлежу ему.

Жалкая маленькая ссора с выплевыванием слов и осуждением других этого не изменит. Все это сваливается прямо с моих плеч. Я разозлила его, и его предполагаемое отсутствие было моим наказанием, но он ведь не отсутствовал, не так ли?

Он не ушел. Он бы никогда не ушел …

— Нет, — шепчу я, и еще одна волна слез застилает мои глаза, но они вызваны другими эмоциями. — Нет, он не преследовал меня. Он присматривал за мной. — Челюсть Бастиана сжимается, мускулы подергиваются. — Он защищал меня. — На всякий случай.

Основываясь на этом разговоре, в игру вступил принцип "на всякий случай", и внезапно мелочи начинают обретать смысл. Все эти изображения, видео, они были от него. Он делал все, что мог, чтобы помочь мне быть в безопасности, заставить моего отца сделать то, что, по мнению Бастиана, необходимо было сделать, чтобы убедиться, что я в безопасности, пока он не будет готов вернуться ко мне по-настоящему.

— Роклин…

Я слегка качаю головой, и Бастиан заканчивает разговор, но никто из нас не двигается с места. Он все еще держит мой телефон, между нами, наши взгляды все еще прикованы друг к другу, и когда моя дрожащая рука протягивается, моя ладонь прижимается к его груди, она поднимается с глубоким вдохом.

Его свободная рука вырывается, запутывается в волосах у основания моей шеи и тянет. Он стискивает зубы, его глаза сужаются, но затем его губы сжимаются вместе, его хватка ослабевает, когда он сокращает дистанцию. Его лоб встречается с моим, и он перекидывает мои волосы через плечо.

Мои глаза закрываются, когда я вдыхаю его запах, кончики пальцев впиваются в его рубашку, и медленно я начинаю дрожать. Месяцы. Я ждала и скучала по нему несколько месяцев.

Одна из его рук исчезает, затем мягкое, бархатистое прикосновение скользит по моей ключице и изгибу шеи, посылая дрожь по моему позвоночнику. Затем грубая кожа его пальцев соприкасается с моей кожей, и я сглатываю, снова вздрагивая, когда его губы находят мое ухо. Его дыхание теплое, по моему телу пробегают мурашки, когда он берет меня за волосы одной рукой. И как только раздается тихий щелчок, он шепчет, грубо и окончательно:

— Моя.

А потом он стремительно уходит, но бархатистая мягкость остается. Моя рука взлетает к горлу, и я резко поворачиваюсь лицом к зеркалу на стене. Есть миллион тем для обсуждения, тысяча вопросов вертится у меня на кончике языка. Называйте меня сумасшедшей, но мне даже все равно, каковы будут ответы. По крайней мере, не прямо сейчас.

Прямо сейчас все мое внимание сосредоточено на одной единственной вещи. И это черная полоса. Изящное кольцо толщиной почти в полдюйма обхватывало мое горло, посередине сидел маленький бриллиант из розового золота, а из его центра свисала такая же буква В. Это колье.

Ошейник.

Это его заявление.

Глава 35

Роклин

— Вопросы что и как, и все остальное, что мы оставили в Грейсон, отодвинуто на задний план, Бастиан сосредоточен исключительно на ситуации, с которой он сталкивается сейчас.

Милая и идеальная младшая сестренка, о которой он говорил, в городе, и он в ярости. Я помню, как он говорил мне, что она жила с членом семьи далеко отсюда, и, по-видимому, именно там она должна была оставаться, пока его властная задница не решит иначе, но, похоже, у младшей сестры были другие идеи.

Очевидно, в ту ночь, когда мы приехали, я была в состоянии шока. Бастиан умылся, оделся и уложил меня в гостиничную кровать, а потом ушел, ничего из этого я не помню. Он нашел свою сестру, спорящую с одним из своих бывших боссов на складах, которыми он раньше управлял, что, по-видимому, он больше не управляет… еще одна вещь, о которой нам нужно поговорить, поскольку, похоже, многое изменилось в его мире.

Я даже не знала, что он ушел из семьи Брейшо, но, с другой стороны, как я могла знать? Он фактически игнорировал меня… или, по крайней мере, хотел, чтобы я поверила в это.

Весь вчерашний день мы провели почти в тишине, я тихо переписывалась с девочками и моей сестрой, в то время как он продолжал расхаживать по маленькому помещению, звоня своей сестре каждые пять минут. Когда это не сработало, мы загрузились в его машину, кстати, новую, сделанную по индивидуальному заказу, противоположность той, в которой я видела его в последний раз, так что я пока не утруждаю себя расспросами. Мы направились к какому-то древнему на вид дому, групповому приюту, как он пробормотал, я предполагаю, в котором она сейчас живет.

Басс постучал в дверь не меньше нескольких раз, и каждая попытка заканчивалась неудачей, вызывая раздражение доброй, но строгой женщины, которая открыла в процессе. В какой-то момент я потеряла сознание, а когда проснулась на рассвете, место рядом со мной все еще было пустым, Бастиан работал сверхурочно, стирая подошвы своих новых ботинок.

Второй день, казалось, ничем не отличался, мне следовало бы догадаться об этом по исходящему от него сердитому беспокойству. Ему не потребовалось много времени, чтобы объявить, что мы снова отправляемся в путь, и я поняла, без его подтверждения, на этот раз мы не отправимся к сестре. Нет, Бастиану нужен человек, ответственный за то, что он привез ее сюда.

И то, чего хочет Бастиан, Бастиан получает.

Моя рука поднимается, мое прикосновение скользит по шелковистому бархату, туго обтягивающему мое горло, моему новейшему аксессуару, и я осторожно сжимаю подвеску, болтающуюся в самом центре, кончиками пальцев обводя жирную букву "Б".

Боковым зрением я вижу, как он поворачивает голову в мою сторону, его руки сжимают черную кожу рулевого колеса, и я точно знаю, где бы эти руки хотели оказаться. Я позволяю своим губам изогнуться в ухмылке, но не оборачиваюсь, и его внимание возвращается к дороге.

Зол он на меня или нет, но я то, чего он хочет. Осмелюсь сказать… он нуждается во мне. Ему еще не довелось поиграть со своей новой игрушкой, а ему не терпится это сделать. На долю секунды мне кажется, что я неправильно читаю ярость в его идеальных голубых глазах, когда мы въезжаем на территорию, где находится тот самый групповой дом, но затем он проносится мимо него, поднимая пыль и грязь, пролетая через узкий проход между большими фруктовыми садами.

Мы продолжаем спускаться по тропинке, слегка изгибающейся в конце, и вот оно. Особняк Брейшо, дом его бывших боссов. Скромный по сравнению с Грейсон-Мэнор, как и все остальное, но великолепный особняк, построенный на заказ, простирается во все стороны, увы нет времени любоваться гигантским цветочным садом, который соперничает с моим собственным, поскольку в ту секунду, когда мы спускаемся по подъездной дорожке, появляется высокий парень с темно-каштановыми волосами и татуировкой, протянутой по его шее, он направляется прямо к нам, не обращая внимания на то, что Бастиан несется на него на полной скорости.

Мой пульс начинает учащаться, когда я думаю, не собираемся ли мы начать войну с Кэлвином и советом, потому что я не уверена, что Бастиан полностью не настроен на приготовление кровавых блинчиков Брейшо. Это Брейшо. В этом нет никаких сомнений. Возможно, я и не видела его во плоти, но в воздухе витает заряд, и только восемьдесят пять процентов его исходит от человека, сидящего рядом со мной. В последнюю секунду, самую последнюю абсолютную секунду, Бастиан нажимает на тормоза, вполне возможно, врезаясь парню в голень.