Зачем я об этом думаю? Зачем позволяю дурным мыслям испоганить образ Яниса, который перевернул мою жизнь? Который невольно уберег меня от ошибок, вполне имеющим место быть, ведь я бы ни за что не вернулась к своей семье, от которой остался лишь жалкий огрызок.

Судно увеличивает скорость, и ветер срывает с моего плеча рубашку. За шесть лет жизни на полуострове, я никогда не видела его с моря. Он светится, похож на фигуристую даму, позирующую влюбленному в нее художнику. Она легла и борется со сном, а сумрачное небо, будто плотное покрывало, вот-вот накроет её обнаженное тело… Фантастический вид.

Ветер пробирается под рубашку. Я закрываю глаза лишь на пару секунд и представляю, как моя малышка прижимается ко мне, и я шепчу ей, что больше мы никогда не расстанемся. Но, когда вновь устремляю взгляд на удаляющееся побережье, слева от меня уже стоит Витан. Он наклоняется к металлическому ограждению и опирается на широкую трубу локтями. На его висках совсем короткие волоски, но те, что ближе к макушке, ерошит ветер. Он смотрит вдаль и не догадывается, что мой непослушный взгляд принимает участие в забеге по его загорелой шее. Увожу глаза на крошечные огоньки впереди, но они снова и снова возвращаются к мужчине, чье внезапное появление вызвало моментальное беспокойство, которое ничуть не утихло за прошедшие дни.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – вдруг говорит Витан, повернув ко мне голову. Не знаю, успел ли он поймать меня с поличным, но сердце у меня вот-вот выпрыгнет из груди. Ещё не догадываюсь, о чем он толкует, но этот его непривычно беззлобный взгляд разом отключает мою личную охранную систему. – Любая ответственность требует колоссального количества энергии. А любая внештатная ситуация эту энергию сжирает на раз-два. Когда её остается слишком мало, человек принимает решения, не задумываясь о возможных последствиях. У него просто не остается сил для всецелого анализа ситуации и он действует, повинуясь инстинкту. Не вини себя. Ты просто мама, которая хотела, как лучше.

Я не сразу нахожусь с ответом. Его слова перезагружают мой мозг… или вовсе отключают. Витан вновь смотрит на огни Бриллиантового побережья, а мои глаза обводят контур выпирающих из-под рубашки-поло мышц. Пытаюсь взять себя в руки и не показывать слабину, которая в данную минуту имеет место быть.

– Признаешь, что представляешь для меня угрозу и что я поступила правильно, отправив без двух недель пятилетнюю дочь подальше от себя и дома?

Я бы хотела, чтобы мой голос звучал увереннее и жестче. Чтобы, несмотря на очевидную благодарность за помощь, Витан понимал, что я всё так же обороняюсь и не доверяю ему. Но растерянность меня подводит.

– Я признаю, что твои действия обоснованы, – отвечает он, продолжая смотреть вперед. Напряжение квадратных скул на долю секунды похищает мой взгляд. – И причина тому неправильная формулировка целей с моей стороны, а с твоей, – вдруг поворачивает он ко мне голову, – шибко богатая фантазия. Я не чудовище, Лея. Я просто хочу познакомиться с Мари.

– Ты не похож на человека, который за пару часов готов изменить свое мнение, – говорю откровенно. – Ты приехал ко мне и снова потребовал отдать тебе мою дочь, а теперь успокаиваешь меня и говоришь, что перепутал слова местами и на самом деле просто хотел с ней познакомиться, а я глупая не так поняла. Я благодарна тебе за помощь. У меня нет друзей и знакомых, которые владели бы всеми видами транспорта и с радостью отправились в тонущий город, чтобы вернуть Мари домой. Но неужели ты думаешь, что я потеку перед тобой, как маслице в жару, и поверю в то, что ты вдруг решил оставить цель не достигнутой? Она безжалостная и совершенно мне непонятная. И в твоих глазах я вижу всё то же, что и в первый день нашего знакомства – желание непременно добиться своего и плевать, что кому-то твои решения причинят боль и что всё это совершенно неправильно. Оставь попытки навешать мне на уши как можно больше лапши. Понимаю, проводя много времени с молоденькими девушками, которые помимо своей основной деятельности, практикуют ещё и недоразвитость, можно привыкнуть к этому и думать, что все женщины именно такие. Но уверяю тебя, это глубокое заблуждение. Официантки не так наивны, как ты думаешь.

Кажется, я увлеклась. Упоминать о тех девицах, которых оставили за бортом, не стоило. То, как Витан коротает свободное время, не моего ума дело. Но зато я в крайне вежливой форме высказала всё, что думаю о нем и этой жалкой попытке втереться в мое доверие.

– Я сожалею, что наговорил тебе столько глупостей. Это случилось из-за ошибочного мнения, которое сложилось о тебе, – говорит Витан, развернувшись ко мне. Он опирается о металлическое ограждение поясницей и скрещивает длинные ноги. – Извини меня за далеко нелицеприятные слова. Такое случается, когда после смерти брата проходит пять лет и ты вдруг узнаешь, что он подарил результаты своих бесконечных трудов незнакомой девушке, с которой познакомился в баре. Пять лет его родители думают, что свое состояние он потратил на дорогостоящее европейское лечение, но оказалось, что он просто подарил его официантке. Первоначальное мнение о тебе, основанное на нескольких словах в письме, вполне оправдано, как считаешь? Ведь, увидев здесь двух веселых девушек, ты даже мысли не допустила, что я понятия не имею, кто они такие и откуда взялись. Ты решила, что я трахаю их ночи напролет, потому что у меня до хрена и больше свободного времени. И даже, если я скажу тебе, что впервые их вижу, ты всё равно останешься при своем мнении. Разница между нами в том, что я, проведя с тобой совсем немного времени, уже признаю, что ошибался и дал неверную оценку твоей личности. Я хочу наладить с тобой контакт, Лея. Дай мне возможность исправить твое первоначальное обо мне мнение.

Устремленные на меня глаза завораживают. Нет… Сбивают с толку. В них рассыпались обжаренные кофейные зерна и мне кажется, что я чувствую их аромат.

– Витан Архипович, напитки готовы и ждут вас наверху, – сообщает одна из стюардесс.

– Спасибо. – Девушка уходит прочь по левому борту, а Витан кивает мне в сторону одной из закругленных лестниц. – Выпьем кофе?

– А ты ещё не напился?

Мои слова вызывают у него ухмылку, что моментально отдается во мне предательским трепетом. Элина права, этот мужчина чрезвычайно привлекателен. Невольно задумываюсь, что именно делает его таким? Деньги, наделяющие властью и возможностью окружить себя неповторимой роскошью? Или же всё идет изнутри, как любят петь в песнях и писать в книгах?

– Я сказал, чтобы заварили вкусный чай, – добавляет он, бросив взгляд на темное небо.

Молча киваю и вновь послушно следую за ним. Только теперь Витан пропускает меня вперед и, когда я поднимаюсь на первую ступень, наши взгляды невольно встречаются, от чего мне становится как-то уж слишком волнительно.

Присаживаюсь на мягкий диван, заправляя за ухо длинные пряди. Я здесь уже «отдыхала» три дня назад, и тогда я зарядила болезненную пощечину наглому собеседнику, а потом отправила дочь подальше от дома. На квадратном столике две белые чашки, стеклянный заварочный чайник, изящная ваза, похожая на медузу, а внутри шоколадные конфеты в разноцветных обертках. Мари бы сейчас истекла слюной и придумала сто тысяч вариантов, как бы уговорить меня позволить ей съесть половину содержимого. На другом столе стоят ещё две белые чашки, но в них черный кофе.

– Кофе, чай? – спрашивает Витан.

– Чай.

Он садится напротив, на то же место, что и три дня назад, и наливает для меня коньячного оттенка напиток, наполненный ароматами апельсина, бергамота и мяты. Себе он поближе ставит чашку с кофе.

– Не много ли кофе ты употребляешь?

– Твой был слабеньким.

– Это потому, что я пожадничала с зернами. – Витан поднимает на меня улыбчивый взгляд, и я не в силах противостоять ему. Предательский инстинкт. Добавляю сахар в кружку и размешиваю. – Я пью только растворимый кофе, а в зерновом мало что понимаю.