Мы заходим в одну из комнат. Она абсолютно безликая, как и комнаты для допросов, в которых я бывал неоднократно, пока работал в полиции. Но здесь, в отличие от тех, пахнет мочой и кровью. С потолка свисает крюк, к которому привязаны железные цепи. В середине комнаты стоит стул, позади него расположился стол, заваленный всевозможным холодным оружием: ножи различных форм и размеров, дубинки с шипами, плоскогубцы и другое.

Послышались шаги позади меня, и я обернулся. Как раз вовремя. Маттео и его консильери Марио Кастелано, а также один из головорезов Каморры, Френки входят в комнату и останавливаются. Орацио кивнул своему Капо и вышел за дверь, закрыв её снаружи.

Маттео выглядит иначе, собственно, как и Марио, что не удивительно: они оба перенесли потерю. Но если второй просто уставший, с мешками под глазами и большим количеством седых волос на голове и в бороде, то первый выглядит так, словно он вообще не спит. Всё дело в глазах. В них отражается печаль и скорбь, а самое главное – гнев и ненависть. Самые сильные эмоции.

Марио довольно взрослый для консильери: ему шестьдесят шесть лет. Он планировал передать дела Данте, теперь же остался без наследника. В свои годы он выглядит довольно неплохо, но возраст сделал своё. Изучив досье каждого, я узнал, что у него сахарный диабет, который пожирает его изнутри. И, насколько мне известно, Маттео об этом не знает.

– Ты выглядишь не очень хорошо. Что-то болит?

Я ухмыляюсь, бросив на него такой же оценивающий взгляд, каким он одарил меня.

– Возможно, мне больно так же, как и тебе, – говорю я. – Какой у тебя сегодня показатель, а, Марио?

Его лицо становится пунцовым, а тело напрягается. Он посматривает на Маттео, не желая быть пойманным. Тот же не придаёт этому значение или делает вид, что не замечает ничего, но я увидел вопросы на его лице. Он разберётся с этим позже, а сейчас промолчит.

– Ты, сукин сын! Ещё смеешь говорить что-то! – Марио дал знак Френки кивком головы, и тот направился ко мне.

Первый удар пришёлся прямо в живот. В то самое место, где рана ещё не успела срастись полностью. Я почувствовал резкую боль здесь и в спине, отчего мне пришлось согнуться пополам. Из меня вылетел приглушенный стон.

Второй удар пришёлся по моим ногам, и я упал на колени. Френки встал сзади и стянул мои волосы в сильном захвате, заставляя меня поднять глаза и посмотреть на ухмыляющееся лицо Марио и абсолютно хладнокровное – Маттео.

Ему плевать. Он смотрит на меня, стоя возле стены, засунув руки в карманы своих классических брюк. Его чёрный костюм сшит на заказ и идеально сидит на нём. Пиджак распахнут, под ним можно увидеть жилет и такую же чёрную рубашку. Верхние пуговицы расстёгнуты, оголяя часть татуировки на груди. Никакого галстука.

– На кого ты работаешь? – Марио приблизился ко мне.

Я молчал и не сводил взгляд с Маттео.

– Свяжи его.

Френки, получив от Марио приказ, усадил меня на стул и связал мои руки за спиной. Всё это время мы с Маттео не спускали друг с друга глаз. Каждый из нас преследовал какую-то цель. Я не сопротивлялся – он бездействовал.

Такое ощущение, что Маттео здесь в качестве случайного зрителя. Однако я знаю, что это лишь затишье перед бурей. Он – охотник, наблюдающий за своей добычей перед тем, как напасть.

Я дал им возможность связать себя и приму каждый удар, потому что заслужил его гнев. Я молчу и не сопротивляюсь из-за Адрианы и чувства вины перед ней. Только она имеет значение. Мне необходим шанс увидеться с ней, поэтому я смотрю на Маттео пустым взглядом, готовый ко всему, что он собирается мне дать. Если это та цена, которая необходима для встречи с ней, я заплачу её сполна.

– Отвечай, иначе нам придётся применить силу другого характера, – Марио ходит вокруг меня, как стервятник, а Френки вновь усиливает хватку, потянув за волосы. Могу поспорить, один клочок он вырвал. – Картель стоит за всем? Это они организовали нападение в день свадьбы?

При напоминании об этом челюсть Маттео сжимается. Наконец-то, блять, хоть одна живая эмоция.

– Оставьте нас.

Его голос прозвучал слишком тихо, но одного тона достаточно, чтобы Френки отпустил меня и вышел из комнаты. А вот Марио не сдвинулся места.

– Маттео, тебе не стоит делать этого. Позволь мне решить вопрос.

– Я сказал, оставь меня, – его ледяной взгляд всё также направлен на меня.

Пытается ли он разглядеть что-то на моём лице, или же хочет запугать, я не знаю. Но мне интересно, что он видит, когда смотрит на меня? О чём он думает? Что ему рассказала Адриана?

– Конечно. Я буду наверху.

Марио бросает на меня последний взгляд и исчезает за дверью.

Мы с Маттео остаёмся одни. Тишина мгновенно заполняет затхлую комнату. Ни единого звука. Он снимает свой пиджак и аккуратно вешает его на крючок на стене. Заправив рукава рубашки, Маттео оголяет своё предплечье с татуировкой Каморры. Волк с раскрытой пастью и оскалившимися клыками, смотрящий в твои глаза, настолько реалистичный, словно готовится наброситься на тебя и разорвать в клочья.

Отец Адрианы подходит и встаёт передо мной.

– Я задам тебе несколько вопросов, – он убирает руки в карманы. – В твоих же интересах ответить на них честно и быстро.

Этот ублюдок холодный, как айсберг, клянусь. Его лицо ничего не выражает. Я не могу понять, где Адриана в нём могла увидеть теплоту и любовь, о которых она мне рассказывала. Человек, что стоит напротив, выглядит так, словно ему плевать на весь грёбаный мир и здесь чертовски скучно.

– За каждый неправильный ответ или тот, что мне не понравится, мне придётся испачкать свои руки, – он замолкает на секунду, словно ожидает какой-то реакции или ответа от меня, но я решаю промолчать и продолжаю смотреть на него. – Итак, начнём. Почему ты приехал в Чикаго?

– А почему нет?

Удар пришёлся мне в челюсть. Сильный и сладостный. Я ждал этого. Мне хотелось почувствовать его гнев. Увидеть его в ярости, снять с него долбаную маску безразличия.

– Почему ты похитил её?

– Я бы не назвал это похищением.

Второй удар в челюсть сильнее. Моя голова дёргается в сторону. Металлический привкус наполняет рот.

Сплюнув кровь, я поднимаю голову. Кулак Маттео покраснел от удара, глаза стали дикими, но ни один мускул не дёрнулся на его лице.

– Ты прикасался к моей дочери?

Уверен, этот вопрос мучил его с самого начала. Возможно, Адриана ничего ему не рассказала, что определённо радует. Не потому, что я боюсь гнева её отца – просто мне нравится мысль, что она решила оставить эту часть между нами.

– Мои руки до сих пор помнят мягкость её кожи.

Моя провокация сработала. Холодность Маттео треснула. Айсберг откололся и готов уничтожить всё вокруг. Маттео ударил меня в живот, потом по лицу. Снова и снова. Его удары сыпались друг за другом. Он стал задыхаться, но не прекращал избивать меня.

Я наслаждаюсь дикой болью в рёбрах и в животе. Вкус крови стал родным.

В один момент он отстраняется, тяжело дыша. Его грудь поднимается и опускается в бешеном ритме. Глаза наполнены гневов, яростью и чем-то ещё, но разглядеть, что это, я не могу. Мой правый глаз начал заплывать. Я чувствую, как кровь течёт с разбитой брови прямо в него, собираясь на ресницах.

Маттео отходит от меня и падает на пол обессиленный. Это не физическая усталость – он сломлен. Я смотрю на него и вижу себя.

Когда я потерял мать, я возненавидел весь мир. Чувствовал такую неимоверную злость, что хотелось всё крушить, но сил не было. Казалось, что я всё время падаю и падаю, но никак не могу подняться. Казалось, что из меня вырвали какую-то часть себя, без которой я не мог существовать.

Сейчас передо мной я вижу такого же человека. Потерянного. Одинокого. Озлобленного и уставшего.

– Какого чёрта ты сделал это? – его голос звучит тихо и отрывисто.

Он сидит на полу с закрытыми глазами, подняв голову к потолку. Нога согнута в колене, рука свисает с неё.

Я выплюнул очередную порцию крови перед тем, как ответить без сарказма и какой-либо провокации: