– Боюсь, нам придётся пойти на крайние меры, – продолжил сэр Берислав, когда утихли встревоженные шепотки. – Император не одобрил запрос на усиленную охрану от Хранителей. Остаётся молиться, чтобы не отозвали тех, кто при нас сейчас. Я считаю, что нам следует переждать ненастье в столице, там есть все условия. Никаких поездок. Никакого паломничества. Затворничество.

Начался гвалт: люди наперебой осуждали и обсуждали предложение сэра Берислава, предлагали свои варианты, другие их тут же критиковали. София вздохнула. Непреложные законы объясняли происходящие в мире процессы, давали ответы на все вопросы, главное – их правильно задать. Софии нравилось задавать вопросы, как и остальным приближённым. То немногое, что их объединяло. Вот только Законы… не помогали определиться с бюджетом на год. Не могли уговорить императора Арчибальда IV расширить круг полномочий. Не возвращали украденные Дары. Из-за этого сборы никогда не проходили гладко.

София встала, едва касаясь пальцами столешницы. Споры стихли, приближённые обратили на неё взгляды. Как же хотелось оглянуться на Виктора, чтобы тот кивнул, или подмигнул, или улыбнулся – ладно, хотя бы прищурился, – лишь бы дал знать, что поддерживает её.

– Но что насчёт горцев с Синего Хребта? Мы не можем бросить работу с ними. Я не могу.

Сэр Берислав посмотрел на неё с бесконечной усталостью на лице и покачал головой. Каждый сбор добавлял в его бороду всё больше седины. Ему, рождённому под степным солнцем, роль главы приближённых давалась особенно тяжело.

– Мы уязвимы как никогда, не лучшее время для поездок в логово беззаконников.

– Я провела среди них три месяца, и у меня получилось наладить контакт. Самый трудный шаг сделан! Если мы ослабим давление, то вся работа пойдёт насмарку.

– Прекрасно понимаю важность вашей миссии. Осознаю, насколько опасны беззаконники без малейшего контроля. Но вдумайтесь: несколько столетий число приближённых практически не менялось, а тут за пять лет сократилось вдвое. Это катастрофа, леди Тарнетт. Катастрофа!

София собралась с духом, понимая, что собирается идти по тонкому льду. Не так она хотела начать разговор о Левиафанах, совсем не так. Она должна предъявить нечто серьёзное, потенциально крайне опасное, тогда у приближённых не получится засунуть голову в песок.

– Дело не только в горцах. По словам одного из шаманов, в Глотке Предтечей стоит «Город-на-костях», куда стекаются люди со всех концов империи и почитают некое «божество», – София окинула слушателей быстрым взглядом. – Он утверждал, что чужаки разорили уже семь поселений. Горцы надеются – надеются, понимаете! – на нашу помощь. Если мы отвернёмся от них, то они никогда больше не пойдут нам навстречу.

– К чему эти истории, леди Тарнетт? – поморщился сэр Сегрейв, перебирая чётки. Вечно он теребил что-нибудь, будто ощупывал каждое услышанное слово, отделяя зёрна от плевел. – Дикари всегда враждуют между собой, теперь они захотели нашими руками решить свои проблемы?

Внезапно вместо одного Сегрейва появилось два. Нет… только не сейчас! София закашляла и согнулась над столом.

– С вами всё хорошо, леди Тарнетт? – сэр Берислав склонил голову к плечу, с беспокойством приглядываясь к Софии. Его изумрудная мантия приближённого Духовного судии окрасилась в лиловый, с разноцветными переливами.

– Да. Простите. Простуда, – София с трудом расслышала вопрос сквозь нарастающий в ушах гул. Вино в бокале казалось чёрным, как беззвёздное небо, по которому расплывалось радужное сияние, словно подол той невесты-степнячки. Сквозь гул различался голос. Глубокий. Подавляющий. Одновременно родной и близкий, как голос матери. Пугающий и оглушающий, как вой ветра на горной вершине.

– Это не просто дикари – они могут быть связаны с Левиафанами, – заявила София чужеродным для себя тоном. Приближённые зашептались: о Левиафанах многие были наслышаны, но как о разбойничьей ватаге, бесчинствующей на севере. – Судя по увиденному мной, Левиафаны и есть те самые верующие в «божество из города на костях», которое они зовут Скорбящим палачом.

Хотелось рассказать о деревне Форменн, о том, что опасность подобралась куда ближе, чем все могли себе представить, но – маленький червячок, засевший в голове, ещё глубже пролез в её мысли. Переменчивый голос шелестел над ухом: «Молчи. Молчи. Об этом им знать рано». Пальцы сковала дрожь. Вряд ли кто-то, кроме Виктора, уловил изменения. «Пускай. Слово Хранителя ничего не значит». Она знала, что должна делать. «Ты сделаешь это. Сделаешь». Она обязана. Обязана.

– В любой момент ситуация с Левиафанами может выйти из-под контроля. Тогда повторится бойня, устроенная Дикой Кэйшес, но в гораздо больших масштабах! Если хотите прямых доказательств, то пусть кто-нибудь из вас отправится со мной к Глотке Предтечей, увидит и услышит всё сам.

Самый лучший вариант. Если бы хоть кто-то… хотя бы один… для начала сошёл бы даже один… Голос нашёптывал: «Прежде чем убить кита, его следует измотать. Мы нанесли гарпуном первый удар». София бездумно опустошила бокал вина, не чувствуя его вкуса. Приближённые тем временем вполголоса переговариваясь между собой.

– Мы должны прийти к единому мнению, – по самому сэру Бериславу сложно было понять, как он относится к новости. – Если леди Тарнетт верно оценила ситуацию, то в Глотке Предтечей скрываются не просто беззаконники, а враги империи. Мы обязаны заявить об этом императору, но дорого заплатим, если он пошлёт гвардейцев по ложному следу. Прошу поднять руку тех, кто согласен поехать на север.

София крутила мамино кольцо на пальце, всматривалась в лица приближённых, но те отводили взгляды. Поднятых рук так и не видать. Нужно больше времени, чтобы они заглотили наживку. «Жди. Жди. Крюк вопьётся в глотку хоть одного из них». На лбу выступила испарина. Слабость. Какая ужасная слабость. Она чувствовала, как Виктор прожигает её затылок взглядом. Он всё видит. Всё понимает. Нехорошо.

Сэр Берислав дал время коллегам обдумать своё решение до утра. Уже лучше, хоть кто-то да поддастся любопытству. После Софии слово взяли другие приближённые, новые витки споров не утихали до позднего вечера. За окном послышался бой городских часов, не успели они отбить одиннадцать раз, как во всём особняке мигнул и погас свет. Наконец-то столовая погрузилась в тишину. Запахло серой, когда прислуга торопливо зажгла канделябры.

– Видимо, знак. Закончим на сегодня, – объявил сэр Берислав и только тогда вспомнил о существовании стула, рухнув на него. Его Хранительница, Адда Гирд, налила в бокал вина, но он скупо улыбнулся и покачал головой.

Помнится, когда юная София начала проявлять излишнюю самостоятельность, отец настоял на охране. К подбору кандидатуры он подошёл ответственно, ведь выбирал человека, который станет хранить его единственную наследницу. Выбор пал на Адду Гирд, уже тогда она была одной из лучших, но София наотрез отказалась доверять ей свою жизнь. Мисс Гирд напоминала оживший идол, грубо вылепленный из глины, – перед их встречей София успела начитаться всяких жутких историй о степняках. После неё она отвергла многих кандидатов, пока отец не привёл Виктора – молодой, красивый, безукоризненно послушный и свирепый в бою, как тут было устоять? Столько лет они провели вместе, но хватит ли у Софии решимости отозвать его? Виктору нельзя возвращаться с ней на север. Наверняка он будет зол, расстроен, не поймёт, почему его заменили другим Хранителем – зато останется жив.

Ступеньки мелькали перед глазами; проклятые лестницы, подъём по ним занимал маленькую вечность. София потёрла виски, она вновь слышала отзвуки гула в ушах. Переживания о Викторе как ветром сдуло. Ей нет дела до Хранителя, он лишь безликая тень, помеха. Важны те, другие люди, нужно что-то сделать с ними, крючок, крючок, но как…

София спешила скорее закрыться в спальне, но Виктор вскинул руку и не дал захлопнуть дверь.

– Всё наладится, – прошептал он, пытаясь убедить в этом то ли Софию, то ли самого себя.

– Не беспокойтесь обо мне, я справлюсь.