– Ничего не понимаю, – бормотал Марк, странные пятна перед глазами то и дело сбивали с мысли. Город-корабль, сияние в небе, воющие скалы – всё казалось нереальным. Может, на самом деле он лежит сейчас в ущелье, на пороге агонии, и не было рядом никакой Маргариты. – Это… это психоз… высотная гипоксия…

– Ты останешься со мной?

– Надо отдохнуть, ещё… воды, да, точно, пить больше воды… кажется, у меня в сумке были пилюли…

– Ты останешься со мной? – голос Маргариты заглушил его собственные мысли, в голове звучал лишь он.

– Останешься… с тобой, – эхом отозвался Марк. Улыбнувшись, жена погладила его по небритой щеке.

Наконечник гарпуна мерцал, отражая переливы небесного сияния, глаза Маргариты не отражали ничего. Вьющиеся пряди выбились из-под натянутого на голову капюшона, но игнорировали порывы ветра, подчиняясь своим законам. Марк зажмурился – лично его ветер не щадил. Он вытер рукавицей выступившие слёзы, пока те не обратились в колкие льдинки, вместе с ними стёрся и сводящий с ума символ. Наконец Марк смог видеть чётко и ясно, и первое, что он разглядел – рядом стояла вовсе не Маргарита. Серые глаза и мягкие кудри сменила выкрашенная в белый посмертная маска. Неимоверно длинное тощее тело укрывали не шубы, а тканевое полотно, сшитое из обрывков флагов и знамён.

Марка окутал аромат карамели, родом из далёкого прошлого: так пахла Маргарита в ночь на вершине маяка, когда он сделал ей предложение.

– Мы будем вместе, – шептала Маргарита в его голове.

– Мы будем счастливы, – Марк осознал, что всё это время жена говорила его собственными устами.

– Мы будем сильны, – хором вторили люди, окружившие их.

«Вместе мы справимся», – песней звучало внутри Марка, да так громко, что его собственный голос растаял в хоре. Теперь он знал, кто так ласково касался щеки, кто спас ему жизнь, кто помогал всё это время, кто поведёт его и дальше, укажет правильный путь. Он преклонил колено и с благоговением коснулся покрытого снегом подола.

Они вместе.

Они счастливы.

Они сильны.

Они наведут в империи свои порядки.

Отрывок из потрёпанного журнала.

Запись № 1:

«…говорил: “Нет более жалкого зрелища, чем герой, о подвиге которого никто не узнает”, но я не ради признания копаюсь в выгребной яме, называемой Древними. Помощников у меня нет: если кому расскажу о своей миссии – заклеймят беззаконником и потащат на костёр. Все кровью добытые знания я могу доверить лишь бумаге.

Итак, я пытаюсь уничтожить тварь, которая скоро пробудится и погрузит в безумие весь материк».

Угол листа обгорел.

Рыжие пряди смешались с незабудками, обрамляя обескровленное девичье лицо. Будь увиденное лишь картиной, София, может, даже выкупила бы её. К сожалению, в реальности всё впечатление портили вывернутые края пореза на шее. Девушка была так похожа на Софию – легко обмануться и представить, как она сама лежит среди цветов, истёкшая кровью. От чересчур живо увиденной сцены рука потянулась к горлу.

– Мисс Тарнетт? – окликнул Виктор. София вздрогнула и прогнала невесёлые образы прочь из головы. Пока рядом её Хранитель, можно не беспокоиться за свою жизнь. – Вы закончили? Тело заворачивать в саван?

– Да… да, – София отвела взгляд от девушки и дописала последние строки в записной книжке. На цветочной клумбе, прямо у её ног, голова к голове лежали одиннадцать человек. Завёрнутые в серые саваны, они походили на лепестки цветка, который распустился вокруг статуи Поющей девы. Увы, сегодня крылатая Дева-защитница не смогла никого уберечь. В том, что местные стали жертвами ритуала, сомнений нет: беззаконники оставили издёвку – намалевали на щите Девы глаз, обвитый щупальцами. Не в первый раз доводилось встречать и символ, и опустошённые деревни. Левиафаны, точно они. Но так далеко от севера, да рядом с крупными городами? Что-то новенькое.

Трое добровольцев из соседней деревни замотали тело селянки в покрывало, стараясь не касаться оголённых участков кожи. Боялись схлопотать себе на голову проклятье, шептались между собой: «Неужели дух Дикой Кэйшес вызывали?» Невежественные заблуждения, но София могла их понять – это она по роду службы успела насмотреться на всевозможные нарушения Непреложных законов, от которых волосы встают дыбом. Простой народ не готов к подобным зрелищам.

Виктор закончил обход деревни, его отчёт был краток: «Я насчитал шестнадцать домов. Заглянул в окна – следов разбоя не заметил. Во дворах нет ни скотины, ни лошадей, ни птиц». Рука Софии замерла, так и не дополнив записи. На шестнадцать домов всего одиннадцать жертв! И ведь куда ни глянь, всюду остались следы былой жизни: табличка у входа в паб зазывает попробовать свиные рёбрышки, на верёвках висит ещё влажное бельё, у пруда валяются удочки, а у колодца – вёдра. Жители исчезли, как по щелчку, оставив после себя несколько тел на клумбе. А если следом начнут вымирать целые города?..

Плеча Софии коснулась ладонь. Виктор привлёк её внимание к миссис Каннар – та приблизилась со склонённой головой, теребя край рабочей блузы. Рядом маячил юноша с потерянным лицом, её сын. Последние жители деревушки Форменн, на их зов о помощи София откликнулась сегодня утром.

– Леди Тарнетт, я, дура старая, так и не поблагодарила за всё сделанное для нас, и… и для них, – миссис Каннар старалась не смотреть в сторону Поющей девы. Её занесённое над головой копьё бросало зловещую тень на трупы, лежащие у постамента. – Но прошу, позвольте отвезти мёртвых в крематорий! Мы с сыном развеяли бы прах над Луковым полем, как делали наши предки. Этой традиции много лет, понимаете? А тут всё в осквернённую землю уйдёт, с грязью смешается. Нехорошо, неправильно как-то.

– Прекрасно вас понимаю, – София взяла руки женщины в свои. – В любой другой ситуации я сразу же организовала бы перевозку, но сами видите: эти люди – жертвы беззаконного ритуала. Мы должны – нет, обязаны – как можно скорее упокоить их души, пока они не обратились в чёрта или во что похуже. Всё ещё уверены в своей просьбе? Готовы взять на себя подобную ответственность?

Возражения стихли. Для погребального костра на одиннадцать человек требовалось много, очень много древесины. Виктор вместе с помощниками опустошал поленницы, его тёмно-синий мундир мелькал то у одного двора, то у другого. Косые взгляды людей преследовали его даже здесь, так далеко от враждебного севера. Слишком уж грозно Хранитель выглядел: высок настолько, что в толпе всегда смотрел на других сверху вниз, широк в плечах и суров лицом, в любой момент он был готов выстрелить из револьвера и отбить атаку мечом. София единственная, кто мог рядом с ним чувствовать себя в безопасности, и то у неё нет-нет, да мурашки пробегут.

– Миссис Каннар, постарайтесь вспомнить: в последние дни Форменн посещали незнакомцы? – София отвлеклась на записи. Чем больше информации она соберёт, тем больше шансов спасти другие поселения.

– Заезжала одна, – сын селянки впервые подал голос. – Городская, ухоженная, – сказал он с придыханием. – Часто заглядывала в паб, да при деньгах всегда. Умела развлекаться.

– Да, была такая, – миссис Каннар вздохнула и промокнула платком опухшие от слёз глаза. – Звалась Ириной Саттфорд. Всё мужичьё местное с ума свела: руки холёные, лицом смазливая, наши бабы грозились ей всю гриву златовласую повыдёргивать.

– И как, успешно? – София добавила к записям несколько пометок. Ирина Саттфорд. Видимо, новый «пастух». Хоть какая-то зацепка, стоит передать её полиции – пусть ищут.

– Не знаю. Сестрица моя тоже горела желанием, но однажды её как подменили: целый день заливала в уши, какая расчудесная из Ирины вышла подружка. А потом… настойчиво предлагала с ней встретиться. Выходит, эта городская беду накликала? Подумать только, не отправься мы с сыном в Дарнелл за рыбой, сейчас тоже лежали бы… там… – морщины на лице миссис Каннар углубились, она вновь промокнула глаза платком. Лежала ли её сестра подле Поющей девы? Сбежала ли за своим «пастухом»?