Но человек послал их нахуй и повернулся к своему недопитому пиву.

Такого стерпеть выходец гор не смог. Как этот шелудивый шакал смеет оскорблять ЕГО? Да кто ему вообще разрешал открывать рот в присутствии правоверных?

Выхватить травмат и упереть в бок сыну шлюхи.

Но…

Человек не испугался, даже не вскрикнул. Он спокойно развернулся всем корпусом и внезапно в его руках оказалась граната. Старая добрая Ф-1. Не муляж, а настоящая, мать его, граната. Знаете, что осколочная граната может сделать с человеческим телом в замкнутом пространстве и на предельно близком расстоянии? Вот именно.

Вы наверное спросите, к чему это все велось?

Да, собственно говоря, к их следующей знаменательной встрече.

Молодой ваххабит, уже начинающий забывать о намазе, Мекке и Джихаде, поддавшись тлетворной порче алкогольных паров, наркотического дыма и упругих грудей, воспрянул духом, как и его родичи, едва свершилось знамение начала конца. Вся родня поднялась, дабы искоренить неверных и выблядков иных народов.

Слившись в единое целое их разбитые на районы бригады, до этого момента мало отличимые от стандартных криминальных элементов, основали грозную силу, с которой нужно было считаться всем. Они своевременно подмяли под себя наиболее перспективные и ценные точки. Рынки, склады, мастерские и прочее, провозгласив их освещенной Аллахом землей. Дальше последовали показательные казни еретиков. Те, кто молиться иному Богу, кроме Всевышнего или молиться Ему неправильно, будет убит или станет бесправным рабом праведных. Девочек, девушек и женщин забирали с собой в качестве обслуги Воинства Божьего. Да, пусть они не гурии, что ждут каждого шахида ТАМ, стоит отметить, что у них неплохо получалось ублажать своих хозяев. Тех кто противился закапывали живьем. Женщина должна знать свое место и плевать хочет она этого или нет, у нее в принципе не должно существовать никаких иных мыслей, кроме удовлетворения всех желаний мужа.

Банда закрепилась в университетском корпусе. Общежитие, еще советских времен бомбоубежище, коридоры, аудитории и прочее, что в паре мест было выкрашено в цвет крови студентов, отказавшихся признавать новый мировой порядок. В убегающих стреляли из окон, срезая их короткими очередями из трофейных калашей. Фонтанчики крови и раскуроченной плоти. Многие из бойцов Джихада кустарно переделывали боеприпасы в экспансивные пули, сводя выживание врагов Всевышнего к минимуму.

В их городе не были расквартированы военные подразделения. А мусоров, пытающихся основать условно-безопасную зону вокруг своего гадюшника в первые же дни положили обосновавшиеся неподалеку заезжие гастролеры. Обывателей резали по чем зря, с хохотом пиная отрубленные головы. И кто им за это что-то сделает?

Сложности возникали с особо закостеневшими в своей ереси людьми и конкурирующими бригадами.

Порой праведные открыто удивлялись — как же так, они пришли, чтобы убить отцов и сыновей, после чего пустить по кругу жен и дочерей неверных, а эти неверные, вместо того, чтобы покорно принять свою судьбу настолько осмелели, что начали огрызаться? Стреляют из охотничьих ружей и пистолетов по Воинам Всевышнего? Они запятнали себя еще большим бесчестием…

Но таких быстро ликвидировали. Наваливались толпой, прижимая перекрестным огнем и превращая их в окровавленное месиво. Если же мятежники попадали в руки правоверных живыми, то с них милостиво сдирали кожу и вопящими от боли кусками мяса развешивали на столбах. Стадо не смеет перечить пастуху, иначе он перережет глотку каждому барану, что считает, будто сможет в одиночку справиться с голодными волками инакомыслия. Только слово Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба ат-Тамими имеет цену, а их жизни не стоят ничего и им делается великое одолжение, что их не скормили псам сразу же.

Но если с людьми проблем почти не возникало, забитые, жалкие и боязливые пресмыкающиеся перед сильным твари легко шли под властную руку Ислама, лишь бы их не убили. Они отдавали все, что имели, мочась от страха. Разнеженные и нежизнеспособные дети шлюх. То вот слуги шайтана могли навести ужас даже на самого праведного и бесстрашного шахида.

Было много стычек с этими монстрами.

Их пламя закалило Умара. Сделало его настоящим мужчиной — тем, кто карает неверных и сплочает вкруг себя праведных.

Его, как самого перспективного, после смерти Гурама, порезанного на ленточки упырем, сделали командиром одного из фуражирно-разведывательных отрядов. Семь вооруженных и полностью экипированных человек в твоем подчинении — от такого многим начисто сносит башню. И Албагаев не стал исключением.

Их задача была проста — отмечать ценные точки, ловить беженцев, доставляя их на базу, таскать хабар, какой только смогут погрузить в несколько тачек восемь человек, уничтожать вооруженных еретиков, патрулировать границы подконтрольной территории и по первому же зову лететь в заданную точку, дабы впрячься за своих парней. А в процессе всего вышеперечисленного можно найти немало радостей жизни.

Но… не все длиться вечно.

Черный "Range Rover" вильнул в сторону. В лобовом стекле аккуратное пулевое отверстие, идентичное в теле захлебывающегося кровью водителя. Кусочек свинца вошел точно выше воротника бронежилета.

Сдвоенный хлопок выстрела и вторая машина их маленькой колоны со скрежетом сминаемого металла сливается в единое целое с углом пятиэтажки, размазав водителя и бойца на переднем сидении в однородную кашицу с редкими вкраплениями фрагментов конечностей и внутренних органов.

Умар вываливается из чрева автомобиля, чьему хозяину лично вскрыл глотку. Дуло автомата дергается из стороны в сторону, силясь зацепить перекрестьем прицела фигуру кого-то из трусливых псов, поднявших на него руку.

Их окружили.

Прижали огнем.

Бросили в лобовую атаку Голодных, прикрывая их наступление скупыми очередями "укоротов" и "ксюх".

И…

Среди живых мертвецов, топчущих землю вопреки заветам Аллаха и пророка Муххамеда, и изрезанных ритуальными шрамами культистов, мелькнули те самые глаза. Умар всадил остаток обоймы в то место где их видел. Ему стало страшно. Не потому, что зомби повалили на растрескавшийся асфальт Исмаила, сорвали с него бронежилет и копались во внутренностях, отрывая куски от сизых, измазанных в буром месиве крови и изуродованной плоти, лент потрохов, дабы тут же сожрать, мерзостно чавкая. Нет, его разум гнал эту мысль прочь, но она упорно закрадывалась в подкорку мозга. На этот раз глаза чистокровного убийцы были дополнены неровным рубцом шрама, в точности повторяющем отпечаток ладони. И Албагаев слишком хорошо знал, что это значило.

Последователи иного толкования Ислама столкнулись с совершенно новым типом врага, о существовании которого не подозревали даже на заре зарождения их веры.

Это были не другие течения суннитов или шиитов. Не христиане. Не еретики, предавшие веру в Аллаха. Не безбожники. Не ненавистные иудеи. Не разжиревшие денежные мешки Америки. Не вытесняемые с собственной земли европейцы.

Нет, это были те, кто в разы страшнее самого шайтана.

Дети Темных богов.

Что-то толкнуло в грудь, живот.

Умара опрокинуло на спину. Взгляд в безоблачное небо.

Молитва Аллаху застряла в глотке, втоптанная туда копотью и смрадом смерти.

Нога, обутая в грязный разношенный берц прижала его к земле. В лицо равнодушно смотрел зрачок автоматного дула.

— Мертвым нечего терять, мразь.

Выстрела он уже не услышал.

Города горели.

С недавнего времени слишком много и часто.

В какую сторону не посмотри — везде к мрачному небу вздымаются жирные столбы черного дыма. Этот дым, копоть и гарь забивались в ноздри и глазные яблоки, разъедая слизистые оболочки. Сиплый пытался отгородиться от них, спрятав лицо за тактическими очками и куском балаклавы, проглотившей подбородок, губы и нос. Он до боли в костяшках пальцев сжимал рукоять оружия. Он пытался унять бешеный стук сердечной мышцы о ребра. Остановить панику крови, набатом пульсирующей в висках. Удобная "горка" и тяжелые берцы придавали уверенности. Бронежилет и армейский рюкзак, давившие на плечи, вселяли чувство надежности. Что еще не все потеряно. Что все будет хорошо. Что он выкарабкается из любого дерьма.