– Уль?

Еще не веря своим ощущениям, позвал свою занозу. Вот только не было ее. Это знал Зевс, который, особенно тяжело вздохнув, посмотрел на меня своими умными глазами, это знал я: буквально всем нутром почувствовал, что она ушла. Кинувшись в спальню, понял, что большая часть ее вещей осталась на месте, если не считать нескольких теплых свободных кофт. Сначала я облегченно выдохнул, а потом вспомнил, как Ульяна, смеясь, говорила, что после родов нужно будет обновить гардероб, так как давно этим не занималась, а теперь может себе позволить немного потратиться и на себя.

Конечно, я не стал ей говорить, что купить новую одежду можно хоть сейчас, Уле очень хочется чувствовать себя независимой, в первую очередь независимой от болезни мамы, поэтому отложил разговор до лучших времен. А сейчас выходило, она оставила все это не потому, что собиралась вернуться, а просто потому что эти вещи ей не нужны.

– Твою ж мать! – разозлившись на себя, быстро пересек комнату и открыл ящик, в котором Уля хранила документы.

Блокнот, ручка, пара конфет – заначка, и несколько чеков: все, что я нашел. И вот это оказалось последней каплей в чаше моего терпения.

– Замечательно съездил в командировку, отлично вернулся домой, изумительно поговорил с любимой девушкой! Дебила кусок!

Правду говорят: что имеем – не храним, потерявши – плачем.

Нет, конечно, я не сел на пол и не начал рыдать, как маленький обиженный мальчик, но у меня чуть-чуть совсем на@рен сорвало резьбу!

Расстроилась, обиделась, ушла! Одна, беременная и …

– А-а-а-а-а!

Зевс как почувствовал мое состояние и слинял на кухню, а я бесился. Мне хотелось выплеснуть злость на себя и саму ситуацию, и я выплескивал как мог.

Начиная со спальни и заканчивая кухней – в квартире будто ураган пронесся.

Вчера я не очень осознавал, что творю, зато сегодня смог полюбоваться и осколками на полу, и парой странных пятен на стенах, кажется, одно из них от чашки с чаем. Точно, вон в углу лежит белый бок с узнаваемым орнаментом.

Судя по разодранной подушке, в какой-то момент Зевс присоединился к моему "веселью" и тоже отвел душу.

В общем, на парня я злиться не мог. Нас Уля оставила так же, как и свои вещи. Мы ей сейчас были не нужны. А все из-за моего языка.

Я старше, как ни крути, опытнее, пусть не в серьезных отношениях: тут мы оба как младенцы, но хотя бы в жизненных ситуациях. И если подумать, в чем я могу винить девчонку? С чего вчера начал психовать? Потому что я приехал, а она меня не ждала дома? Так я знал, что ее не будет. Оксане Сергеевне требовались внимание и забота, помощь. Естественно, Уля не оставила бы ее одну после операции и уж тем более мы не могли отпустить женщину самостоятельно добираться до санатория. Знал, сам договаривался со Стасом и скучал. Скучал так, что с ума сходил. А козочка взяла и вспомнила друга в момент, когда я ее обнимал. Да что там обнимал, еще пару секунд и я бы просто унес ее в спальню.

Ревность – вот новое чувство для меня. Я думал, любовь преподносит сюрпризы, но она добрее, мягче. А вот ревность, полыхнувшая белыми пятнами перед глазами, до зубного скрежета, до сжатых кулаков – стала полной неожиданностью. Да и к кому ревновать?! К Стасу? Да Герасимов, если узнает, только идиотом меня назовет и будет прав!

Наговорил девчонке всякого, не подумавши, на эмоциях, она и сбежала. Сам ее добивался, уговаривал попробовать, убеждал, что малыш любви не помеха, а при первом же споре ляпнул такое. Ладно хоть бабой с прицепом не назвал, сам себя бы не простил.

Вздохнув, поплелся в ванную, нужно умыться и собрать осколки. Подмести, пропылесосить, чего доброго Зевс лапы поранит!

Выгнав его на лоджию, принялся за уборку, стараясь не думать об Ульке.

– Нужно дать ей успокоиться, – убеждал я себя, – коза мелкая, в чс меня сунула!

Это я выяснил после нескольких попыток дозвониться. Ну не могла она телефон отключить, пока мама не дома!

Старательно отгоняя мысли, что могло произойти все что угодно, я тщательно работал пылесосом, но не выдержал, схватив трубку, набрал самарский номер телефона. Только один человек мог мне помочь.

– Ань, привет…

– О, Сергеев, извини, я тут немного яблоко ем, – Алексеева смачно хрустнула тем самым яблоком.

– Пофигу, Ань, выручи, а?

Судя по всему, мой тон к шуткам не располагал, или Аня так хорошо чувствовала настроение собеседников, но из ее голоса тут же исчезла обычная веселость и она с тревогой спросила:

– Ром, что случилось?

– Мы вчера с Улей немного поссорились, и она телефон отключила. Не знаю, или в чс меня кинула. Я волнуюсь, позвони ей, пожалуйста. Мне нужно знать, что с ней все в порядке, Ань. Мне это важно!

– .Млин, Сергеев, вот умеешь ты порадовать! Жди, сейчас перезвоню.

И не став ни о чем спрашивать, Аня сбросила вызов.

Окинув взглядом батарею мусорных пакетов в коридоре и убранную квартиру, пошел выпускать пленника, который весь уже исскулился.

– Пойдем, братан, быстро прогуляемся к мусорным бакам и домой. Настроение дерьмо.

Судя по виду Зевса, он тоже не был настроен на веселье. Потрясающе умный пес все же мне попался, хоть и хитрожопый.

На улице мы провели не более двадцати минут, еще пятнадцать ушло на помывку лап и десять, чтобы сделать нам завтрак.

Вообще-то я собирался насыпать Зевсу сухого корма, но, кажется, он был против. Судя по перевернутой лапой чашке – категорически против. Пришлось отдавать ему последнюю порцию супа. А себе жарит яйца. Все это время я ждал звонка от Ани, а его все не было, что не улучшало мне настроения.

Я написал, наверное, штук двадцать сообщений в мессенджер Алексеевой, но они висели непрочитанными, номер ее был занят и только это вселяло надежду, что Аня все это время разговаривает с Улей.

Звонок раздался, когда я мыл тарелку.

– Да, Ань?

– Знаешь что, Сергеев?

– Улька, Ань, скажи, что с Улькой все нормально!

– Нормально… Ревет, посыпает голову пеплом, но в целом нормально, я ее час успокаивала и вот знаешь, Ром, поверить не могу, что говорю это снова, но я тебя терпеть не могу!

– Я тоже себя. Спасибо, Ань. Она тебе все рассказала?

– В общих чертах. Ром, ну она ж девчонка совсем, с ней понятно, ты-то какого черта творишь?

– А я идиот ревнивый и заносчивый. Остановиться вовремя не смог. Соскучился, а она пошутила. Меня и понесло, не заткнуть.

Опустив голову, я сидел на стуле и старался что-то объяснить Ане, но в голове так и звучала ее фраза: "Ревет", господи, да ей де нервничать нельзя, маленькой моей.

– Отелло доморощенный, надеюсь, ты хоть не думаешь, что это окончательный ваш разрыв?

– Да счазз! Какой разры… погоди, Улька что, решила, что у нас все закончено?

Я аж со стула вскочил, как меня обрадовала эта новость.

– Угу, она там ваше несложившееся счастье оплакивает. Балдуся.

– Жопу надеру! Сейчас к ней поеду, поймаю и надеру! Нет, сначала зацелую, потом надеру!

– Эй, полегче там, она у тебя вообще-то в положении. Кстати, поздравляю, так вот, дай ей хоть немного успокоиться.

– Да какой успокоиться, если она там фигню всякую придумывает, Ань!

– Ром, у нее первая любовь настоящая, первая трагедия такого масштаба, дай девочке в себя прийти. Она тебя все равно не пустит. А давить сейчас не вариант.

Поговорив еще пару минут, мы попрощались, и как бы мне ни хотелось вот прям сейчас лететь к Ульке, Аня была права в одном: давить на упрямцу нельзя, а успокоиться нужно, причем обоим. Завтра, я обязательно поеду к ней завтра с самого утра!

Кто ж знал, что у вселенной на меня были совсем другие планы в это воскресенье?!

***

Утром встал с одной целью – Ульяна. Хватит. Я соскучился. И вообще, что бы ни говорила Анька, уверен, чем дольше буду откладывать разговор, тем больше успеет Улька придумать всяких отговорок, дурочка гордая.

Поэтому быстро выпив кофе, потянул Зевса на прогулку, брать его с собой не собирался, во-первых, не понятно, как пойдет наш с Улей разговор, а во-вторых, не уверен, что пса не посчитают за нечестный прием. Я бы посчитал. Его влюбленный в Ульку взгляд умных глаз вполне себе хороший инструмент для манипуляций. Но я не хочу, чтобы Романова вернулась ко мне из-за любви к собаке.