— Делать всё одно нечего, так можно попробовать и тебя освободить. Тебе будет сподручней воевать за наши жизни. К тому же у тебя рука потоньше будет и, значит, легче просунуть её. Согласен?

— Если получится, то чего ж не согласиться. Давай, пробуй. Думаю, что у тебя пойдёт лучше со мной. Всё ж двумя руками орудовать станешь.

— Верно. И время быстрее станет ползти, а то уж больно тоскливо в ожидании тут сидеть.

Данила стал сдавливать кольцо из полосы железа и Сафрон, пробуя его, заявлял каждый раз:

— Кажись, поддаётся, проклятое. Как ты!?..

— Тебе виднее, — сопя и отдуваясь, проговорил казак. Я в темноте ничего не вижу, а наощупь не могу определить.

— Ну и силен ты, как я погляжу! Откуда столько силы в таком небольшом теле? Кто в роду такой был у тебя?

— Да, почитай, все. Лишь старший братан что-то не вышел. Может, мать была ещё слишком молода, но он слабоват вышел. Но и остальные послабей меня оказались. Зато выше ростом и харями не такие страшные.

— Ничего ты не страшный, — возразил Сафрон, пытаясь подбодрить друга. Не красень, но и не урод какой. Ещё отхватишь себе девку ядрёную.

— Да пусть Господь внемлет твоим словам, Сафронушка!

Сколько времени прошло, по-прежнему определить не мог никто, но наконец, общими усилиями кольцо удалось стащить.

— Теперь только ждать прихода кого-нибудь, — проговорил Данила, отдуваясь и дыша тяжело. — Больше двух никак не ожидаю. А с ними мы сможет совладать, коль неожиданно и дружно…

— Дай-то Бог! — воскликнул Сафрон с воодушевлением. — Лишь бы не очень задержались, а то вовсе силы покинут нас. Хоть бы тот холоп пришёл!

— Это было бы хорошо, но он не осмелится без дозволения хозяина.

И вдруг, по прошествии многого времени, как казалось затворникам, в двери проскрежетал засов, в замке проскрипел ключ и дверь со скрипом отворилась. Тусклый свет фонаря едва мог осветить мрачную вонючую картину подземелья.

Вошли два стражника, но холоп, слышно было, остался за дверью, сторожа.

— Ну, шпыни разбойные! — весело молвил стражник, поставив бердыш к стене. — Молитесь, голубки! Пришёл вас час прощаться с жизнями. Поднимайтесь!

Казаки поднялись, скрывая свободные руки в рукавах.

— Скоро вам, казачки, перестанет казаться жизнь такой тяжёлой. Ха! И от голода и жажды страдать не будете. Выходи!

Первым пошёл Данил, следом Сафрон и замыкал шествие Аким. Так распорядились стражники.

На лестнице Данил споткнулся, получил держаком бердыша в бок, и с трудом поднялся, пропустив вперёд товарищей, которые по договорённости поспешили пройти дальше. Данил поднялся, понукаемый стражником, и мощно ударил кулаком с цепью в нос стражнику. Тот опрокинулся на заднего. Данил успел их подтолкнуть, и с силой закрыл дверь, толкнув ею стражников. Прошептал громко холопу:

— Пикнешь, убью! Закрывай быстрее!

В дверь уже колотили, пытаясь помешать задвинуть засов. Все навалились на дверь и все же общими усилиями успели задвинуть засов.

— Закрывай на замок! — прошипел Данила холопу. — Быстро!

Тот трясущимися руками закрутил ключом в замке.

— Ключ сюда! — приказал Сафрон. — И не вздумай поднимать шум, паскуда! Принесёшь нам еды и воды. А мы тут поубиваем стражников немного.

— Как это? — прошептал холоп, мужик лет сорока пяти и чуть не рассмешил этим вопросом затворников.

— Просто! Одного убьём, остального только покалечим и скажем, что был с тобой сговор. Так что не вздумай нас предать и выдать хозяину. Иначе весь дом спалим, а тебе каюк будет. Пошёл, коль жить хочешь!

Тот с очумелыми от ужаса глазами опрометью бросился наверх. Вернулся почти сразу и протянул в тряпице гречневую кашу, хлеб и куски жареной рыбы. Явно с хозяйского стола. Поставил на верхней ступеньке малое ведёрко с водой и вопросительно и просительно силился угадать по глазам пленников, что они с ним сделают.

Казаки спешно все умяли, выпили воды. Сафрон спросил мужика:

— Сейчас день или ночь?

— Ночь, — коротко ответил тот. — Скоро полночь будет. Петухи ещё не голосили. Что ещё нужно вам?

— Ещё бы еды, приятель, — очень мирно ответил Данилка. И на ноги чего-нибудь потеплее, а то отморозим всё себе. И шапки. По дороге сюда всё потеряли. Рукавицы, если найдутся.

— Убьёте меня, ребята?

— Посмотрим, как ты справишься со всем, — ответил Данил, взяв руководство в свои руки. — И не вздумай убежать. Хозяина тут же поднимем, и тебе не уйти.

Ломило плечи и голову. Дрожь сотрясала их тела, страшно хотелось, не дожидаясь холопа, убежать подальше. В дверь продолжали колотить, но это их не очень волновало. Подвал был достаточно глубок и явно приготовлен для колодников. А дом спал и ничего не мог услышать.

Мужик вернулся нескоро и казаки уже готовились поспешить на улицу и постараться проскочить все рогатки и скрыться на время.

— Что так долго? — шипящим голосом спросил Данил.

— Пока собрал всё. Сразу ведь боязно. Темно везде. Вдруг кто заметит.

Казаки быстро одевали то, что было принесено и заметили, что и мужик одет по-зимнему. Сафрон спросил:

— А ты куда собрался? Или тоже бежать решил?

— Хотел бы с вами, да боюсь, что не возьмёте. Здесь оставаться нельзя. Дознаются, и мне не жить. Или так замордуют, что житья не будет. Возьмите!

— Оружия бы, хоть ножей, — проговорил Данил и посмотрел на мужика.

— Могу ножи достать. Другого оружия в доме нет. Разве что топоры.

— Давай всё и побыстрее. Надо сматываться, а то хватятся нас.

Когда мужик ушёл, Сафрон спросил товарищей:

— Где можно схорониться в посаде?

— Надо взять мужика. С ним будет легче это придумать. Мы тут ничего не знаем, — Данил многозначительно оглядел товарищей.

— Не выдаст? — засомневался Аким.

— Мы сами его заложим, коль он на такое пойдёт, — ответил Данил. — Не думаю, что ему это подойдёт.

Мужик появился через четверть часа. Раздал по длинному ножу и два топора. Казаки всё рассовали за кушаки и стали выбираться наружу. Собаки тут же подняли лай. Мужик огладил их, успокоил, и все прошли задами и огородами на соседнюю улицу. Снега было мало, идти можно было свободно. Под сопровождением собачьего лая вышли в переулок. Осмотрелись. Темнота была кромешная. Лишь белевший снег позволял что-то видеть.

— Сюда нельзя, — прошептал мужик и повёл казаков в другую сторону. Собаки лаяли на весь посад. — Щас речку перейдём, а дальше будет вольготнее.

Все молча следовали за мужиком. Разговаривать не хотелось. Хотелось лишь есть, и укрыться поглубже, и подольше не высовывать носов.

— Мужик, ты где собираешься укрыться? — спросил Данил, прерывая молчание.

— Вёрст пять за речкой имеется крохотное сельцо. Там живёт моя тётка. Там можно переждать несколько дней.

— Разве можно незаметно прожить несколько дней в маленькой деревне? — удивился Сафрон. — Там особенно трудно это устроить.

— Изба тётки стоит на отшибе и довольно далеко от остальных.

— Это не причина засветиться, — добавил Аким.

— Моя тётка старая и слывёт ведьмой в округе. Её все побаиваются, и не спешат приближаться без надобности к её избе.

— Она ведь и нас может как-то приворожить или околдовать, — испугался Аким и перекрестился.

— Ничего вам не будет, — заверил мужик. — Кстати, называйте меня Гераськой.

— Наконец-то познакомились по-настоящему, — буркнул Сафрон. — Тебе лет сколько уже?

— Через неделю после Рождества стукнет сорок два годка.

— Молодой ещё, — зачем-то молвил Сафрон. — Аким, а тебе сколько?

— Мне немного поболее будет. Сорок пять летом.

— Было или будет? — спросил Сафрон.

— Будет, Сафрон. Вы много моложе нас будете, казаки.

— Ещё надеемся до вашего возраста дожить, раз вырвались из того погреба. Видать, Господь ещё не собрался прибрать нас к себе, грешников.

Перешли речку. Редкие огоньки Москвы пропали, но Гераська уверенно шагал по появившейся тропе, и лёгкий мороз отступил от бывших пленников. В молчании они спешили побыстрее удалиться от речки, где чернели заросли кустарника и отдельные ракиты, свесив длинные космы тонких веток.