— Очень рад твоему решению, Сафониус! — воскликнул сэр Айвор Уинн, с энтузиазмом выслушав казака. — И времени достаточно, чтобы подготовиться. Судно должно отойти не раньше месяца. Тебе выдадут аванс в сумме ста шиллингов, и ты легко рассчитаешься с церковью. Больше не потребуется.

— Можете считать, что я согласен, сэр, — заверил Сафрон. — Вот только дети меня по-прежнему волнуют и беспокоят. Но я ещё подумаю, что с ними, и как поступить в будущем.

— Ты правильно поступаешь, Сафониус! Вернёшься с большими деньгами и легко устроишь свою жизнь. И детей обеспечишь достаточно.

Дети сильно обеспокоились вестью отца.

— Пап, а разве нам с тобой нельзя туда поехать? — чуть не захныкал Никола.

— Это не для детей, мой мальчик. Там много опасностей будет, и всяких трудностей для меня, не то, что для тебя с Хелен. Время пробежит быстро, я вернусь богатым, и мы будем жить достойно все вместе. А вы будете учиться у отца Джозефа. Он тебя постоянно хвалит, сын. Это меня радует. Не забывай упражняться с оружием. Я тебе его оставлю. Мне дадут другое, новое. И береги сестру. Не позволяй её обижать. Ты уже почти мужчина и должен это помнить.

— За это не беспокойся, папа! Я уже с одним два раза дрался, и он отстал от меня с разбитым носом. Я ведь на улице рос, не в фактории, — в голосе мальчишки звучала гордость. Сафрон усмехнулся.

Вскоре Сафрон побывал в порту и увидел судно, на котором ему предстоит отправиться далеко на восток, где масса островов, полных пряностей и золота! Судно стояло на якорях недалеко от причала и называлось «Конкорд». Три мачты и десять орудий по двум бортам казались внушительной силой. Корабль понравился казаку. Он даже взошёл на борт и познакомился с помощником капитана, который с недоверием выслушал его повесть.

— Значит, это вы будете идти с нами на архипелаг Банда? Трудный будет переход. Наши моряки ещё мало знают те моря и острова. Да и климат там не из лучших, слыхал. Хотите посмотреть вашу каюту? Для факторов компания распорядилась выделить каюту на двоих. А меня зовут Хью Лейтон, — и моряк вопросительно смотрел на казака. Тот представился:

— Казак Сафониус. Так меня здесь зовут все. Очень рад знакомству, сэр.

— Ждём вас, Сафониус, — улыбнулся помощник, предлагая помощь у трапа. — Через три недели снимаемся с якорей.

— Спасибо за предупреждение и любезность, мистер Лейтон.

Дома Сафрон много говорил с сыном, посвящая его в семейные дела. Особенно в финансы.

— Сынок, я заплачу за три года за твоё пребывание у отца Джозефа. Там вы с Хелен будете питаться и учиться. Остальные деньги я покажу, где спрятаны. Никому о них не говори, даже сестре. Трать очень экономно. Только на одежду и немного на еду. Не думаю, что у падре будут слишком сытно вас кормить. И прошу, сын, — серьёзно говорил отец, — учись всему с прилежанием. И сестру наставляй. Правда, когда я вернусь, она ещё не начнёт учить грамоту,

— Папа, а домик наш куда ты собираешься деть? Продать?

— Пока не решил, но скорей всего оставлю вам на всякий случай. Заплачу бабке Горбунье — и пусть присматривает или даже живёт там. И вам будет, куда голову приклонить, когда в этом появится нужда. Продать всегда можно. Я тебе на всякий случай доверенность оставлю.

— А что это такое, папа?

— Это такая бумага, заверенная нотариусом, которая даёт тебе право продать дом по твоему усмотрению. И помни, что не иди ни на какие уговоры взрослых, сынок. Они тебя легко могут обмануть.

Время отхода судна два раза откладывалось из-за встречного ветра, но наконец Сафрон узнал, что завтра на рассвете он должен уйти в море, и целых три года не будет видеть детей. От одной мысли об этом сердце его сжималось тоской и билось тревожно и учащённо.

— Сынок, я завершил все дела здесь и надеюсь, что ты покажешь себя серьёзным человеком, и мне не будет стыдно за твои поступки, — Сафрон с жалостью смотрел то на сына, то на дочь и не решался окончательно проститься. — Не оставляй без присмотра сестру. Будьте всегда дружны и любите друг друга. У меня больше нет никого дороже вас, дети!

Он едва сдерживал слезы, а Хелен уже плакала и просила не уезжать.

Гребцы нетерпеливо окликали Сафрона, он перецеловал детей и с пустотой в груди сел в шлюпку. Он стоял и смотрел на детей, которые постепенно таяли в густых сумерках начинающегося рассвета.

Он не знал, что судьбой уготовано ему больше никогда не увидеть своих детишек, но в глубине души что-то говорило неясными голосами, что это именно так. И всё же разобраться вот так сразу в своих предчувствиях он не мог, и продолжал искать фигурки детей, уже растаявших среди лёгкого тумана.

Брат с сестрой ещё долго стояли на причале, следя, как огни, а потом и весь корпус судна медленно и тяжело удаляется к заливу. Туман постепенно таял, но силуэт корабля размывался, удаляясь в неизвестность.

Сафрон до полудня не уходил с палубы, всё всматривался в уже пропавшие признаки порта и города. Тоска сжимала сердце, ему казалось, что он удаляется от своего счастья, от своей ненаглядной Панарады, заменить которую он уже не мыслил.

Несколько дней Сафрон находился в состоянии угрюмой меланхолии. Ни с кем не знакомился, хотя народу на судне было достаточно. Многие шли, как и Сафрон, работать на фактории, но на разные острова. Был один, который вместе с Сафроном направлялся на остров Ай, и он первым был, с кем познакомился Сафрон. Они и жили в одной каютке, что было предусмотрено компанией.

Судно шло вместе с ещё двумя судами поменьше, прошли Зондский пролив без приключений. Несколько раз встречали подозрительные паруса, но никто из них не делал попыток проявить признаки агрессии.

Идя северными берегами Явы, сильно опасались голландского флота, но лишь вблизи острова Бавеан на траверзе пролива Сурабая заметили два больших судна под голландскими флагами, и поспешили укрыться за северными берегами острова. Вступать в схватку было бессмысленно — голландцы были военными кораблями с пушками раз в шесть мощнее английской флотилии.

С неделю шли спокойно, а потом попали в район скопления мелких островков и рифов. Пришлось убрать половину парусов и идти очень осторожно. Точных и надёжных карт у капитанов не было, а тут ещё под конец их накрыл небольшой шторм, который в условиях сложного фарватера разбросал суда в разные стороны. «Конкорд» оказался в одиночестве, и положение остальных судов было неизвестно. Это вселяло тревогу и неуверенность.

Спустились к югу и прошли морем Флорес, постоянно следя за морем в ожидании голландских судов. Повезло. Лишь однажды повстречали два малайских прау больших размеров, но хватило одного залпа левого борта, чтобы пираты тут же отвалили в сторону и больше не докучали своими угрозами.

Прошли крупные острова Алор, а Сафрон всё никак не мог дождаться окончания пути. А море преподносило каждый день всё новые и новые острова, выплывавшие зелёными купами из синих или бирюзовых вод моря. Приходилось двигаться не быстрее трёх узлов. Кругом мели, банки и рифы с множеством опасных и часто не обозначенных на карте островов. Много туземных судов и лодок встречалось на пути, но те спешили укрыться на мелководье или среди рифов, которые малайцы отлично знали с незапамятных времён.

Напарник Сафрона, англичанин низкого роста и с копной рыжих волос, укороченным носом и большими глазами на небольшом длинном лице, выглядел несколько странно и даже смешно. Его звали Мак-Ги, и он скорее был шотландцем или ирландцем. Сафрон в этих тонкостях не разбирался. Он был назначен помощником Сафрона, и тот с трудом мог себе представить англичанина подчинённым себе человеком.

Уже в пути этот Мак-Ги намекал, как они вдвоём должны будут спешно пополнять свои карманы звонкой монетой, на что Сафрон помалкивал, тем самым возбуждал подозрение Мак-Ги. А сейчас они всё же сдружились, и Сафрон называл его просто Мак. Так ему было проще, на что тот не возражал.

— Мак, мне придётся поработать с тобой над инструкцией, которая у меня имеется. Я что-то неважно разбираю почерк.