— Ну что, казаки? — спросил Аким с тоской в голосе. — Попробуем? Я рискну!

Трос провисал, так как с каждым ударом волны, судёнышко на шаг приближалось к берегу. Но Аким прыгнул, стараясь вынырнуть у троса. Это ему удалось. Он ухватился за него как раз тогда, когда волна накрыла его.

Скоро он появился снова, но уже ближе к берегу и продолжал жадно хватать ртом воздух, но торопливо перебирал руками по тросу. Данил стоял уже в воде по грудь и протягивал руку, держась за трос.

— Сафрон, прыгай, а я уж после, — проговорил Гераська с ужасом в глазах. — Я едва умею плавать. Торопись, а то матросы опередят.

Казак понял и тоже прыгнул прямо на трос и судорожно ухватил его мёртвой хваткой. С трудом перебрался на берег, обернулся и лишь мельком увидел, как Гераська прыгнул к тросу, а следом матрос.

Данил вытащил мужика уже в полусознательном состоянии. Тот захлебнулся, его пришлось немного откачивать, что сделал Аким, уже слегка передохнувший.

Хозяин бегал по разваливающейся палубе, вопил, держа в руке кожаный мешок, где наверняка были монеты и другие ценности. Матросы, поняв, что можно спастись, прыгали в волны один за другим и почти все успевали выбраться на берег. Лишь трое захлебнулись или разбились о камни. Оставались всего четверо во главе с хозяином.

— Спасём? — крикнул Данил, указывая на бледного и растерянного турка.

— Можно попробовать, — ответил Сафрон. — Натянем верёвку покрепче. Ты попробуй спуститься по ней подальше и сможешь подхватить хозяина. Если он не потонет прежде.

Ему стали махать, звать, но тот не решался. Наконец перекинул лямку мешка на шею, осторожно спустился ниже к воде, что было делом нескольких секунд. Немного поколебался и плюхнулся в провал между волнами. Его тотчас накрыло с головой, но руки крепко, до судорог, держали трос. Он никак не мог начать продвигаться дальше, скованный страхом, и чуть не захлебнувшись волнами. Ему кричали с берега, но тот с трудом, видимо, соображал, пока Данил не бросился к нему по тросу и не оторвал его руки. Толкая и ныряя, отплёвываясь и выбиваясь из сил, Данил все же заставил турка начать перебирать руками. Его вытащили уже без сознания. Он захлебнулся, и Омар стал приводить его в чувство. С трудом тот освободился от массы воды из живота, и наконец, задышал, широко открыв рот. Глаза выпученные, не осмысленные. Кашель душил его, но купец всё же был жив.

Ещё один матрос бросился в волны, и тут судно развалилось на части. Остальные двое так и пропали среди обломков, которые быстро растащило море. Что-то выбросило на берег, остальное разнесло по просторам морских вод.

Смеркалось, и моряки вместе с рабами стали собирать топливо и зажигать костры. Было холодно, огонь казался спасением от всех бед.

— Что теперь будет? — спросил Аким, оглядывая сборище потерпевших.

— Нам трудно это решить, друг, — откровенно растерянно ответил Сафрон. — У купца наверняка будет, что нам сказать. Или уйти побыстрее, пока нас не заковали опять. Хотя, где теперь наши цепи? — усмехнулся казак.

— Одним нам тут не выжить, — заметил Данил. — Опять захватят в рабство, а тут купец, может быть, смилуется над нами и отпустит сам?

— Не надеюсь я на этих купцов, — сердито махнул рукой Аким. — Эти жадные кровососы ни за что не откажутся от своего. А мы его рабы. И в Турции, проклятой.

Казаки приуныли, не зная, как поступить и что с ними может случиться.

Еды оказалось всего ничего. И то два матроса успели немного захватить за пазухами. Но казакам всё же отщипнули по небольшому куску сухарей, намоченных солёной морской водой. Но и эти сухари оказались очень вкусными. Некоторым рабам и того не досталось.

Один болгарин, хорошо понимавший турецкий и немного говоривший, сказал казакам:

— Хозяин вас всех может отпустить на волю, а тебе, Данил, даст ещё несколько монет за его спасение. Тебе повезло, друг.

— Это как сказать, — засомневался Данил. — Как я докажу, что свободен? Не, друг, так дело не пойдёт. Скажи ему, — он кивнул на купца, — пусть он нас выведет куда надо, чтобы для нас было безопасно. Скажи, что мы готовы сопровождать его и охранять, как телохранители.

Болгарин долго разговаривал с купцом.

— Ну что? — спросил Данил, когда тот подошёл.

— Он согласен. Он ещё сам не знает, что будет делать. Вначале надо выбраться к жилью. Тут должны быть деревни поблизости. Завтра пойдём искать пристанище, а пока будем ночевать здесь. Уже ночь на носу.

Купца звали Мехмед-ага, и Данил понял, что теперь он не раб, а охранник.

Турок довольно приветливо наградил Данила тремя серебряными монетами, а остальным дал по монетке. Казаки низко кланялись, благодарили, зарабатывая лучшие условия для себя.

Выброшенных на берег матросов и рабов пришлось хоронить, поэтому вышли в путь ближе к полудню. Шторм на море продолжал бушевать, ветер рвал пену с волн, а те неистово грызли каменистый берег.

Мехмед-ага показал направление, и все двинулись по берегу, выискивая тропинку или дорогу к селению. Её нашли довольно быстро. Не прошло и часа, как широкая вьючная тропа вывела на дорогу. А поднявшись на холм, вдали увидели деревню в зелёных купах садов. Она раскинулась у самой дороги, по которой тащились два осла, гружёные мешками. Мальчишка лениво погонял их хворостиной.

Вереница спасённых вызвала интерес и любопытство жителей. Староста деревни тотчас осознал важность купца и в подобострастном поклоне стал обещать всяческую помощь и содействие. Рабов определили в сарай, а хозяин, Омар, и казаки поселились в доме, который предоставил для них староста.

— Неужели мы смогли так скоро оказаться в деревне? — не унимался от радости Аким. Он только и делал, что прикладывался к простым кушаньям крестьян и рыбаков. — Видать, Господь к нам благоволит, мы свободны и едим с отдыхом!

— Погоди радоваться, друг, — остановил того Гераська, — От купца всегда можно ожидать всего самого худого! Знаю я их породу и повадки!

— Все ж возблагодарим Господа за такое его благодеяние, — и Аким истово перекрестился, а Сафрон заметил строго:

— Давайте не очень показывать свою веру, казаки. Тут с этим строго, и нас легко опять могут заковать в цепи. Молимся про себя и без крестного знамения. Крестимся втихаря, когда никто не смотрит на нас.

Казаки с неохотой, но согласились. Жизнь и свобода показалась слишком привлекательнойи желанной.

— Интересно, сколько дней мы тут проторчим? — спросил Данилка, повеселевший и отдохнувший. — И куда направится наш купец. Вот бы грабануть его, а?

— Хорошо бы, да опасно, — ответил Гераська с улыбкой на толстых губах. Сафрон вздохнул, но не стал развивать эту мысль.

Прошло с неделю, все отдохнули, и купец Мехмед-ага приказал двигаться к городу Ризе, что оказался на восход от их места крушения. Дорога пролегала по побережью, а в полуденной стороне высились горы, мрачные и неприветливые на взгляд. Много речек и ручьев сбегало с этих гор, впадая в море, вынося песок и устраивая бары и косы.

Мехмед-ага продал нескольких рабов и теперь ехал на осле. Второй осел был нагружен вещами, которые купец купил в деревне. Еду несли рабы, которых оставалось всего пятеро.

В городе Мехмед-ага устроился в доме знакомого купца, казаков определил в караван-сарае, а рабов продал с выгодой. Матросы сами получили расчёт и устраивались сами кто куда.

— Пока купец нам устроил вполне сносную жизнь, — говорил Данил с уверенностью и надеждой. — Вот дальше голова не может ничего надумать. Что с нами будет, что может нам обещать купец?

— Это всякого беспокоит, — проговорил Сафрон, но дальше его фантазия не распространилась. — Подзаработать бы где и вернуться на Дон.

— Один раз уже возвращались, — язвительно бросил Данил. — Хватит уже такого.

Время тянулось незаметно. Ризе был городком маленьким, но приятным, а море, успокоившись, стало ласковым и тёплым.

Казаки много купались и массой уплетали фрукты и всякие овощи, что давала эта земля. Но жители с ненавистью поглядывали на неверных, а женщины тут же сворачивали в другую сторону, завидев казаков, поплотнее закрываясь в покрывала, пряча лица.