Племянница не слыхала, чтобы дядя когда-либо возвысил голос, а к людям он всегда обращался очень уважительно, даже племянницу, свою близкую родственницу, не иначе звал, как «Вы, Валя». Таким же образом он называл и свою домработницу — «Вы, Оля».
Хотя постоянная квартира Ладыжниковых была в Петербурге, Иван Павлович большую часть времени проводил в Берлине и в Россию приезжал ненадолго.
Ездила в Берлин и его жена Екатерина Ивановна. Дочь Наташа родилась там и, когда была привезена в Россию, почти не умела говорить по-русски, и пришлось учиться этому языку в России.
Валентина Петровна рассказывает такой случай, бывший с теткой во время поездки в Берлин. В вагоне с Екатериной Ивановной в одном купе оказался неизвестный ей мужчина. Он все расспрашивал, как она относится к известному попу-провокатору Гапону. Екатерина Ивановна высказала то, что тогда писалось в газетах. Своей назойливостью мужчина так не понравился Екатерине Ивановне, что она попросила проводника дать ей место в другом вагоне.
Поезд прибыл в Берлин, Иван Павлович пришел на вокзал встречать Екатерину Ивановну, и супруги видели, как назойливый мужчина, в котором был узнан Гапон, выбрался из своего вагона и пошел в другую сторону.
По воспоминаниям племянницы, одно время Ладыжниковы имели квартиру в Гонорином переулке, вблизи Политехнического института, в доме № 7. Сейчас этого переулка, в котором было всего три деревянных дома, совсем нет. А квартира была большая, о семи комнатах, так что одно время тут жили еще два студента — Сырокомский, впоследствии профессор, и Волков.
Валентина Петровна не помнит, чтобы дядя говорил дома о своих делах. Видела, что к нему приходило много народа, но кто — не помнит, если не говорить о писателе Тихонове. Несомненно, это был А. Н. Тихонов, выступавший под псевдонимом А. Серебров. Кстати, в «Летописи жизни и творчества А. М. Горького», том 2, стр. 564, читаем:
«Июль, 19 (1916 г.) — Петроградское охранное отделение отвечает на запрос Департамента полиции в связи с анонимным письмом о журнале «Летопись»: «Контора редакции ежемесячного литературного, научного и политического журнала «Летопись» и книгоиздательство «Парус» А. Н. Тихонова помещается в доме № 18, квартира 4, по Большой Монетной улице. Журнал «Летопись» направления «марксистского», издается означенным выше Тихоновым — горным инженером Александром Николаевичем Тихоновым, 34 лет, проживающим в доме № 20, квартира № 8, по Кронверкскому проспекту. Редактором журнала состоит горный инженер, дворянин Андрей Феофилов Радзишевский, 30 лет, проживающий в доме № 14, квартира № 17, по Гагаринской улице».
Вспоминает Валентина Петровна такой случай.
«Однажды дядя зовет меня по телефону. Я подошла.
— Это, Валя, вы?
— Я.
— Пошлите Олю ко мне с пальто…
Я удивилась, зачем ему пальто? Оказалось: дядя с кем-то ехал по Петрограду на машине. Вдруг их машину остановили двое. Велели шоферу убираться, а сами принялись обыскивать дядю и его спутника, забрали у них верхнюю одежду.
Это нападали бандиты.
Горький подарил дяде золотые часы с платиновой цепочкой, с надписью: «Моей няньке Ивану Павловичу Ладыжникову. М. Горький». Может, я передаю надпись не совсем точно, но смысл ее тот. Дядя очень боялся, не отобрали ли у него эти дареные часы. А они были такие плоские, что грабители их не нащупали и не взяли.
Это было в 1918 году».
Во время Великой Отечественной войны, когда началась эвакуация из Москвы, Иван Павлович привез дочь Наташу в Свердловск, и она жила в доме своей двоюродной сестры (ул. Октябрьской революции, 32, дом Ястребовых). После этого он вернулся в Москву и увез в Ташкент семью Горького: заботился о ней и после смерти писателя.
Рассказывает Валентина Петровна и про то, как она попала в Петроград. В 1911 году Иван Павлович приезжал на родину, был в селе Ключи, теперь Далматовского района Курганской области, где Валентина Петровна учительствовала в начальной школе. Стал Иван Павлович говорить племяннице:
— Ну, что в Ключах хорошего получите, Валя? Надо учиться…
В 1913 г. Валентина Петровна приехала в Петроград и устроилась без экзамена на высшие естествоведческие курсы Лохвицкой-Скалон (Невский, 88), где лекции читали В. Л. Комаров, А. Е. Ферсман, оба потом академики, Иностранцев и др. Курсы были частными, никаких прав не давали, но слушатели все же держали экзамены. Для получения прав преподавателя средней школы надо было еще выдержать экзамен при университете, — и Валентина Петровна успешно выдержала.
Вот все то, что мне удалось собрать о своем выдающемся земляке. Хотелось бы высказать пожелание, чтобы нашелся исследователь, который бы написал большую книгу об Иване Павловиче Ладыжникове, его окружении и друзьях.
ПРОТОТИПЫ НЕКОТОРЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ МАМИНА-СИБИРЯКА
Произведения Мамина-Сибиряка имеют огромное значение для изучения истории Урала и Приуралья. В художественных произведениях трудно находить конкретные, приуроченные к данной местности, событиям и лицам факты, так как автор творчески обобщил и типизировал подмеченный им материал в разное время и в разных местах. И тем не менее иногда это удается сделать. Интересно также находить в исторических материалах, в рассказах старожилов подтверждение рассказанного автором применительно к той или иной конкретной обстановке.
Попытаюсь показать результаты своей работы в отношении некоторых маминских художественных произведений.
Летные
Рассказы о беглых, которые поселились на Татарском острове и сблизились с местным населением. Осенью в деревне Тебеньковой (вымышленное название) случился пожар. Заподозрили беглых и одного из них бросили в огонь.
Остров Т а т а р с к и й — название его напоминает урочища вблизи с. Бакланки Татарский-Бор, а также название села Ново-Петропавловского с другим названием — Татарка. Вот что мной записано о пожаре в этой Татарке в феврале 1942 года в г. Шадринске со слов уроженки (1872) с. Ново-Петропавловское (Татарка) Уксянского района Курганской области Елизаветы Петровны Ляпустовой, по отцу Колчиной — дочери волостного писаря.
«Про бродяг-то я много знаю. Много тогда их было и много о них говорили.
Я родилась в Татарке в том самом доме, который стоит недалеко от моста через реку. В нем волость была. Так вот я какой случай помню.
Мне было разве что лет семь так, не больше. Пришло двое бродяг к одной старухе и просят у нее сметаны. Она ни за что не дала.
— Есть, — говорит, — вашего брата…
Ну, те осердились и пригрозили:
— Ну, смотри, пустим красного петуха, тогда вспомнишь нас.
Сказали так и сами пошли. Пошли и ушли по дороге из деревни совсем. А тут случился пожар. Сперва-то тихо было. А сами знаете, как загорит сильно-то, начнется течение воздуха. И вот тут потянуло да и стало перебрасывать головешки-то. Да и пошло… Такой пожарище случился, что ужас: восемьдесят восемь домов сгорело — лучшая часть села.
Ну, значит, как загорело, та старуха и говорит:
— Да ведь это бродяги подожгли. Они вот только что здесь у меня были, сметаны просили, я отказала, так они пригрозили, что красного петуха пустят.
Тут люди вскочили на лошадей и в погоню за бродягами-то. Догнали их и привезли в деревню.
— Вы это подожгли?
Бродяги божатся:
— Не мы! Не мы! Не мы!
Тут закричали:
— Да что на них глядеть-то! В огонь их бросить!
Бродяг схватили и бросили в огонь. Те выкатились из огня и говорят:
— Братцы, вот ей-богу не мы!
Сами стоят и просят отпустить их. А народ озверел и ничего слушать не хочет. Опять схватили их и в огонь…
Бродяги, знать-то, раза два выкатывались из огня и все говорили, что вовсе не они подожгли. Ну, ничего не помогло, — их опять в огонь бросили. Так они там и сгорели.
И что ведь странно-то. Тут на крыльце волостного правления стоял старшина при знаке. Он ведь мог остановить, чтобы не бросали людей в огонь, а не остановил. И тут же священник был, с иконой стоял, значит, чтобы огонь не пустить. И он тоже ничего, ни слова не сказал, а тоже мог бы остановить… Так люди и сгорели.
