Я так боялась своего кошмарного сна, что призвала его в реальность и мы встретились втроем. В кабинете гинеколога получилось воплощение картины Репина «Приплыли». Наивная художница, ее брат, ввязавшийся в войну с криминалом и главный враг нашей семьи — Вестник. Тот, с кем мне строго-настрого было запрещено пересекаться. А я не просто пересеклась, но еще умудрилась влюбиться в него и залететь.

Я пыталась подготовиться к нашей встрече, ведь прекрасно понимала, она неминуема и скрывать бесконечно отношения с Алексом у меня не выйдет, но так и не смогла представить, что скажу. И уж тем более я не была готова к подобному повороту при таких обстоятельствах. Я совсем не в форме, истощена и морально и физически последними событиями. Наша встреча добила меня и все, что я могла — устало взглянуть на напрягшегося Алекса и закрыть глаза. Будь, что будет. Я все равно ничего не исправлю. Мне бы только до завтра дожить и я буду далеко. Сейчас для меня главное — это сохранить жизнь моему ребенку, а мужики пусть сами разбираются между собой. Я выхожу из игры.

Чувствовалось, как нервничал брат. Рефлекторно отступив назад, я уперлась в его напрягшееся тело, ощутив, как его потряхивало. Семен боялся Вестника и его можно было понять: тот же отмороженный наглухо, избил его намедни, а тут снова встреча и в замкнутом пространстве. Предугадать реакцию Алекса невозможно.

— Извините. Я кажется ошибся дверью, — донеслось до моих ушей, и я изумлено открыла глаза, столкнувшись взглядом с Вестником. Он игнорировал брата, устремив все внимание на меня. С огромным усилием повернулся к врачу. — У меня тут друг с сотрясением. Не подскажете, где рентген-кабинет?

— Параллельно моему, — протянула врач с подозрением наблюдая за нашей троицей.

Когда Вестник вышел, брат обрел способность говорить.

— Где твой телохранитель?

— Возле входа был, — пожала я плечами, пряча глаза.

— Ты же была у подруги?

— Да. Потом плохо стало, Антон сюда меня отвез. Такой заботливый он, спасибо, — изобразила подобие улыбки.

Вроде расслабился. По крайней мере, приобнял за талию, поблагодарил врача и предложил мне поехать домой. По пути к выходу постоянно оглядывался, будто кого-то выискивал или опасался. Скорее второе, но поведение брата мне казалось подозрительным. Он так и не ответил, что забыл в этой клинике, да еще в гинекологическом кабинете.

Оказавшись на улице, Семен снова стал нервничать, увидев людей Вестника. Те купировали выход из клиники, ожидая босса. Брат отступил назад, выпуская вперед меня. Лоб в лоб я оказалась перед отмороженными головорезами. Как и в прошлый раз, они меня игнорировали, устремляя все внимание брату, но дорогу преградили. Видимо, у них приказ: без слова хозяина художницу не выпускать.

— Где моя охрана? — пробормотал брат, оглядываясь по сторонам.

Я его не узнавала. Мой брат, мой защитник, спрятался мне за спину и позорно озирался по сторонам, ища помощи из ниоткуда. Охраны не было и по насмешливому выражению лица одного из бойцов я догадалась, где она могла быть. Это провал… Видать, защищать меня Семен мог только от старшеклассников в школе. Для разговоров с более серьезными дяденьками братишка предпочитал отправить на растерзание меня.

Нас пропустили только после звонка, провожая насмешливыми взглядами в спину. Бульдоги Вестника, не скрывая, высмеивали моего брата, перешептываясь, что тот спрятался за юбку и соболезновали мне. Я молча принимала соболезнования, не принимая их близко к сердцу. Сейчас для меня было куда важнее уйти отсюда, спасти своего ребенка, а потом уже можно и подумать над поведением брата.

Семен молча проводил меня к авто, беспрестанно проверяя телефон. Так как водителя тоже на месте не оказалось, ему пришлось самому сесть за руль. До дома мы также ехали в тишине, от которой мне было не по себе. Брат был озадачен своими мыслями и игнорировал меня, периодически беря за руку и поглаживал пальцы. Подъезжая к дому, я готовилась к серьезному разговору. Стоило объясниться с Семеном и сказать ему по свой переезд. Втихаря сбегать я не планировала, но и истинные причины сообщать тоже.

Когда мы оказались в помещении, я разулась и повернулась к брату, набрав в грудь больше воздуха. Хотела предложить пройти в кухню и поговорить, но зажмурилась от болезненной пощечины и следом вскрикнула, когда брат схватил меня за собранные в хвост волосы и притянул к себе, озлобленно шипя в лицо:

— Какая же ты тварь, сестричка. Я ведь говорил, что убью тебя, если предашь? — и снова ударил по лицу.

Когда он отпустил меня, я провела пальцами по губам, удостоверившись в присутствии на них крови. Брат впервые меня ударил. За дело. Я его предала. Наплевала на него, связалась с врагом. И сейчас я слышала, как между нами рвалась нить, которую считала прочнее кевларовой. На моих глазах Семен отдалялся, строя на месте братской любви бетонную стену.

— Что же ты при охране Вестника меня не тронул? Отдачи побоялся? — после эмоционального шторма я поймала апатичный штиль. Скорее всего врач мне вколола успокоительное, ибо происходящее я воспринимала чересчур спокойно.

— Есть лохи, а есть люди, умеющие здраво мыслить и принимать верные решения. К первой категории я не отношусь. А вот ты, увы, да. Раз подумала, что я не догадаюсь о махинациях за моей спиной.

— Так спрятаться за спину хрупкой девушки и было твоим верным решением?

— А ты не девушка. Ты дрянь мерзкая, — он прошел к бару, налил себе виски, залпом выпивая порцию, и налил новую. — Я тебе верил, а ты? Трахалась с ним и смеялась у меня за спиной? Вместе придумывали план, как меня убрать? Хороша, сестрица, хороша… Вся в Алексу пошла.

— По-моему, у тебя паранойя. Я тебя не предавала. Я бы никогда тебя не предала, — тихо сказала, испытывая вселенскую усталость. Жутко хотелось спать. Закрыть глаза, забыться, проснувшись там, где нет проблем.

— По-твоему, трахаться с тем, кто меня пытается вальнуть — это не предательство, — он удивленно приподнял бровь.

— Он не пытался убить тебя, я спрашивала у него…

— О-о-о-о-о! Так ты еще и спрашивала у него? А он ответил, что не при делах, да? Так ты у меня не сука, Сашенька. Ты тупая овца, которая верит не пойми кому. Даже не знаю, что позорнее…

— Семен…

— Что Семен? Что?! Ты совсем бестолочь или придуриваешься? Ты сейчас все это вообще серьёзно? Ничего путного не смогла придумать? Ты же так умело лгала про свои встречи с Ритой, про таинственную девушку этого ублюдка, а тут фантазия закончилась?!

— Не трогал он тебя! Он наоборот обещал найти того, кто покушался и оберегать нашу семью.

— А ты за это перед ним ноги раздвинула?

— Я позже узнала, что ты его подозреваешь! Мы раньше познакомились! И вообще, мы расстались, успокойся. Не встречаюсь я с ним. И не буду. Это была моя ошибка.

— Хочешь поплакаться мне? Не выйдет. У меня нет чувства жалости к предателям, — он фыркнул и опустошил новую порцию.

— Мне не нужна твоя жалость. Я сказала, как было и попрощаться хотела. Я уезжаю.

— Куда это ты собралась? К своему полюбовничку? Уже предложил съехаться?

— Я уезжаю к сестре. Куплю билеты и уеду первым рейсом. Больше ты меня не увидишь. Извини, что разочаровала тебя.

Не дожидаясь его реакции я побежала наверх, смахивая стекающие по щекам слезы. Вот и все. Теперь я в глазах брата последняя тварь, ударившая в спину. Мне не доказать Семену, что я не заодно с Вестником, не отмыться перед ним. Его злость обоснована и мне не хватит ресурсов, чтобы починить горевший мост нашей любви. Семен категоричен и вспыльчив. Лучший выход — дать ему остыть и уже потом пробовать наладить отношения. Сейчас стоило подумать о себе.