… и ее еще потряхивает от пережитого бурного наслаждения, когда пальцы сменяются членом.

***

Только состояние полнейшего отупения, накрывшее Саню после двух ошеломительных оргазмов, объяснило то, что она сказала, еще сбито дыша ему в грудь. А сказала она:

-  Спасибо…

- Тебе, правда, понравилось?

Неуверенный, нерешительный тон решительно не вязался с мужчиной, который лежал рядом. Не соответствовал его уверенным губами и руками, точным действиям и прикосновением. Он же математически  точно знал, что и как нужно делать, чтобы Саше стало хорошо. Очень хорошо. И теперь… сомнения?

- Мне было очень хорошо, - прошептала Саня в порыве алкогольной – ну да, спишем на него, - искренности.  – Мне никогда не было так хорошо.

- Правда? – Саша даже поднялся на локте, и Сане тоже пришлось поднимать голову. Они смотрели друг другу в глаза. Он и правда ждал ее ответа. Очень ждал.

- Правда, - зато Саня вдруг  почувствовала себя уверенной, как никогда. Коснулась губами упругих мужских. – Неужели ты это не заметил?

Неуверенность исчезла, ей на смену пришла улыбка – уже самодовольная.

- Ты такая… - он снова лег головой на подушку, увлекая Саню за собой. - Такая…. Черт!                        

- Что случилось?

Саша снова подскочил.

- Черт, как я мог?! Как я мог забыть!

Так. Так. Паника. Паника. Отставить панику!

- Что ты забыл?

- Я идиот…. – простонал он. А потом аккуратно взял Саню за плечи. – Прости меня, а?

- За что?! – не выдержала Саня.

Он прижался своим лбом к ее.

- Я даже не спросил, как тебя зовут…

В ответ Саня могла только выдать всхлип пополам со смешком.

- Скажешь?

- Саша…

- Да, Саша, виноват, но у Саши есть оправдание – Саша обалдел от твоей красоты.

- Меня зовут – Саша.

Того, что они будут хохотать спустя пять минут после кульминации, ни он, ни она не ожидали. Но хохотали.

- Значит, тезки?

- Ага, - на лице Сани еще играла улыбка, и от нее на щеках образовались задорные и одновременно завораживающие ямочки.

- Как бы нам не запутаться? – изобразил серьезные размышления Саша.

- Меня раньше называли Ася, но я терпеть не могу это имя. Сейчас, чаще всего – Саня. Генка зовет Санчесом.

- Ну а я  - Саша, без вариантов, - рассмеялся он. И снова притянул к себе девушку. - Вот и разобрались. - А потом рука его скользнула вдоль спины до ягодиц.  – Какая же ты все-таки… невероятная… Са-неч-ка…

- Это ты невероятный, - под его рукой, словно по волшебству, снова просыпались те самые желания, которые, кажется, не так давно были удовлетворены. Дважды! – Скажи мне, только честно, есть, наверное, какие-то курсы, и ты их наверняка оканчивал - где учат делать вот это вот… блин, я все время забываю это слово. Что-то среднее между куницей и экспеллиармусом.

Саша снова рассмеялся – но мягко, бархатно.

- Ку-ни-лин-гус.

- Вот, оно! Ты оканчивал такие курсы, признавайся!

- Не пойму, с чего такие подозрения, - он навис над ней. - Строго говоря, я этого и не делал. Ты мне не дала. Ты, между прочим, все сама сделала. Так что мне пора исправляться.

- Саша…

- Саша все сделает как надо, хотя курсов… - тепло выдохнул ей в живот, – не оканчивал.

Про курсы, он, очевидно, соврал. Иначе как… откуда… Абсолютно идеально, шаг за шагом, поцелуем за поцелуем, где надо быстро, где надо – медленно, сильно и нежно, снаружи и внутри.

Головокружительно. Саня не представляла, что в мире существует такое наслаждение.  Что ее тело способно так чувствовать. Это вообще была не Саня. Кто-то другой родился сегодня ночью на этих белых сатиновых простынях под сильными и умелыми руками.

И сейчас эти руки крепко сжимали ее, пока сам Саша мерно и глубоко двигался в ней. И, задыхаясь, повторял.

- Невероятная… просто невероятная…

Утром следующего дня Саня Егорова пожалела о том, что не страдает алкогольным беспамятством.  И похмельным синдромом тоже.

Она проснулась в одиночестве. Но воспоминания  о том, как и с кем она провела минувшую ночь, тут же явились по ее душу. И Саня резко села на кровати. Да, одна. Она принялась судорожно озираться в слабой надежде, что все это был сон.

Увы.

На тумбочке валяется разодранная  - такое впечатление, что зубами - пачка презервативов. А вот использованных – не видно. Выкинул, значит. И бутылка воды стоит там же, рядом с презервативами.

Заботливый, однако.

Саня медленно пила воду и пыталась смириться с произошедшим. Раздавшийся где-то за дверью, в отдалении металлический лязг заставил ее вздрогнуть. И облиться. Звук, как Саня безошибочно определила, издала стремянка. Ее либо складывали, либо раскладывали. Всплыли в памяти Генкины слова: «Сашка мужик ответственный, к обеду все сделает». Саня потянулась к телефону. Уже одиннадцать скоро. Нормально она проспала! А человек вон уже работает вовсю.

Человек. Саня даже мысленно боялась назвать его по имени. Словно отгораживалась. Господи… Она со стоном ткнулась в подушку лицом.

Зашибись приехала поработать. Вместо этого надралась как свинья и переспала с человеком, которого видела в первый раз в жизни. Да уж, гуляй, шальная императрица. На все, как говорится… деньги. Саня снова застонала. И потом еще. И даже кулаком саданула по второй подушке. И на этом рефлексию признала исполненной. Стони – не стони, сделанного уже не вернуть. Значит, что? Правильно, надо идти в душ.

Саня подняла валяющийся на полу махровый халат. Вспомнила протянутые руки. И голос, говорящий: «Приму и укутаю». Ой, ну как ему теперь в глаза смотреть?! А ведь придётся.

Саня осторожно выглянула за дверь номера. В длинном коридоре в обе стороны было пусто. А из дальнего левого конца доносилось приглушенное пение. Кто-то явно напевал за работой. Саня вдруг отчетливо представила, как он стоит на стремянке, что-то прикручивает и напевает под нос. Улыбнулась. И тут же скомандовала себе:  «Марш в душ!»

***

Надо все с себя смыть. Вымыть голову. И, может быть, суметь как-то смириться с произошедшим. И придумать, как себя вести.

Ничего из этого сделать Сане не дали. Ну, разве что успела зубы почистить и голову вымыть. А потом по спине потянуло холодом и тут же сзади к ней прижалось горячее голое мужское тело.

- Саша!

- Ну конечно я, кто же еще, - он ткнулся в изгиб плеча губами, руки по-хозяйски накрыли грудь, в ягодицы упирался твердый член. Все как прошлой ночью. Мамочки…

- Саша…

- Я побрился… - губы, руки, член – он всем всеми частями тела двигался вдоль Сани, терся об нее, губами по шее, руками по груди, членом по ягодицам. И шептал, рождая поток мурашек везде: - Не хочу тебя поцарапать, Санечка.

Все, что родилось в ее голове за сегодняшнее утро – тут же утекло вместе с водой в слив. Саня вывернулась и поцеловала. Щеки и подбородок -  действительно, в отличие от вчерашнего дня,  гладко выбриты. А вчера был немного колючий. Но губы и язык  - все так же охрененно сладки и умелы, как вчера. Как же хорошо, что это был не сон.

Они снова целовались как умалишённые. Словно не было этой ночи. И голод, жажда, страсть – все вчерашнее, еще не удовлетворенное. И не спишешь ни на шальную императрицу, ни на алкоголь. Сегодня ты трезвая. Это твои, твои собственные желания. Потребность в этом мужчине, такая, что кружится голова и снова подташнивает. И желания просыпаются такие, о каких раньше в себе не подозревала.

Медленно скользя губами вдоль мужской груди, Саня опустилась на колени. Так вот ты какой… И совсем не похож на Сигизмунда.

Добрый и надежный товарищ  Генка Браун, бывший ей и другом, и даже в какой-то мере старшим братом, года примерно три назад в порыве душевной щедрости сделал Сане на день рождения подарок. «Такого тебе точно никто не подарит»,  - так сопроводил он свой дар. Тут было не поспорить. Подарком значился  курс по оральному сексу и прилагавшее к нему учебное пособие – розовый член на присосках. Когда Саня проржалась, подарок был наречен Сигизмундом. Генка даже потом пару раз, сам давясь смехом, но старательно делая строгое лицо, спрашивал, причем публично, при посторонних  -  как, мол, дела у Сигизмунда. И добавлял – правда, уже приватно -  что он так кует ее будущее личное счастье. Дескать, будущий Санин муж ему спасибо скажет. В итоге, спасибо сказал совсем другой человек.