Видео-урок Саня дальше третьей минуты не осилила. Сигизмунда попробовала  к губам поднести -   но и только. Непонятно - то ли ржать, то ли сейчас  стошнит. И подарок был убран в дальний угол шкафа. И пролежал там ровно до тех пор, как к Сане не приехала мама. Мама наезжала примерно раз в год, иногда чаще, дважды – проверить, как живет не тужит взрослая и единственная дочь. Охала, что опять похудела, готовила еду, делала генеральную уборку в Саниной однокомнатной квартире-студии. И вот как раз во время уборки был извлечен на свет белый Сигизмунд.

Отношения у Сани с мамой были прекрасные. Самые что ни на есть доверительные. И после первой неловкости они посмеялись. Еще посмеялись. И в итоге Сигизмунд сменил хозяйку. И, судя по всему, благодарность Генка Браун должен был получить от Саниного отчима. Но Саня решила, что Генка без этой благодарности обойдётся.

***

А теперь вот… То, что вызывало приступ смеха пополам с тошнотой… В общем, в реальности все оказалось совсем не так. И вызывает совсем иные чувства и желания.

Наклонить голову. Коснуться губами. Услышать над головой свистящий выдох и почувствовать движение навстречу. И ждать этого движения, и губы открыть. И принять. И делать все то же, что он ночью. И вдруг понять, почему он так кайфовал от этого,  и самой ловить кайф. От всего. От стонов, от сильных пальцев в своих мокрых волосах, от коротких движений мужских бедер навстречу.

От того, как шлепнулись звонко его ягодицы о кафель, когда Саша резко отстранился. Как поднимал ее за руку и тащил по коридору, и как тоже звонко шлепали их босые мокрые ступни по полу. И как мокрые они упали на смятые простыни.

И как его руки снова пригвоздили ее за плечи к постели. И снова пальцы оказались внутри, и Саша шепнул:

- Давай сама, как вчера, девочка моя. Давай… сама об мои пальцы. Двигайся.

Ей не надо было повторять дважды. Тело помнило, как получить наслаждение от этого мужчины. Бедра начали двигаться сами, Сашины губы снова начали играть в игру с ее сосками. И снова ошеломительный всплеск удовольствия, а потом еще один – уже с ним.

А потом  - истома – и медленная карусель вернувшихся в голову мыслей.

Господи, неужели кто-то вот так и живет. С таким фейерверками в жизни на постоянной основе. А Саня столько лет... псу под хвост… вот как это бывает… как же есть хочется, а…

Последнюю ее  мысль Саша словно прочёл.

- Я кашу сварил. Гречневую. И сыра с колбасой нарезал. Ты не голодная?

Саня медленно повернула голову.

Он же красивый. Как она вчера не заметила? Не просто шикарное тело, но и лицо. Как она не заметила, какой он красивый? Совершенно изумительные серые глаза и мягкая улыбка. Саня протянула руку и неосознанно коснулась его щеки.

- Очень…

- Тогда давай, вставай! – он легко потерся о ее руку и сам последовал своему совету. Встал и начал одеваться. И тело просто шикарное…

- Саш, ты каким спортом занимался?

-  А? – он обернулся, уже надевший спортивные штаны. – Да так, то одно, то другое, переезжали часто. Бокс, дзюдо. Даже на беговых лыжах недолго отметился. А что?

- Ничего. У тебя фигура отпаданая, - честно созналась Саня. Мысли все еще путались, и ответственность за то, что говорила, Саня нести отказывалась.

Саша хмыкнул и улыбнулся. Судя по улыбке, слова ее ему польстили. А потом натянул футболку и шагнул к двери.

- Латте будешь? Я там кофемашину наконец-то в разум привел.

- Буду, - счастливо выдохнула Саня.

Он ушел. А она еще какое-то время лежала на кровати и смотрела в  потолок. Из всех мыслей в голове осталась только одна.

Ну разве так бывает в жизни?

***

Каша действительно была сварена, колбаса и сыр порезаны, и латте налит в кружку. Сашу она застала в дверях.

- Я сейчас обесточу минут на десять. Ты как раз позавтракаешь. А потом все будет готово, и ты сможешь начать работать.

- Хорошо, - кивнула Саня. Как могла невозмутимо. И ее невозмутимость тут же испарилась, потому что Саша, проходя дальше, мимоходом огладил ее пятую точку.

Нет, к такому жизнь Саню Егорову точно не готовила!

Отношения у Сани с мужчинами не складывалась. По одной простой причине – Саня была перфекционистом. То есть, любила, чтобы все было идеально. А идеально - это значит, по ее.

«Санька, Санька, - вздыхал ее отец, когда Саня приезжала к нему погостить. – Что ж ты в мать-то характером не уродилась? Вот она золотая женщина!»

Санины родители разошлись, когда девочке было одиннадцать. Развод родителей она перенесла относительно легко – хотя, конечно, многое не могла понять и долго думала – почему папа и мама не могут быть вместе. Но потом, уже став взрослой, не могла понять другого – как они вообще столько прожили вместе, и почему мать не ушла от отца раньше. Нет, Саня любила обоих родителей. И, к их чести надо сказать, что они оба смогли сохранить нормальные отношения после развода и никогда не говорили дурно друг о друге. Просто ее отец вообще не был создан для семейной жизни.

Да, бабник. Умница, балагур, душа любой компании. Но в домашнем быту  превращался в неприятного типа, которого наличие семьи сковывало по рукам и ногам. Мама как-то сказала уже взрослой дочери: «Это мое упрямство, Сань. Я ведь видела, какой он. Но была уверена, что смогу его переделать. Запомни одно, доченька – мужчину переделать невозможно. Или люби его такого, какой он есть. Или не связывайся с ним».

Значит, отец был не совсем прав. Кое-что у Сани в характере от матери было. Например, упрямство. А внешне она была копией отца. Высокая, светловолосая, голубоглазая, ловкая и  способная к спорту. Вот чего ей не достоялось от отца – так это его обаяния и способности очаровывать и ладить с людьми.

Саня людей не любила. Особенно когда они поступали не так, как ей надо, не правильно. А делали они это регулярно. И это ужасно бесило. «Юношеский максимализм,  - хмыкал отец. – С возрастом пройдет». Не проходил. Саня просто имела такой характер – жесткий, бескомпромиссный. Так относилась к людям. Так же относилась и к себе.  Она на практике применяла правило, сформулированное ее  отцом: « Если хочешь выиграть, есть два пути. В совершенстве изучи правила  и выигрывай по ним. Либо придумай свои правила». Саня играла по своим правилам и выигрывала – тому способствовала мозги, трудолюбие и дисциплинированность. А тех, кого эти правила не устраивали, просто без сожалений вычеркивала из своей жизни.

«Ты же так останешься одна», - вздыхала теперь уже мама. А Саня лишь пожимала плечами и цитировала то самое стихотворение Омара Хайяма. Она не понимала, что плохого в том, чтобы быть одной.  Поэтому свой круг общения Саня ограничивала очень точно. И была четкая градация на своих и чужих. Своим прощалось все, со своими можно не претворяться. С чужими Саня носила маску. Разную, по обстоятельствам.  Но от этого дико уставала. И так хотелось время от времени спрятаться ото всех, скинуть с себя все маски и…

И, вот, вчера, например. Саня вздрогнула. Так, она за мыслями успела вылакать латте. Но не притронулась к еде. А завтракать надо обязательно. Каша остыла, но не подогреть – здание пока обесточено.  Человеком, с которым Саня….

Интересно, это у нее от матери или от отца? Наверное, от отца. Он же бабник. И в Сане вчера это вдруг проснулось. Она принялась яростно выскребать пенку из высокого бокала.

Приехать по работе к другу – даже, можно сказать, лучшему другу! -  чтобы помочь ему и заодно отдохнуть от людей. Нажраться. И заняться сексом с первым  встречным. Интересно, в жизни отца были такие эпизоды? Наверняка. Но мужчину такие подвиги красят, а вот женщину… Здравствуй, двойная мораль.

 Мигнул и загорелся свет. Пиликнула кофемашина, из открытого проема кухни было слышно, как загудели холодильники. И спустя несколько секунд  в проеме лестницы на второй этаж появился Саша.

- Ну все, я тут дела окончил, пойду в гараж, там проводку надо посмотреть. А ты почему не ешь? – он подошел к столу кают-компании, где Саня пыталась привести свои мысли в порядок. – Невкусно?