И Сашу охватила  какая-то первозданная, жгучая, животная радость. До краев заполнила, затопила, разлиться грозила.

Не сердись, родная, сейчас все будет хорошо!

- Почему ты не спрашиваешь – от кого, Оболенский?  При моем послужном списке можно долго гадать.

Злится, любимая. Правильно злится. За дело и по месту. Он эти слова заслужил. Но они все равно отскакивали от его блестящей и горячей как солнце радости. Он в одно движение подхватил Саню на руки и шагнул в комнату под ее протестующе-шипящее: «Оболенский, прекрати!».

Нет уж. Не прекратит. Никогда.

Кресло в ее комнате солидное, их двоих выдержало. Саня по-прежнему сжимала полы халата. Саша по-прежнему сжимал ее. Вот теперь можно и поговорить.

- Сань… - он завел за ухо ее мокрую прядь. – Ты ругайся, сколько хочешь. Злись. Ори. Можешь ударить – не убудет с меня. Я все это заслужил. Оправдание у меня одно только. Люблю я тебя. Люблю и жить без тебя не могу.

Почти как по-писаному, как Вера Павловна научила.

Саня подняла  опущенное и отвернутое в сторону лицо.

- А как же Ира?

А вот это уже придется без подсказки Веры Палны отвечать. Но  что говорить  - Саша знает.

- Послушай меня,  - он говорит негромко и глядя ей прямо в глаза. – Я не могу тебе пообещать, что выброшу Иру из своей жизни, что никогда ее больше не увижу, что мы с ней теперь совершенно чужие друг другу люди. Потому что это будет неправдой. А правда в том, что Ира  - мать моего сына.  И этого не изменить. Она всегда будет так или иначе присутствовать в моей жизни. Но люблю я – тебя. Понимаешь?!

Саша говорил вроде бы правильные вещи. Но ему сейчас вдруг показалось – что неубедительно.  И Санино лицо – усталое, измученное, с колючими глазами - только подтверждало его подозрения.

- Скажи, что не любишь Иру, -  потребовала она.

- Я не люблю Иру,  - с некоторым удивлением ответил Саша. А он разве не это же сказал только что? – Я тебя люблю, Сань.

Она отмахнулась от его слов, как от досадливой мухи.

- Скажи, что я красивее. Нет, скажи, что Ира некрасивая!

Он несколько секунд  внимательно смотрел ей в глаза. А потом спокойно ответил:

- Ира некрасивая.

- Скажи, что она дура!

- Ира – дура.

Теперь уже она внимательно смотрела ему в глаза. А потом вдруг со стоном уткнулась в ладони.

- Саша, что ты делаешь?!  - простонала она оттуда неразборчиво. – Я веду себя безобразно, гадко, как безмозглая  истеричка – а ты мне в этом потакаешь!

- Ну а как тебе не потакать… - он мягко привлек ее к себе. Остро и инстинктивно чувствуя, что гроза миновала. Впрочем, он бы пережидал эту грозу столько, сколько потребуется. – Как прикажешь быть с тобой иначе, если жить без тебя и правда – никак? А теперь – все, Ляксандра Игоревна, никуда ты от меня не денешься. – И, пока Саня еще порывисто дышала в ладони, ловко выудил из кармана пиджака коробочку, исхитрился не уронить,  открыл и первым взял кольцо поменьше. А ну-ка, как у него с везением? Все в порядке с везением! Колечко село как влитое. Свое он надел еще быстрее. И переплел две окольцованные руки. – Ну вот и все. Захомутал.

- Саша… - она оторвала вторую ладонь от лица и  смотрела на их переплетенные руки совершенно ошарашенным взглядом. - Это что же… Это как же… А как ты… Я же никому не говорила, что беременна! Вообще никому! Даже Генке.

- А ты что, думаешь, я из-за этого приехал, что ли? - Саша крепче прижал к себе добытое счастье. Двойное счастье. – Я за тобой приехал. Каяться. В любви признаваться. И увезти с собой. Я, Сань… - он с другой стороны тоже заправил свободной рукой  прядь за ухо. -  Я дом нам купил. И машину тоже…. того. В общем, тебя там только не хватает. И… - окончательно осмелев, запустил  руку под халат, положил  ладонь на теплый  гладкий живот. – Тебя и карапуза. – Зарылся лицом в пепельные волосы и прошептал. – Ох, Санька, Санька… За что мне столько счастья за раз, а?

Она всхлипнула, ткнулась ему в плечо и затихла.

- Слушай…    - услышал разомлевший Саша через несколько секунд удивленное. – Слушай, а меня перестало тошнить… - Александр даже крякнул от неожиданности, а Саня заторопилась с объяснениями. – Ты не понимаешь! У меня токсикоз жуткий, меня даже в больнице хотели класть, я еле отбилась – ненавижу больницы! Но тошнило  меня – и утром, и вечером, и в любое время дня и ночи. Есть толком не могла. А сейчас… - Саня зажмурилась, словно прислушиваясь к себе.  – Я сейчас не чувствую… чувствую… я чувствую себя хорошо.  Прекрасно я себя чувствую!

- Конечно, прекрасно, - Саша и вторую ладонь просунул под халат.  – Малой батьку дождался, все, бунт можно прекращать.

И тут Саня звонко рассмеялась. Улыбнулся и он.

- Так что, давай, Санечка, собирай вещи. Домой поедем.

Она неуступчиво сложила руки на груди. Его были по-прежнему под ее халатом.

- Вот так вот? Согласия спросить не хочешь? Ответных слов любви не ждешь?

- Согласие я сам себе оформил, - серьезно ответил Саша. – Отказа не приму. А ответных слов любви жду. Если надо – всю жизнь ждать буду.

- Да как тебя не любить-то?! -  с каким-то отчаянным надрывом воскликнула Саня. Крепко обняла его за шею и прижалась. Сашины ладони покинули свое теплое убежище и так же обняли девушку за спину.

Вот теперь точно – все.  Разве что… Он провел губами по щеке, в одну сторону, в другую. Чуть поверни лицо, милая…

- Нет-нет! – не успел Саша глазом моргнуть, как она вскочила на ноги.

- Что значит – нет? – тут же поднялся на ноги он. А Саня торопливо отступила еще на пару шагов. – Какой такой «нет»?!

- Саша, ты не понимаешь!  - снова  заторопилась с ответом Саня. – Меня же тошнило.  Я тут вообще непонятно  в каком…  А! – махнула рукой. – В общем, ты тут располагайся, а я в душ.

- Хорошо,  - немного растерянно кивнула Саша.  О такой бытовой причине он даже не подумал. Выдохнул тихонько.  – Ладно, ага, давай.

Он проводил ее взглядом до двери в ванную. А там Саня остановилась  вдруг  и обернулась.

- Саша...  - голос ее звучит как-то растерянно и даже смущенно. – А… А с обручальным кольцом мыться можно? Или его надо снять? Мне… мне не хочется снимать…

В горле схватилось комком, и ответил он не сразу. Подошел, взял ее руку, покрутил кольцо.

- Не снимай. Можно с ним.

Саня неловко кивнула – и скрылась за дверью. А Оболенский, как любой нормальный мужик после стресса, пошел на кухню в поисках добычи – есть хотелось так, что желудок прихватывало.

***

Когда Саня, чистая, благоухающая всем доступным ванной арсеналом средств для поддержания чистоты и красоты, вышла из душа, она застала своего гостя – который внезапно, оказалось, - муж! – в общем, Сашка на кухне пил чай с бутербродами.

- Ой! – он спешно прожевал остаток бутерброда и запил чаем. – А я тут хозяйничаю у тебя, нечего?

- Ничего, - улыбнулась Саня.

- Хочешь, и тебе приготовлю? Или омлет могу – у тебя там яйца есть в холодильнике. Или… Тебе вообще что можно есть? – невесть откуда взялось смущение, и Александр не знал,  что с  ним делать и куда девать.  – Чего ты хочешь, Санечка?

- Тебя.

Смущение тут же и испарилось. Халат тоже. А Саша, подхватив самое дорогое, что у него было в жизни, порадовался, что успел перехватить. Потому что в ближайшее время ему будет, слава богу, не до еды!

***

Сквозь полупрозрачный тюль светило яркое послеполуденное и уже почти весеннее солнце. Оно зажигало миллион ярких искорок в ее светлых, сейчас отливающих золотом волосах. И от кожи ее тоже, кажется, исходило какое-то золотистое свечение. Она была такой красивой, что комок из горла перекатился в грудь и там заставлял сердце стучать надсадно, как мотор на предельных оборотах.  Потому что это любимая женщина под тобой – нагая и смотрящая тебе в глаза. И нет в мире такого, чего ты для нее не сделаешь.

Они целовались и ласкались долго – несмотря на общее взаимное нетерпение. А потом Саня вывернулась из его рук и опустилась на четвереньки. Что-то горячо кольнуло внутри – ведь так же он ставил ее в последний раз, когда... И зачем сейчас…