Я обнаружил себя на маленьком островке света, источником которого был обыкновенный уличный фонарь. Под ногами моими бледнел клочок покрытого оспинами асфальта, его края резко заканчивались там, где черной стеной стояла непроницаемая тьма. Чувство страха боролось во мне с внезапно возникшим любопытством, и я протянул руку, чтобы коснуться этой плотной черноты, как вдруг увидел слабые блики микроскопических огоньков, появившихся повсюду в одно мгновение. Бесчисленным множеством они рассыпались вокруг, но их холодный мерцающий свет был неспособен рассеять этот незыблемый стигийский мрак.

Мириады звезд словно наблюдали за мной из безмерной космической пустоты.

Загадочный гипнотический стук, упомянутый мной ранее, был непрерывен, однако с появлением звезд, высыпавших на черном полотне тьмы, появился далекий беспорядочный грохот, идущий откуда-то из космических глубин. По мере его приближения, свет фонаря заметно тускнел, пока, наконец, он не погас совсем, оставив меня в кромешной темноте.

Итак, я словно заключенный в объятия абсолютного небытия стал ожидать появления чего-то непомерно ужасного, мчащегося с чудовищной скоростью сквозь безымянный космос.

Только благодаря тому, как вдруг меркли и вновь загорались звезды, мне удалось заметить приближение огромного продолговатого объекта. Через несколько коротких мгновений он остановился на некотором расстоянии от того места, где посреди бесконечности располагался мой нелепый эфемерный островок. С металлическим скрежетом и тем характерным звуком, который можно было принять за распределение воздуха в тормозной системе поезда, объект прекратил свое движение.

Рассмотрев его вблизи, у меня не осталось сомнений в том, что это был поезд. На корпусе его вагонов выделялись крупными красными буквами уже знакомые мне маркировки, только теперь надписи были четкими и гласили: "Креатон-Сотот-Меларум".

Возможно, следующий эпизод моих видений способен предвосхитить даже самую бредовую фантазию морфиниста.

Двери вагонов разошлись. Жуткое фосфоресцирующее создание выскользнуло из прямоугольного проема, направляя перед собой свои тонкие шевелящиеся усики-антенны, словно гигантская креветка с круглой белесой головой. Когда существо полностью очутилось снаружи, из его отвислого брюха вывалилось несколько пар конечностей, которые мгновенно принялись ощупывать пустое пространство под собой, делая это быстрыми рывками. Вслед за кошмарным пассажиром показалась паукообразная тварь вдвое меньше его размером, однако же, и вдвое безобразнее его. Раздутый темный овал с шестью лапами, освещенный холодным тусклым светом звезд, нырнул в бездну космоса и исчез из виду.

Мое внимание привлекло движение на другом конце вагона. После выхода трех ящеровидных чудовищ, которые расправили свои необъятные переливчатые крылья, как только свободное пространство предоставило им такую возможность, показалась человеческая фигура. По крайней мере, это могла быть фигура гуманоидного существа, облаченного в темно-зеленые одежды. На месте, где должно было быть лицо, у него находился отвратительный нарост в форме конуса, переходящий в длинный изгибающийся хобот или щупальце, увенчанное светящейся желтой сферой, которую я не сразу принял за глаз.

Множество и других, не менее ужасных существ, внешний вид которых не представится даже в горячечном бреду сумасшедшего, покинуло тот черный, едва различимый на фоне космической тьмы поезд. Но к тому моменту, когда из окна последнего в составе вагона протиснулось нечто, напоминающее длинного бесцветного слизня, покрытого множеством желтых глаз и зубастых ртов, мой разум уже бился в конвульсиях безрассудного ужаса.

С истошным криком я вырвался из омута кошмарного сюрреализма. И первое, что я различил по пробуждении, было ритмичное убаюкивающее постукивание. Когда я понял природу этого звука, что непрерывно слышался мне во сне, от которого я только что освободился, то едва сдержал себя, чтобы не закричать снова. Поскольку, сбежав от ужаса видений, я очутился в кошмаре наяву.

Стук колес и мелькающие за окном угрюмые поля, припорошенные грязным сероватым снегом, заставили меня усомниться в том, что я действительно проснулся. Напротив меня с абсолютно отсутствующим видом сидели двое молодых мужчин, которых я сразу узнал, поскольку они были одними из тех несчастных, кого я видел на станции. Темноволосый широкоплечий парень в желтом плаще отупело пялился в пол, одна его щека была расцарапана, на нижней губе запеклась кровь; а тот, что располагался на краю сидения, то есть ближе к проходу, отрешенно смотрел в окно; левый рукав его пальто был почти оторван, волосы и лицо выпачканы грязью, а одна бровь рассечена.

Я не помнил, чтобы по своей воле входил в поезд. Но то, что открылось моему взгляду за мгновение до потери сознания (определение это не совсем верное – я вполне осознанно наблюдал те ужасные картины), мне не забыть никогда. Так что в смятении и страхе я спрашивал себя, как сюда попал?

Легкое покалывание в кончиках пальцев и холодок, идущий вдоль позвоночника, а также учащенное биение сердца уже окончательно уверили меня в том, что я не спал. Я размял затекшую шею и опасливо осмотрелся.

Плацкарт был по большей части пуст. Немногочисленные пассажиры, напоминавшие безвольных кукол с пустыми стеклянными глазами, имели отвратительный бледно-зеленый оттенок кожи. Дело было в свете ламп, разлитом по салону – он напоминал взвесь ядовитых грибковых спор. Мое раннее сравнение с зомби казалось справедливым, но все же я не был лишен понимания, что все эти пострадавшие пассажиры, угодившие в эту странную и загадочную историю, оказались жертвами какого-то коварного внушения.

Их насупившиеся неподвижные фигуры покачивались в такт движения поезда. Доносился приглушенный стук колес, и на стекла, казалось, давила внешняя темнота.

Меня охватила крупная дрожь, когда за окнами замелькали белые и синие звезды. Нет, это не были огни города или другие источники электрического света. Но эти звезды из неопознанных миров, живые и бдительные, они будто наблюдали за тем, чтобы поезд неуклонно следовал своей цели. Это объяснение дала мне интуиция, и у меня не было оснований ей не верить.

Возможно, минуты две назад я видел еще что-то напоминающее окраины города с их неказистыми домиками, с крышами из замшелого серого шифера, самые обычные виды, однообразные и знакомые. Когда же я покончил с осмотром салона и перестал разглядывать присутствующих странно нахохлившихся пассажиров плацкарта, то вновь обратил взгляд в окно. И уже ничего, что в моем представлении могло вписаться в рамки привычного, я там не обнаружил. И сколько бы я ни вглядывался в темнеющий сумрак снаружи, никак не мог различить в нем знакомый загородный пейзаж из унылых грунтовых дорог и испещренных рытвинами тропок, голых полей и щербатых полесьев; не представлялись вниманию моему и высоковольтные вышки и столбы, и темное небо, казалось, таило теперь в себе что-то новое, чуждое и нездешнее.

Пока я старался постичь происходящее, появился жёлтый сферический объект, вначале ошибочно принятый мной за луну. Он возник на странном небе после появления красных звезд, от яркого сияния которых белые и синие их предшественницы померкли и приобрели вид чёрных точек – определенно таких же, что наблюдал я в своем кошмарном видении. Я сказал "желтый", но его цвет скорее напоминал кровавый отблеск закатного солнца на поверхности темных вод. И сфера эта росла, раздуваясь, как пульсирующее жерло, готовое вот-вот извергнуть огненную лаву.

В тот самый миг, когда раздался резкий лязг сомкнувшихся дверей, гигантское солнце, звезда или, быть может, огненный глаз самого сатаны исчез мгновенно – и все вокруг, снаружи во внешнем изменившемся мире и внутри самого поезда, погрузилось в кромешную тьму.

Присутствие проводницы, невидимой в темноте, выдал едва уловимый шелест, раздавшийся рядом в проходе. Задыхаясь от волнения, я вжался в спинку кресла, отказываясь верить всему, что меня окружало… верить в мое физическое присутствие в этом дьявольском поезде среди невероятных химер, в мелькающие за окном странные звезды и красные светящиеся глаза, только что вспыхнувшие надо мной.