Об уходе Ито Кэзуми гудела вся пресса Японии. Никто не понимал, как могла молодая и перспективная модель и актриса неожиданно уйти из шоу-бизнеса на пике своей популярности и пропасть в никуда. Журналисты строили различные теории о том, что случилось, бывшие коллеги по цеху с удовольствием рассказывали о том, что творилось с девушкой, строили различные догадки об алкоголизме и наркозависимости девушки, из-за чего у нее поехала крыша. Кто-то говорил о профессиональном выгорании, психологи ставили ей различные диагнозы, в том числе и эйсоптрофобию[5]. Тем не менее, какими бы жаркими ни были разговоры и дискуссии, вскоре про Ито Кэзуми все забыли, а она уже не помнила, как выглядит.

Девушке казалось, что теперь ее жизнь стала спокойнее и весь этот кошмар закончился, пока в один прекрасный день она не получила посылку от неизвестного отправителя, к которой прилагалось письмо. Кэзуми вскрыла конверт и принялась читать.

"Здравствуйте, госпожа Ито Кэзуми.

Меня зовут Ямогути Киоши. Если вы читаете это письмо, значит, меня уже нет в живых. Когда я увидел вас в своей антикварной лавке, я не мог поверить в свою удачу. Нет, не потому что ко мне пришла знаменитость, а потому что ко мне пришли именно вы. Не подумайте, я не ваш фанат. Я искренне ненавижу и презираю вас. Вы отняли у меня самое дорогое, что было в моей жизни – сына.

Он искренне восхищался вами, вашей красотой и талантом. Он показывал мне ваши фотографии, когда вы еще только начинали свою блестящую карьеру, но уже тогда были ужасным, высокомерным чудовищем.

Однажды мой сын рассказал мне о том, что написал вам сообщение в социальных сетях и – о чудо! Вы ему ответили. Он сказал, что вы пригласили его на свидание. Мой мальчик был так счастлив. Он полетел к вам навстречу, словно мотылек на огонь, и в результате лишился своих крыльев. Вы помните, как поступили с ним? Помните, что сказали ему?

Он пришел домой чернее ночи и, не говоря ни слова, ушел к себе в комнату. Я не стал его трогать, старый дурак. Думал, мало ли, свидание прошло не так, как надо, или еще там чего произошло незначительное. Я тогда не знал, что это был последний раз, когда я видел сына живым. Он повесился ночью. Из-за вас.

Он оставил предсмертную записку, в которой рассказал, как зло вы подшутили над ним, позвав на встречу, сами не явились, так еще и отправили своего помощника снимать на камеру, как, цитирую ваши слова: "бедный неудачник, который возомнил себе будто сможет пойти на свидание со мной, которой он не ровня". Вы помните это? Помните, как позже к нему подошел ваш помощник и показал ему, как вы ведете трансляцию, прилюдно оскорбляя моего сына и говоря ему в лицо, что он ничтожество?

Он не выдержал позора, а я умер вместе с ним. Он был моим единственным ребенком, моим смыслом жизни, а теперь у меня ничего не осталось. И тогда я решил, что отомщу той, кто считает себя вправе играть людьми, их судьбами и жизнями. Я вынашивал планы мести долгих четыре года, но так и не смог осуществить из-за вашей популярности. Мне было просто не подобраться к вам. И вот вы сами пришли ко мне! Я не упустил свой шанс и продал вам унгайкё – зеркало-цукомогами, способное отражать истинную сущность людей, вещей и всего в этом мире. То, что вы видели, – это ваше истинное лицо. Надеюсь, вам понравилось.

Теперь вы потеряли все, чем дорожили, как и я. Моя месть свершилась, и больше ничто не держит меня на этом свете.

Прощайте, госпожа Ито Кэзуми, и примите мой прощальный подарок".

Пока девушка читала письмо Ямогути Киоши, ее бил озноб. Душу словно сдавили стальные прутья, мешая дышать. Она вспомнила то, о чем говорилось в письме. Для нее эта история была не более чем шуткой, которую она рассказывала всем, кому могла. Но Кэзуми была не в силах даже подумать о том, к каким последствиям это может привести.

Дрожащими руками девушка открыла посылку, достала небольшую коробку, сняла крышку… и снова увидела свое безобразное отражение, оскалившееся в злобной ухмылке.

Согбенная старушка, ковыряясь в кладбищенской земле, приговаривала: "Эт щуплый, не пойдёт. А эт целый такой махонькый?.. Тьфу, половинка". Старуха отбросила в сторону горсть грязи. "А эт ничего, крепенькый", – довольно прошамкала она, разглядывая вертлявого, толстого червяка. "Ну что, зятёк, будешь Ванькой", – сказала старуха, опуская червя в мутную лужицу. Червь булькнул и исчез.

Пока мама не привела домой Ваню, серьёзные отношения с мужчинами у Светы не складывались. Она хотела нормальную семью и чтобы всё как у людей, но страстной любви к Ване не испытывала. Родителей своих Иван не знал и не помнил ничего до встречи со Светой. По необъяснимой причине он был уверен, что девушка – его судьба, хотя особенных чувств к ней тоже не питал.

Иван и Светлана поженились через неделю после знакомства.

Ваня искренне старался полюбить молодую жену и уделять ей всё свободное время, но так и не смог отказаться от привычки гулять по ночам. Наступала тьма, он уходил из дома, а с рассветом, как любящий зверь подкидывает добычу к двери хозяина, он приносил Свете в качестве подарков и извинений: то мёртвую белку в букете из сухоцветов, то самодельные бусы из мохнатых пауков в древесной смоле.

Девушке было приятно внимание мужа, другого и не знала, но всё же она ждала от Ивана главного подарка, способного перевернуть её жизнь и преобразить в эталон нормального и, стало быть, счастливого человеческого существования. Ей нужен был ребёнок. Ваня избегал разговоров о детях, просил отсрочки, от его отговорок Света увядала на глазах.

Так они прожили полгода, пока не умер отец Светы, с которым она давно не общалась. Отцу не нравился Ваня, и он не пришёл на свадьбу, хотя девушка до последнего надеялась на его благословение. Поэтому, получив трагическое известие, она засомневалась: стоит ли ехать на похороны отца, который не поддержал её в самый важный день в жизни.

– Свет, мы должны! – воскликнул Иван, когда жена поделилась с ним новостью. – Надо быть выше прошлых обид… – добавил он уже неуверенно, заметив удивление на лице Светы. Это были его первые слова за последний месяц.

Дверь родительского дома открыла эффектная брюнетка. Света с удивлением заметила, что на ней надет мамин старый халат в крупную розу.

– Привет, дочур, – сказала брюнетка и обняла Свету.

– Ольга Фёдоровна? – ошарашенно проговорил Ваня.

– Мама? – выдохнула девушка. – Тебя не узнать…

– Ах, это? Ды вот знаешь, я прост стала пить каждое утро одну столовую ложку… – она запнулась. – Впроч, неважно, у нас большое горе, не до трескотни. Проходите в дом, попрощайтесь с отцом.

Ольга Фёдоровна преобразилась сразу по смерти мужа, почившего тотчас после загадочно горького капустного пирога жены.

В тёмной комнате, освещаемой лишь кривыми свечами да пасмурным светом, чуть пробивавшимся из щелей в рваных шторах, по углам стояли люди, больше похожие на тени. Они были мрачны и угрюмы как призраки, временами душный воздух прорезал чей-то резкий, протяжный вой: он тянулся, пронзая до дрожи, и обрывался на высокой, неверной ноте, уступая невнятным жалобным причитаниям: "На кого ж ты нас…", "Да как же ж мы…" Тени выли, тени пили водку, тени просили прощения у покойного.

Мертвец лежал среди теней в центре зала. В бледно-жёлтом, заострившемся его лице, похожем на восковое, Свете трудно было угадать родного отца. Она не стала подходить ближе к манекену с отцовскими чертами, а Ваня с непонятным трагизмом (он почти не знал умершего!) сказал, что попрощаться с тестем – его святая обязанность.

Склонившись над гробом, Иван, как показалось Светлане, подзадержался губами на восковом лбу усопшего. Девушка поспешила очистить ум от образа мужа, нависшего над отцом, и налегла на спиртное. Ольга Фёдоровна, не проявляя интереса к мероприятию, куда-то исчезла.