– Что это было за внушение? Что это было? Наркотики? Что за свет там был?

– Ты помнишь свет? – мне кажется, мужик даже бояться перестал, настолько удивился.

– Я много чего помню. Ты сейчас мне всё подробно расскажешь, потом я посмотрю, что с тобой делать, – я снова включил телефон на запись, что потребовало некоторой ловкости, так как в одной руке нож, в другой пистолет. – Сядь на диван!

Психиатр кое-как поднялся, стараясь не опираться на раненую руку, потом сел на диван.

– Как тебя зовут, – спросил я.

– Степанов Олег Сергеевич.

– Давай, Олег Сергеевич, расскажи всё по порядку, чтобы у меня было как можно меньше вопросов после твоего рассказа.

И Олег Сергеевич начал рассказывать.

Я попросил Крапиву вывалить все вещи из его сумок и отложить себе только деньги и любые носители информации: бумаги, флэшки, жёсткие диски.

Рассказ Олега Сергеевича, конечно, вызывал много эмоций, при этом исключительно негативных. От отвращения до ненависти. Некоторые вещи были настолько мерзкие, что пленник пытался их замолчать, но не получилось. На многие свои вопросы я получил исчерпывающие ответы, но некоторые вещи так и остались непонятыми.

История же была следующей. Полтора года назад со Степановым из столицы связался его знакомый по ВУЗу и попросил о встрече. Степанов встретился. Знакомый рассказал, что работает на одну серьёзную правительственную контору и что им нужны специалисты, которые готовы проводить эксперименты на людях. Степанов особо не удивился, а с точки зрения морали у него ничего внутри даже не шелохнулось. Он уже более десяти лет работал в психиатрической больнице и к пациентам привык относиться исключительно, как к говорящим животным. Теперь это будут не просто животные, а подопытные животные. Также отказаться он не мог, так как за ним имелось несколько уголовно наказуемых деяний, типа залечивания нормального человека до состояния овоща, после чего признания его недееспособным, чтобы родственник мог начать распоряжаться имуществом. Эта схема в искусственным созданием недееспособности была давно известна среди персонала больницы, тут Степанов велосипед не придумывал, но тем не менее там можно было раскопать на него серьёзный компромат. В общем, Степанов без лишних раздумий согласился. Про схему с доведением до недееспособности он мне так спокойно рассказал, будто вообще ничего плохого в этом не было.

Люди из Серьёзной Конторы развернули деятельность на широкую ногу буквально через неделю. Привезли какое-то оборудование, отгородили часть больницы под свои нужды и пускали туда только по магнитным пропускам. Официальная версия для всех остальных – лечение особо-сложных случаев, тестирование препаратов последнего поколения. Пока устанавливалось и монтировалось оборудование, никто Степанова не просвещал, что от него требуется. Только когда всё было почти готово, приехала инспекция из Москвы в лице трёх человек. Степанова пригласили в кабинет. Когда он вошёл, то увидел, что за столом сидит толстый мужчина на вид чуть более пятидесяти лет с аккуратной бородкой и очень добрым взглядом. Ему бы жареные куриные крылышки рекламировать, а не в кабинете психиатрической лечебницы сидеть. Взгляд был настолько добрый и мягкий, что Степанов понял, что общаться с ним будут не совсем душевно здоровые люди. Понятно, что абсолютно душевно здорового человека не существует, он и сам бывает не в себе, но тут случай был серьёзный. Такой улыбающийся человек мог обладать могучим интеллектом без каких-либо моральных установок. Вернее, мораль этого человека могла быть любой. Второй человек сидел на кушетке поджав ноги по-турецки и смотрел на Степанова очень голодным взглядом. Реально голодным. Ещё один псих. А за спиной толстого стояла женщина лет сорока с ярким макияжем и следами удачных и не очень косметических процедур на лице. Высокая с хорошей фигурой, она казалась наиболее нормальной, если бы не глаза. С ними тоже было что-то не так, но что именно Степанов сказать толком не мог, так как взглянув на неё один раз, он старался на неё вообще больше не смотреть. Любого из этой троицы хватило бы, чтобы напугать Степанова до обоссаных штанов, а все трое тем более производили очень давящее впечатление.

Толстяк представился как доктор Иванов. Своих спутников вообще никак называть не стал. Этот доктор Иванов, наконец, подробно объяснил, какая будет проводиться работа и что конкретно требуется от Степанова. Привезённое оборудование предполагало целый комплекс мер по насильственному подавлению воли человека и по внедрению в его разум определённых идей или поведенческих шаблонов. Степанову сообщили, что то, с чем он будет иметь дело, является плодом научной мысли и разработок, продолжавшихся более ста лет. Иванов назвал себя достойным продолжателем дела Павлова. Степанов поинтересовался, придётся ли ему тоже ставить опыты над детьми, как это делали то ли Павлов, то ли его коллеги. На что получил ответ, что это уже пройденный этап в исследованиях. На самом деле сейчас технология работы с любым хомо-сапиенсом отработана, просто дело в применении и сборе статистического материала. Таких экспериментальных центров по стране открыто более десяти, и все они работают на благо науки, одновременно помогая сильным мира сего оставаться сильными.

Суть процедуры обработки была относительно проста: внушение после погружения человека в максимально сильную бессознательность.

Сначала человеку вводили препараты, которые выполняли сразу несколько функций: усиливали остальные этапы воздействия, предотвращали самоповреждение подопытного из-за конвульсий, но при этом не мешали ему испытывать боль.

Когда Степанов это рассказывал, я вспомнил своё беспомощное состояние паралича и оголённой нервной системы. Еле сдержался. Степанов же продолжил свою историю.

Так вот, после химической подготовки препаратами идёт самая важная и только недавно разработанная часть технологии – волновое воздействие. Мощная интенсивность воздействия вызывает у подопытного полную потерю сознания. Но при этом информация закладывается на самые глубокие слои сознания и имеет наивысший приоритет в плане контроля тела и мыслей. То есть человек не сомневается в правильности внушения. Внушение контролирует не только действия, но и эмоции и мысли. Человек может не думать и не вспоминать даже о собственной жене. Но чересчур сильный конфликт внушения и реальности вызывает у организма отторжение и тягу к саморазрушению. Поэтому внушения должны быть очень продуманными. Степанову дали основные алгоритмы и примеры внушений, попросив потом самому ознакомиться. А потом прямо из кабинета повели на демонстрацию.

Когда Степанов зашёл в помещение, где, собственно, проводилась сама процедура, то первое, что увидел, это что-то типа саркофага. Все называли этот гробище капсулой. Сейчас крышка была поднята и два техника колдовали над пациентом, которым была женщина с правильными чертами лица и хорошей фигурой. Веки были закреплены так, что глаза оставались открытыми. Крышку закрыли, а Степанова подвели к экрану компьютера, на котором можно было посмотреть, какой именно информационный блок закладывают в разум женщине. Понять что-то было невозможно, пакет информации загружался очень быстро, но Степанов успел заметить среди мельтешения картинок свои фотографии. Он вопросительно повернулся к доктору Иванову, но тот лишь усмехнулся. Вся процедура заняла не больше часа. Всё это время Степанову разрешили задавать вопросы об оборудовании и разных технических характеристиках воздействия. А также предоставили исчерпывающие данные по препаратам.

Когда капсула перестала гудеть и ухать, открыли крышку, переложили женщину на носилки и увезли. Степанов спросил, что за звуки доносятся из капсулы, его просветили, что подопытному показывают не только картинки и текст, но и дублируют это звуком через специальные наушники. Про женщину Степанову никто не напоминал до следующего дня, а он сам занимался тем, что вникал во всю документацию и данные.