Да ничего она не заметила! Он вновь поставил барьер, стену, когда не понятно, о чём думает. Зачем Эдвин это делает? Не нужна ей эта непроницаемость. Ей хотелось, чтобы он изливал печаль, что она возле другого. Или радость, что у Дженни кто-то появился, ведь ему — Эдвину — она не достанется в любом случае.

Дженни не совсем вежливо отвернулась от Артура к Роберту и Элизе. Рядом с ними стоял Георг и с удивлением смотрел на Элизу.

— Я помню вас со свадьбы Анетты, — говорил он. — Сейчас вы повзрослели и стали такой красавицей, что я не знаю, как с вами разговаривать. Роберт, это ничего, что я говорю такие слова твоей сестре?

— Я думаю, любой девушке нравятся комплементы.

— А это не комплемент. Я очарован! Буду просить вас танцевать сегодня со мной. Даже дерзну добавить — только со мной. Согласны?

Элиза кивнула и, не смущаясь, открыто смотрела на Георга.

Дженни и Роберт переглянулись. Дженни слегка нахмурила брови: не мешай! Роберт еле заметно склонил голову: слушаюсь!

Первая бурная радость от встречи с друзьями улеглась. Праздник протекал весело, легко. Элиза была необычайно хорошенькой. Георг не отходил от неё, и уже краска смущения слегка проступала на её щеках от слов, которые он негромко говорил ей.

Артур тоже не скучал. Обещание Дженни выслушать окрыляло. Сегодня он скажет, что не может больше жить без неё и спросит прямо: согласна ли она…

Дженни танцевала и с ним, и с Робертом, даже каким-то образом перетянула к себе Георга и замучила вопросами, насколько ему нравится Элиза. Потом секретничала и с Элизой и с Керри. Младшая сестра уже заметила перегляды Элизы и Георга и была в восторге, как когда-то и Дженни в её возрасте.

Внешне всё было хорошо, и никто даже не догадывался, какой комок засел в груди Дженни. Она уже почти не контролировала себя, её тянуло к Эдвину. Он же не спускал с неё глаз и не отводил их, когда их взгляды пересекались. Временами Дженни казалось, что она не выдержит. Вот сейчас рванется к нему на глазах у всех, обнимет, прижмется и пусть будет, как будет. Удерживало одно — Анетта. Если б она не была ей сестрой, если б она так не любила Эдвина!

А потом Эдвин пригласил её на танец.

«Нет», — шепнула Дженни одними губами. Но он, смеясь, легко и красиво повел её в танце. На их лицах застыли дежурные, ничего не значащие, улыбки. Но пальцы Эдвина железной хваткой давили её плечо, а она вцепилась ногтями в его ладонь: так они заставляли себя не смотреть друг на друга сумасшедшими взглядами.

Танец окончился.

— Не смей больше делать этого, — шепнула она в поклоне.

— А что мне делать?

Дженни не ответила.

Нужно вновь взять себя в руки, побыть одной.

— Я сейчас вернусь, — шепнула она Элизе.

Дженни ушла в дом, но там тоже была суета. Тогда через двор и сад она пробралась к уединенной полянке, которую когда-то показал Эдвин. Она не была здесь с того момента, когда впервые рвалась к Эдвину и цеплялась за ствол. Тогда они могли контролировать ситуацию, не подозревая, насколько это их затянет.

А если сейчас оказаться с ним наедине? Здесь они впервые говорили о любви, здесь осталось то, что сидело в них, возможно, с первого взгляда. Что делать? Абсолютно ясно: так дальше нельзя. Всё равно будет срыв, что-то заметит Анетта, а это будет таким горем для неё.

А, может, это блажь? Просто кружит голову внимание такого необыкновенного, чудесного человека, как Эдвин. Только можно ли от простой блажи ощущать то, что она и не уметь контролировать это? Артур, ей очень нужен Артур, чтобы выкарабкаться из этой ситуации!

Вдруг Дженни замерла. Послышалось ей или действительно кто-то идет сюда?

Она прижалась к дереву и с бьющимся сердцем уставилась на кусты. Разве так положено, чтобы повторялось один в один? Ведь всё это уже было: стоявшая у дерева Дженни и идущий к ней Эдвин. Оно повторилось, потому что осталось незавершенным, не таким, как определила судьба.

«А я поборюсь с судьбой», — запротестовала Дженни, но её пальцы уже отпустили ствол, и она вскинула руки навстречу другим рукам.

Дженни с разбега обняла Эдвина, прижалась к его лицу, нашла губы — горячие, желанные, жадные! Всё растворилось в чувствах: последнее сопротивление, окружающий мир. Осталось то, к чему она всегда стремилась и знала: да, оно такое и есть — прекрасное!

Эдвин лихорадочно, торопливо целовал её губы, глаза, волосы и снова губы. Он ощутил такой восторг, что затрепетал каждой частичкой тела. Ненасытно впивался в податливые губы, судорожно сжимал плечи. Никогда, никогда у него не кружилась голова от поцелуев! Он и не подозревал, что такое бывает! У обоих подкашивались ноги, но они держались, шатаясь и цепляясь друг за друга.

Эдвин откинул в сторону её шляпку, разорвав ленты, осыпал поцелуями шею, а Дженни выгибалась, потом вновь ловила губы и не хотела отпускать их.

Эдвин на миг отстранился от Дженни и посмотрел ей в глаза.

И тут Дженни испугалась.

Эдвин был, по её мнению, далек от идеала человека, способного любить с тем пылом, который Дженни определила для себя как высшее выражение любви. Таким она считала его с первой встречи и все же тянулась к нему каждой клеточкой. Сейчас он был совсем другим. На нее смотрела сама страсть, пылающее любовью лицо было безумно красивым и все чувства на нем были настоящими и принадлежали ей. От такого мужчины невозможно отказаться, невозможно отпустить и потерять.

Дженни как завороженная смотрела на лицо любви, потому что, ощутив её испуг, Эдвин замер, чувства на лице остались без изменения, еще не размытые меняющейся ситуацией.

«Нельзя, нельзя», — билась жилка внутри, сопротивляясь решению Дженни забрать Эдвина себе, не смотря ни на что.

«Нельзя!» — запульсировало сильнее и, закрываясь от реальности мыслью: «Я сильная», Дженни резко оттолкнула Эдвина.

— Как ты посмел? — закричала она, пытаясь опередить другие слова, рвущиеся наружу. — Кто тебе позволил? Ты не имел никакого права прикасаться ко мне! Никакого, слышишь?

Тело Эдвина еще трепетало и, хотя это далось с трудом, он горько улыбнулся, в его глазах появилось понимание.

У Дженни сжалось сердце.

— Если бы ты знал, как я ненавижу твое понимание! Я не хочу, чтобы ты меня понимал и делал так, как считаю нужным я. Мне это не надо! И ты мне не нужен! Не смей больше никогда смотреть на меня! Запомни: с этой минуты ты для меня не существуешь!

Дженни двинулась мимо Эдвина, но он схватил ее за руку. Она замерла. Вот сейчас, стоит ему сделать одно движение, она не выдержит, забыв все слова, которые только что наговорила.

Но Эдвин даже не смотрел на неё.

— Спасибо тебе, — услышала она. — Теперь я знаю, какое оно бывает — настоящее. Ты сделала меня счастливым, я понял, ради чего живу на свете.

Он медленно выдернул свою руку, так как Дженни непроизвольно вцепилась в его пальцы при первом же прикосновении.

Он остался стоять на том же месте, глядя в сторону, а Дженни уходила. Её лицо озаряла счастливая улыбка. Сердце билось ровно и спокойно. Эдвин сказал: настоящее! Это — по отношению к ней. Что еще надо? Эдвин не её мужчина, у него она может украсть только вот эти слова, выражение его лица, ощущение от поцелуя. Это — точка. Большего не будет, а меньше ей не надо. Произошло всё, что должно было произойти в их чувствах друг к другу. И теперь она свободна! У нее есть Артур, который ждет. Вот пусть он и будет счастлив. Он первым заставил её сердце дрогнуть.

Дженни вышла на поляну. Праздник продолжался без изменений, все шумели, смеялись, и уже кто-то махал ей рукой. Но она нашла глазами Артура и пошла прямо к нему. Артур обернулся, почувствовав взгляд, увидел подходившую Дженни и чуть не задохнулся от нахлынувших чувств. Он почему-то сразу понял, что сейчас, в эту минуту, она идет к его сердцу. Не оттолкнет, не убежит.

Артур медленно пошел навстречу, протягивая руки и, встретившись, они остановились, глядя друг на друга открыто и радостно, не замечая переглядываний других.