А Лерон Сапов между тем произнес ровным будничным тоном:

– Экипажу «Авы» приготовиться ко входу в межпространственный тоннель. Всем занять свои места, принять горизонтальное положение и пристегнуться. Нырок состоится через пять минут. Повторяю… «Ава» подходит к МП-тоннелю. Экипажу лечь на свои места и пристегнуться. Кратковременный сигнал будет подан за две минуты до входа. Постоянная сигнализация включится за минуту и будет звучать до начала нырка.

Тимур принимать горизонтальное положение не торопился. Три минуты пролетели быстро, завыла сирена, замигало освещение. Это длилось секунд пять, но по нервам ударило хлестко. Тимофей начал нервничать. Когда в поле зрения попадала вторая, свободная полка, его так подспудно и порывало ринуться к ней, лечь, пристегнуться… Как все-таки вбилось в его сознание: если тебе говорят, что можно… в данном случае, что нужно делать – то будь добр это и сделать. Понятно, не кто угодно говорит, а кому положено. Сейчас это старпом Сапов…

«А раньше – папасов!..» – хмыкнул все, разумеется, слышавший Тимур.

«Да, и что? Сейчас-то ни твоего, ни тем более моего тут нет, перед кем ты выделываешься? Передо мной? Решил назло мне угробиться? Звездец, как ты крут!»

«Слушай ты, пьяница-любитель, наверное я побольше твоего знаю, как нужно вести себя во время гиперныра? Или ты меня поучишь? А то меня ведь исключили, не успел доучиться».

«Да пошел ты! Сдохнем – я даже рад буду от тебя избавиться. Делай, что…»

И тут снова завыла сирена. И выла, не замолкая. Свет же, мигнув несколько раз, стал вдруг тревожно-багровым.

Тимур неспешно лег на полку, нажал что-то под ней, и тело тут же зафиксировали выдвинувшиеся из стены похожие на широкие ремни упругие пластины. Через пару секунд сирены затихли, а свет погас полностью. И Тимон мог бы поклясться, что он куда-то падает – ощущение было точно таким, как при злополучном парашютном прыжке, только не обдувал лицо ветер. Собственно, ветра тут быть не могло, потому что пропал и воздух. Пропало абсолютно все, включая самого Тимофея, то есть теперь уже Тима.

Ощущение небытия было жутким – главным образом потому, что оно не являлось провалом, полной отключкой, как при глубоком обмороке, а воспринималось какой-то частью сознания, искореженного, вывернутого наизнанку, но все-таки продолжающего действовать. Если то же самое творится и после смерти, то это и есть настоящий ад. Именно так подумал Тимон, но уже потом, когда вернулся из этого псевдонебытия. А еще с ужасом осознал, что ему ведь еще придется испытать подобное. Как минимум раз, если они не планируют осесть на Эстере навсегда.

«Кто-то совсем недавно соглашался лишь на год», – хмыкнул Тимур.

«А тебе самому, что, понравился этот нырок?» – огрызнулся Тимон.

«При чем здесь понравился или нет? Обычный гиперныр. Это часть работы космолетчика».

«Я не космолетчик!» – напомнил Тимофей.

«Если летаешь в космосе, то уже как бы он, – вновь усмехнулся Тимур. – Хотя, конечно, космолетчиками называют тех, кто управляет кораблями. Ты просто космолетун».

«Мне от этого не легче, – буркнул Тимон. – Хорошо хоть, что это летание такое недолгое. Когда посадка? Почему экран опять выключен? Показали бы то, что снаружи! Мне ведь интересно на эту планету из космоса глянуть. Первый раз все-таки».

«На какую планету?» – искренне, определенно без подколок, удивился Тимур.

Да и сложно, а точнее, бесполезно подкалывать того, кто читает твои мысли как свои собственные. Что Тимофей уже, в общем-то, и сделал. Даже не прочитал, а ощутил эти мысли именно своими – гиперныр, похоже, поспособствовал еще более тесному слиянию двух сознаний в одно.

Поэтому и отвечать на вопрос он не стал. И ему уже было понятно, что будь обзорный экран включен, смотреть, кроме как на бесчисленную россыпь немигающих звезд, было бы не на что. Потому что лететь до Эстера нужно было еще неделю. На обычных уядах – ударно-ядерных двигателях, – которые развивали скорость лишь в одну десятую от световой. Ничего более быстрого пока не изобрели. И если бы не пресловутые «кротовые норы», которые помимо официального термина «МП-тоннели», космолетчики называли просто «норками», а то и «дырками», даже до самой ближайшей звезды, Проксимы Центавра, на таких движках пришлось бы тащиться больше сорока лет. А уж до Эстера… Разве что в анабиозе. Но какому заказчику понравится, если отправленный за лесом грузовик вернется лишь через тысячу лет? Самому тоже, что ли, в анабиоз ложиться?

И раз уж так получилось, что свободного времени у них образовалось вагон (который пришлось представить, чтобы напарник понял, что это такое), Тимофей попросил Тимура хотя бы в общих чертах ввести его в курс современных космических дел.

«Мне особой научной зауми, что вы проходили в училище, не надо, – сказал он. – Мне бы в пределах научно-популярной книжки для чайников». (Тут же пришлось представлять книжку и чайник, который, кстати, вызвал у Тимура живой интерес.)

Рассказанное, а больше «показанное», представляло примерно следующее…

Теоретически о существовании «кротовых нор» предполагали давно, даже Тимон что-то такое слышал краем уха. Но их реальные поиски в космосе начали проводить лишь в семидесятых годах двадцать первого века, и только в самом его конце они увенчались успехом. Примерно в четверти светового года от пояса Койпера обнаружилась одна такая «дырка» в пространстве. Собственно, как раз ее, самую первую, нашли совершенно случайно – один из кораблей попросту провалился в такую «нору». Выходила она аж на другом краю нашей Галактики, возле безымянного красного карлика. К огромной удаче, космолетчикам хватило выдержки не запаниковать, а быстро развернуть корабль. Еще им удивительно повезло не промахнуться мимо «дырки» с той стороны туннеля – для тогдашних бортовых приборов и для человеческого зрения она была совершенно невидимой.

А вот уже после этого «кротовые норы» стали находить все чаще и чаще. И если поначалу для их обнаружения использовали уникумов – всего лишь пару десятков из сотни тысяч обследованных людей, – которые могли непонятным образом ощущать «дырки» так, будто они их непосредственно видели, то позднее, лишь в начале двадцать второго века, изобрели и специальное оборудование, способное улавливать специфическое излучение, исходящее от входов в МП-туннели. Лишь тогда стало возможным говорить о практической, транспортной роли «кротовых нор». Ведь чтобы попасть к какой-нибудь конкретной звезде, приходилось порой делать несколько «нырков», чтобы достичь цели, а общее расстояние в итоге превышало иногда в разы, а то и в десятки раз непосредственную длину отрезка «от точки А до точки Б». Обнаружение новых «кротовых нор» было делом исключительной важности, такие находки щедро вознаграждались, поэтому каждый межзвездный корабль, будь это специализированный разведчик МП-туннелей, пассажирский лайнер или простой грузовик вроде «Авы», был снабжен необходимым оборудованием.

«А сами проковыривать такие норы еще не научились?» – спросил заинтересованный Тимон.

«Вообще-то научились, – ответил Тимур. – Но тут есть большие проблемы. Во-первых, это очень дорого. Полет на "дыроколе", который сам "выгрызает" пространство до конечной цели, дороже путешествия на "дыролазе", что использует естественные МП-туннели, раз в сто. А может, и больше, мне не докладывали, знаю только по слухам. Но это бы еще ладно, наковыряли бы таких нор хотя бы по основным направлениям, и они бы быстро окупились. Только тут-то и есть главный шакс: самодельные МП-тоннели быстро затягиваются, корабль не всегда по такому и назад успевает вернуться – заново ковыряет. Поэтому "дыроколы" используют в крайних случаях, когда куда-то позарез надо, а "норы" туда, даже окольным путем, нет. Но это настолько специфично и даже секретно, что в обычном космолетном училище даже не изучают – лишь дают кратким ознакомительным курсом».