Шелк кивнул, почувствовав, как рука Гиацинт покрепче сжалась на его.

— Не имею понятия, что он имеет в виду, — сказал Лори, — но сначала я озвучу свою. Вы не нападаете на нас в течение этого месяца. Никаких атак на наши позиции, включая и Орлана.

— Конечно, если мы примем предложение, — сказал Шелк. — Но меня беспокоит цена вашего кузена.

— Два человека. — Потто поднял два пальца. — Я хочу занять на время одного и оставить себе второго. Вы можете догадаться, кого?

— Да, конечно. Возможно, я должен был выразиться более ясно, но я не имею ни малейшего намерения принимать. Даже если бы вы предложили мне это бесплатно, как жест доброй воли, я все равно бы не принял.

Гагарка начал было протестовать, но Шелк оборвал его:

— Дай мне сказать это раз и навсегда, но не только для тебя, Гагарка, и не для советников, но для всех присутствующих. Тривигаунт — наш союзник. Да, между нами есть трения. Я осмелюсь сказать, что в любом союзе есть трения, даже в таком простом, как брак.

Губы Гиацинт погладили его щеку.

— Я не просил Рани посылать нам помощь, но я с открытым сердцем приветствовал ее, когда она пришла. И сейчас у меня нет ни малейшего желания из-за маленьких трений сражаться с Рани и ее людьми. Майтера Мрамор часто рассказывала мне то, что узнала, глядя на игры детей, и во время одной из таких игр я сам получил самый большой урок в своей жизни; сейчас я хочу предложить нам поиграть. Давайте предположим, что я генералиссимус Сиюф. Вы все принимаете это, на время игры?

Его глаза переходили с лица на лицо:

— Очень хорошо, я — Сиюф. Я понимаю, что у некоторых из вас есть претензии ко мне, несмотря на мой длинный марш-бросок, для вашего спасения, и ту помощь, которую я оказала вам. Дайте мне услышать их. Я могу опровергнуть любой ваш довод.

— Надеюсь, вы не слишком глубоко вошли в роль и не будете стрелять в меня, — сказал Лори.

Шелк улыбнулся и покачал головой.

— Очень хорошо, генералиссимус Сиюф. У меня есть жалоба, как вы и сказали. Я говорю как председатель Аюнтамьенто, легитимный глава города. Вы и ваши войска вмешались в наши внутренние дела. Это война.

Шелк тяжело вздохнул и посмотрел на Синель, которая наливала чай майтере Мята:

— Советник, ваше правительство ни в коем случае не легитимное, потому что вы убили законного кальде и захватили власть. Я не могу сказать, кто из вас заказал его убийство и действовали ли вы сообща. Предположим, ради обсуждения, что это был советник Лемур и что он действовал один. Тем не менее, вы…

— Я не намерен это обсуждать, — запротестовал Лори. Его морщинистое лицо помрачнело.

— Советник, вы сами подняли эту тему, когда назвали себя главой легитимного правительства. Я хочу сказать, что, хотя вы и искали приемного сына кальде Чесуча, которого он назвал своим преемником, — поскольку ваш долг требовал этого, — но вы не провели выборы новых советников, как того требует ваша Хартия. Мой союзник, кальде Шелк, управляет городом, потому что его хочет народ, так что из него претендент получше вас. Помощь, предоставленная союзником, не называется войной. Да и как это может быть? Неужели вы считаете, что Тривигаунт напал на ваш город? Во время парада жители приветствовали наши войска.

Шелк подождал ответа; никто не ответил, и он продолжил:

— Как вы уже слышали, я знаю волю вашего последнего кальде. Я нашла копию завещания в Хузгадо. И разрешите мне сказать, что, по-моему, приемный сын, которого вы с таким усердием искали, не существует. Кальде Чесуча изобрел этого сына, чтобы отвлечь ваше внимание от другого ребенка, незаконного, который мог родиться до его смерти или после. Если она родилась до, ссылка на приемного сына вдвойне ввела вас в заблуждение, как он и намеревался. — Шелк отхлебнул чай. — Синель, останься!

Потто прыгнул на ноги:

— Ты!

— Не ты ли убил моего отца, советник? — Темные глаза Синели сверкнули. — Настоящего? Я не знаю, но не думаю, что это был советник Лемур. Я думаю, что это был ты!

Узик поднял карабин и сказал Потто сесть.

— Если ты это сделал и мы сможем найти доказательства, — продолжал Шелк, — ты будешь предан суду. Но пока у нас их нет.

— Ты Шелк или Сиюф? — спросил Потто.

— В настоящий момент Шелк. Через мгновение я вернусь к игре. Ваше Святейшество, не хотите ли что-нибудь сказать? Я прошу оказать нам эту честь. — Орев, сидевший на плече Шелка, беспокойно захлопал крыльями.

— Ну, если вы этого хотите, патера-кальде. — Сверкающий взгляд Квезаля остановился на Потто. — Немногие из нас знали Чесучу. Патера Прилипала, Лори. Вы, генералиссимус?

Узик покачал головой:

— Двадцать лет назад я был капитаном. Несколько раз я видел его, но сомневаюсь, что он знал мое имя.

— Зато он знал мое, а? — Прилипала прочистил горло. — В те более счастливые дни я, э, уже был… хм… коадъютором. Э… мать еще жива, а, генерал? Это, хм, достаточно само по себе, э? Хотя есть и другие благоприятные обстоятельства.

— Хотела бы я знать о нем побольше, — пробормотала Синель, переставшая разливать чай.

— Признаюсь, хм, я не любил его, — сказал ей Прилипала. — Хотя и не ненавидел, как вы понимаете. Бывали моменты, а? Но я был, э, в значительной степени единственный такой. Не прав, а? Не прав. Признаюсь, хм, сейчас. Крикливый, скандальный, энергичный, и я был настроен… хм… тайно решительно настроен обижаться. Но для него, э, город был на первом месте. Всегда, а я… э… не придавал этому достаточное значение.

— Он никогда не льстил моему тогдашнему коадъютору, патера-кальде, — объяснил Квезаль. — А мне льстил. Он льстил, доверяя мне. Никогда не женился. Никогда. Вы знаете об этом, вы, двое?

Шелк и Синель кивнули.

— Духовенство дает обет целомудрия. Но даже с его поддержкой, целомудрие — слишком тяжелая ноша, для многих. Однажды он признался мне, как другу, что его домохозяйка была его любовницей.

— Но не… э… под Печатью, а?

Безволосая голова Квезаля качнулась на длинной шее:

— Я не хочу и не буду говорить об исповеди, хотя исповедовал его раз или два. Как-то раз мы сидели за ужином, вдвоем. Если бы он остался жив, я бы не сказал об этом ни слова. Но он мертв, и не может говорить за себя. Он представил мне женщину. И попросил позаботиться о ней, если умрет.

— Если это была моя мать, — сказала Синель, — вы не позаботились.

— Да, потому что не смог найти ее. Она хорошо выглядела, по-своему, но была неграмотной служанкой. Я знаю, что тоже ей не понравился, и, как мне кажется, она меня испугалась. Она была виновна в еженедельном прелюбодеянии — невозможно даже вообразить прощение за такой поступок.

— Вы принялись искать ее, как только услышали, что кальде Чесуча мертв? — спросил Шелк.

— Да, патера-кальде. Хотя и не так тщательно, как был должен, потому что она была жива, а я не сумел найти ее.

— Сейчас я вспомнил ее, — сказал Лори. — Жена садовника. Приглядывала за кухней и стиркой. Мегера.

Квезаль холодно кивнул:

— Она была из тех женщин, которыми восхищался он, а он — из тех мужчин, которыми восхищалась она.

— Этот парень садовник… — начал было Гагарка.

— Фиктивный брак, заключенный моим протонотарием за пять минут. Пошли бы сплетни, если бы во дворце Чесучи прислуживала незамужняя женщина. Этот садовник был добрый человек, не самый умный, но хороший работник. Он гордился тем, что женат и что завоевал любовь привлекательной женщины. Насколько я понимаю, она полностью управляла им. Я думал, они захотят подыскать себе новое место работы после смерти Чесучи, и я собирался предложить им место у нас, но они не захотели. Благодаря любезности патеры-кальде я узнал, что они стали нищими. Тогда я предположил, что они что-то знали о смерти Чесучи, и их заставили замолчать.

— Мы продавали жеруху, — сказала Синель. — Если кто-нибудь хотел дать нам деньги, мы их брали. Я, часто, просила денег и бегала по поручениям. Занималась всякими мелочами. — Она сглотнула. — Но через какое-то время я обнаружила, что есть то, за что мужчины дают полкарты. Целое состояние, для нас, на эти деньги мы могли жить неделю. — Она с вызовом уставилась на слушателей.