— По-моему, немного еще осталось, майтера. В нашем деле мы много чего слышим, и это — одно из того, что мы слышим. — Ласточка повернулся к Шелку. — Я человек прямой, кальде, и хочу спросить вас напрямик. Вы хотите заказать нового талоса для гвардии? Именно поэтому вы здесь?
— Я думаю об этом, — признался Шелк. — Несколько, возможно.
— Хорошо, — улыбнулся Ласточка. — Очень хорошо! Очень рад услышать. Я говорил нашим людям, что эти беспорядки наверняка принесут нам новые заказы, и очень рад, что оказался прав. Но вы, наверняка, спрашиваете себя, почему вы должны платить за что-то, чем город не может обладать, верно?
— Да. И как я могу быть уверен, что талосы, за которых заплатит Вайрон, будут верными и послушными.
— Хороший вопрос. — Ласточка пододвинул свой стул поближе к рабочему столу и оперся на него локтями. — Во-первых, если вы хотите абсолютных гарантий, я не могу дать вам их. И никто не может. Мне рассказали, что в Вике есть завод, где заказчикам говорят так, но они нагло врут. Предположим, вы пришли в лодочную мастерскую в Лимне. Разве люди, которые строят лодки, могут дать вам железную гарантию, что любая лодка, которую они построят, никогда не утонет или не перевернется? При любых обстоятельствах?
— Очень сомневаюсь.
— Как и я. Но если они так сделают, они соврут точно так же, как те ребята из Вика. Вот гарантии, которые предлагаем мы. Если один из наших талосов предаст ваши интересы или не выполнит законный приказ в течение первых двух лет использования, мы вернем вам всю сумму, которую вы за него заплатили. Когда я говорю «вы», я имею в виду город. Если это произойдет на третий год, мы вернем вам три четверти. На четвертый — половину, на следующий — четверть.
— И ничего после пятого года? — спросила майтера Мрамор.
— Верно. Но к этому времени талос будет верно служить вам пять лет, не забывайте.
Шелк задумчиво кивнул.
— Не отрицаю, что я хотел бы получить ваш заказ, — продолжал Ласточка. — Мы редко получаем заказ больше, чем на одного талоса. И это будет пером в нашу шляпу, если мы будем способны сказать, что получили большой заказ от нового правительства. И вот что я сделаю. Обычно мы возвращаем полную сумму, если с нашими талосами происходят какие-то серьезные неприятности в течение первых двух лет. Но для вас я увеличиваю гарантию на год для каждого талоса, начиная со второго. Допустим, вы собираетесь заказать трех. Вы думали о такой возможности, кальде?
— Возможно.
— Тогда пусть будет три, то есть на два больше, чем один. И вот вы получите обратно полную сумму — мы, конечно, говорим о цене одного талоса, а не о цене всех троих.
— Понимаю, — ответил Шелк.
— Полную сумму в случае каких-то серьезных неприятностей в течение первых четырех лет. После этого три четверти, затем половину и четверть, как я уже обрисовал вам. Значит, вы получите обратно сумму, полностью или частично… Сколько лет, майтера?
— Двадцать пять процентов на седьмой год, патера, — сказала она Шелку. — И ничего потом.
— Хорош вещь? — Орев дернул локон на голове Шелка.
— По меньшей мере надежная, мне кажется. Вам не часто приходится платить, а, директор Ласточка?
Ласточка улыбнулся и расслабился.
— Да, не часто. Иначе мы бы обанкротились. Пятнадцать лет назад мы заплатили четверть суммы — нет, шестнадцать. Я тогда руководил литейным цехом и чувствовал, что случай был крайне сомнительный. На самом деле мы все знали это и, если бы мы обратились в суд, скорее всего выиграли бы дело. Но это была только четверть, заказчик поднял шум, и тогдашний директор хотел подтвердить, что мы выполняем свои обязательства. Я не говорю, что он ошибался, но талос, о котором идет речь, был жестоко оскорблен. Заказчик заставил его грузить кирпичи, что неестественно.
— А что естественно? — поинтересовался Шелк.
— Сражение и защита. То самое, что вы ожидаете от сторожевого пса. — Ласточка прочистил горло. — Могу ли я сказать кое-что немного личное, майтера? При всем уважении, но в вас вложили важный принцип, почтение к власти. В том, что вы сказали, много здравого смысла, и я бы хотел использовать вас для примера.
— Не думаю, что вы обязаны, — вмешалась Синель. — Скажи ему нет, майтера. Мне эта мысль вообще не нравится.
— Из-за того, что это заставит меня больше осознавать свою природу, дорогая? Не верю, что это произойдет, потому что я и так очень много думала об этом. Я провела много-много часов, думая о том, кто я такая и что боги требуют от меня. Но если это случится, и я узнаю о себе чуть больше, я буду искренне благодарна директору за озарение.
— Нет речь, — посоветовал Орев Ласточке.
Тот хихикнул:
— Обещаю: я не скажу то, что собирался. Но я скажу другое. И это я могу сказать о себе и о любом человеке в этой комнате. Я только что подумал, что одежда может сделать это яснее.
— Одежда, которая была на мне, когда я проснулась? На мне не было ничего, но вы правы. Через какое-то время после того, как я села, другая девушка дала мне мою первую одежду. Наверно, вы собирались спросить, что это была за одежда, верно?
Ласточка кивнул:
— Верно, собирался.
— Скромная черная одежда, очень простая, с короткой юбкой. Нижнее белье. — Майтера Мрамор замолчала и улыбнулась. — Я хотела сказать, что предпочитаю не описывать его, но оно было таким простым, что там нечего описывать. Черные туфли на низких каблуках, и не помню, чтобы там были носки. Хорошенький кружевной передник, совсем маленький, и соответствующая шапочка. Мне очень легко описать эту одежду, потому что прямо перед нашим отъездом во дворец патеры пришли люди из Горностая, и среди них девушки, одетые в точности, как я тогда, хотя у них были носки.
— Они пришли для уборки? — спросил Ласточка. — Подметать и вытирать пыль?
— Дорогая Синель и я уже все это сделали. Помыть посуду для сегодняшнего вечера, накрыть на стол и вымыть стены, до которых у нас не дошли руки. По меньшей мере я надеюсь, что они вымоют эти стены и окна внизу. Я попросила их.
Ласточка опять кивнул:
— Видите, кальде, каждый из нас родился для того, чтобы делать определенные вещи. Майтера родилась, чтобы подметать и вытирать пыль, мыть стены и полы, и она все еще это делает. Разве вам надо было заставлять ее?
Шелк покачал головой.
— Я бы удивился, если бы вы сказали, что заставляли, и это подчеркивает важный принцип, который я хочу объяснить. Мы рождаемся, чтобы делать что-то, и кто-то дает нам такую возможность; это все, что требуется. Все боятся, что мои слова приведут ее в смятение, так что давайте поговорим о птице.
— Орев, — пояснил Орев.
— Никто не заставляет его летать. Но он летает, из-за своей природы. И никто не заставляет его говорить. Он родился с этим.
— Хорош речь!
— Вот и ответ. Природа талоса — сражаться и защищать собственность. Дайте талосу такую возможность — и он будет делать это для вас. Вы боитесь, что те, которых мы построим для вас, усложнят вам жизнь, но вы — кальде, и, если они так сделают, вы тоже усложните им жизнь, не так ли? Вы сможете арестовать и разоружить их, верно? И, в конце концов, осудить?
— Да, я так полагаю.
— Естественно, вы так и сделаете. Так для чего им доставлять вам неприятности, если то, что вы хотите от них, совпадает с тем, что они сами хотят делать? Делать то, для чего они появились на свет?
— Не так давно я был в загородном доме, который охранял один талос, и Мукор сказала мне, что его можно подкупить, хотя для этого надо очень много денег. — Шелк посмотрел на нее за подтверждением.
— Так сказал Мускус.
— А что талос делает с деньгами? — спросила Синель.
— То же самое, дорогая, что ты или я, полагаю, — рискнула вмешаться майтера Мрамор.
— Кальде, вы спрашивали, как можно купить то, чем нельзя обладать. — Ласточка взял карандаш, вероятно, чтобы делать заметки в записной книжке, лежавшей перед ним. — Позвольте мне рассказать вам об этом сейчас, о наших финансовых расчетах. Когда талос закончен, он должен, по закону, возместить нам стоимость своего производства плюс пятнадцать процентов.