— После того, как умер старый кальде, налоги выросли, — сказал ей Рог. — Просто прыгнули вверх.

— Может быть. В любом случае однажды, когда мне было девять или десять, мы ждали до тех пор, пока не уехали домой все остальные, и поехали только тогда, когда стало дешевле, и больше никогда не ездили.

Шелк кивнул.

— Иногда, после обеда, бывала замечательная погода, и мы плавали, но по утрам было очень холодно. Как-то утром я встала, когда в доме все еще спали, и пошла к озеру — просто чтобы посмотреть на него. Мне кажется, я знала, что это последний год и больше мы не приедем. Может быть, в тот день мы собирались уехать домой.

— Причем здесь крыши? — спросил Рог, но Шелк только прижал палец к губам.

— И все озеро было покрыто призраками; белые фигуры вылезали из-под воды и взлетали в воздух, все время становясь больше и сильнее. Тогда я много думала о призраках, потому что бабуля только что, ну, ты знаешь, ушла в Главный компьютер; как раз с ней я говорила сегодня. Наверно, нам сказали, что она в Главном компьютере, но для нас это ничего не значило. Рог, ты собираешься сказать, что это были не настоящие призраки?

Тот покачал головой.

— Так вот: не было никаких призраков, только сильный туман. На пирсе рыбачила одна старуха, которой я, кажется, нравилась — когда я спросила ее, она ответила, что воздух над озером пропитан водой, которая, охлаждаясь, собирается вместе, крошечные капельки становятся длинными и успевают еще больше вырасти, пока падают; именно это я вижу. До этого я никогда не интересовалась, откуда берется туман.

— Хорош туман.

— Верно, ты болотная птица. Разве место их обитания не в Палустрии, кальде? В болотах вокруг нее?

— Да, я так считаю, — кивнул Шелк.

— Просто я собираюсь сказать, что в тот день туман становился гуще и гуще, и все было мокрым. Так что если здесь много тумана… Хотя мы уже не там. Но вы понимаете, что я хочу сказать. Вряд ли кому понравится, если туман проникнет внутрь, так что нужны крыши, и они их сделали.

— Фонтаны тоже могут мочить траву, — сказал Рог, — как у нас дома в ветреный день. Но не так сильно, как ты думаешь, потому что есть штука, которая засасывает воздух на дно и берет воду из насоса. Вот если ее заткнуть, вода будет повсюду.

Шелк отбросил веревку и посмотрел, как она падает на палубу.

— У нас опять есть вес.

— Ага, я знаю. То есть «да».

— Я должен был бы подумать получше, прежде чем сказать, но я нахожу это возбуждающим. Когда мы прилетели и смогли плавать — смогли летать, до известной степени, особенно после того, как Скиахан снабдил нас силовыми модулями, — я тоже нашел это возбуждающим. Похоже, я противоречу сам себе.

Рог посмотрел на Крапиву, которая сказала:

— Я так не думаю.

— Мне не так-то легко осмыслить происходящее и еще труднее объяснить свои мысли. Скиахан — летун, он любит полеты и оправданно гордится крыльями и особым статусом среди Экипажа. До тех пор, пока мы не попали сюда, я был уверен, что понимаю его чувства.

Рог озадаченно посмотрел на него:

— Здесь все летают, кальде.

— Вот именно. Они и должны, и мы тоже летали, как они. Или плавали. Быть может, «плавать» — термин получше. Это так просто, что мы, все трое, плавали без всяких модулей; но мы плавали под опустившейся тенью, которая никогда не принесет ночь и никогда не поднимется, чтобы принести новый день.

— Он принесет нас в день. — Рог показал на заполнившее все небо коричневое тело дирижабля.

— Мы долетали до подножий Гор, Которые Выглядят Горами, — сказал Шелк. — Однако если бы мы попытались плыть дальше, мы бы сели на землю. Но Скиахан летает над этими холмами, через горы… или планирует от долины к долине, если захочет.

— Птица летать!

— Да. Скиахан летал, как Орев или та орлица, которая сбила бедного Улара. Я ощутил настоящий вкус полета, когда пилотировал дирижабль. — На мгновение лицо Шелка осветилось улыбкой.

Из люка вынырнула голова Сабы:

— Привет, кальде! Не хотите ли снять показания?

— Я не знаю, как.

Она легко перемахнула на палубу.

— А я знаю, и у меня есть угломер, так что я покажу вам. Пока еще рано, но я хотела забраться сюда пораньше, чтобы не карабкаться. — Она хихикнула. — Я слышала, как вы говорили о полетах. Я командую тысячью птеротруперов, но не могу летать, как они. И вы не можете — мы оба слишком тяжелые. Даже этой девочке придется слегка похудеть, прежде чем ее допустят.

— Я собирался объяснить Рогу и Крапиве, что, хотя крылья чудесны — они, откровенно говоря, настоящее чудо, — ноги тоже чудесны. Если бы доктор Журавль остался в живых, он мог бы ампутировать мне ноги, и тогда я стал бы достаточно легким, чтобы летать как ваши птеротруперы или, возможно, даже как Скиахан; но, хотя я и завидую им, я бы не захотел, чтобы Журавль это сделал. Да, было бы чудесно летать, как они, так что нет ничего удивительного, что мы завидуем им; но представьте себе, как человек, лишившийся ног, завидует нам.

— Мне не надо представлять. Некоторые из моих самых дорогих подруг лишились ног.

— Вы собираетесь вести дирижабль и на обратном пути, кальде? — спросил Рог. — Вам это так нравится, что, как мне кажется, вы должны. У вас хорошо получается.

— Для человека безо всякой подготовки, — сказала Саба, — у него получается лучше, чем хорошо. Он примет управление часа через четыре.

Рог облегченно вздохнул.

— Когда полетим над горами, — сказал ему Шелк и пошел вперед к носу гондолы.

Саба поспешила за ним:

— Я бы не делала этого, кальде. Мы все еще не набрали полную высоту, а над горами носятся коварные ветра́.

— Со мной все будет в порядке; но вы должны остаться там, где находитесь.

— Рог боится, что вы прыгните, кальде, — крикнула Крапива из-за спины Сабы. — С этим покончено?

— Больше не собираюсь.

— Когда генерал Саба сказала, что разрешает вам вести корабль, он почувствовал себя намного лучше — он подумал, что вы не захотите упустить такую возможность. Мы оба почувствовали себя лучше.

Посмотрев на зеленые склоны, поднимавшиеся далеко внизу, и на холмистые луга, понемногу уступавшие место поросшим деревьями отрогам гор, Шелк улыбнулся:

— Вам не о чем волноваться. Я слишком люблю жизнь и Гиацинт, чтобы прыгнуть. Кроме того, спрыгнув, я не смогу сражаться с твоими вопросами, Крапива, — хотя они могут быть полезны нам обоим. У тебя есть еще?

— Я хочу спросить о горах. — Она робко проскользнула мимо Сабы и ухватила Шелка за руку. — Мне было страшно глядеть на них. Вы знаете, как на рынке выглядят миноги? Везде круглые рты с зубами, круги и круги зубов. Для меня горы выглядят точно так же — под нами и наверху, в небоземлях. Только в миллион раз больше.

— Ты собираешься спросить меня, почему они существуют? По-моему, Пас построил их, чтобы охранять Главный компьютер; но это чисто умозрительное заключение. Я знаю об этом не больше, чем ты.

— Живет ли там кто-нибудь? И… почему на вершинах лежит снег? Вершины ближе к солнцу, и там должно быть теплее.

— Я не верю, что солнце нагревает воздух, — рассеянно сказал Шелк, — в любом случае совсем немного, и, возможно, не греет вообще. Если бы нагревало, то солнечное тепло не могло бы добраться до нас. Если ты подумаешь об этом, скоро поймешь, что солнечный свет даже не освещает воздух; иначе мы бы видели воздух, а мы его не видим.

— Тогда никакой свет не может это сделать, — сказал Рог из-за спины Шелка.

— Совершенно верно, я уверен. Тепло солнца нагревает землю и воду, а они, в свою очередь, возвращают тепло в воздух над ними. А здесь, наверху, есть только редкие пики, и, следовательно, воздух должен быть холодным. А отсюда и снег; и в Горах, Которые Выглядят Горами, снег должен весить достаточно, чтобы выпадать.

Шелк замолчал, размышляя.

— Я никогда не спрашивал Скиахана, кто живет в горах, или живет ли кто-нибудь вообще. Я не видел там городов, но думаю, что кто-то должен — те, кто убежал из города или кого оттуда выгнали. Там должно быть дикое место, где нет никаких законов; не сомневаюсь, что многие хотели бы жить так именно по этой причине.