Верховный подумал, потом вдруг поинтересовался:
— Много ли моряков сражается вместе с сухопутными войсками против гитлеровцев на Курской дуге?
Такого вопроса адмирал Кузнецов никак не ожидал. Он заметно покраснел, и, хотя прикрыл лицо широкой ладонью, Сталин это заметил. Он вскинул на адмирала глаза, слегка прищурив их, словно брал Кузнецова на прицел.
— Что, трудно назвать цифры? — весело спросил вождь.
— Не совсем, товарищ Сталин, — осторожно возразил Кузнецов. — Если вы имеете в виду морскую пехоту, то смею доложить вам, что ещё в начале войны наркомат ВМФ начал формировать морские стрелковые бригады, куда брали моряков с кораблей всех наших флотов для помощи армейским соединениям Красной армии. Затем они сражались под Москвой, Сталинградом. Позже морские стрелковые бригады влились в состав сухопутных частей, надев армейскую форму. Есть они на Воронежском, Центральном и других фронтах, где мужественно и стойко сражаются с фашистами. Мне как-то рассказывал командарм Чуйков, что в его армии было более 20 тысяч моряков, и бросал он их на самые опасные участки фронта...
— Вы так и не назвали цифры, — одёрнул Верховный наркома ВМФ.
— Сегодня, когда я летел из Сталинграда в Москву, — вновь заговорил Николай Герасимович, — то подсчитал, что мы сформировали 21 бригаду морской пехоты и 30 морских стрелковых бригад, десятки полков и батальонов морской пехоты. На разных фронтах они содействуют армейцам в разгроме врага.
Кузнецов сделал паузу, ожидая, что Верховный или его соратники зададут вопросы, но все промолчали. Тогда Кузнецов продолжил. Он заявил, что ещё в период подготовки фронтов к сражениям на Курской дуге наркомат ВМФ усилил охрану судов и барж, доставлявших по Волге нефть в Саратов, а из него цистерны с горючим доставлялись по железной дороге на фронты...
— И чего вы добились? — бросил реплику вождь, закуривая трубку.
Кузнецов передёрнул крутыми плечами, словно сбросил с них тяжкий груз.
— Рад сообщить вам, товарищ Сталин, что за всё лето на Волге в районе Астрахани и Саратова на вражеских акустических минах не подорвалось ни одно судно с нефтью...
— Так держать, Николай Герасимович, — едва ли не воскликнул Анастас Микоян. — Я готов голосовать за то, чтобы вам дали орден.
— Анастас, я и не знал, что ты такой щедрый, — одёрнул его Верховный. — Орден... А может, ограничимся медалью? — В глазах вождя угадывалась едва скрываемая ирония.
Кузнецов почувствовал себя уязвлённым и, чтобы хоть как-то разрядить возникшую ситуацию, торопливо пояснил:
— Товарищ Сталин, Анастас Иванович пошутил, а вы, похоже, приняли это всерьёз.
Казалось, всё было ясно, но в этот момент раздался голос Лаврентия Берии.
— Анастас Иванович, зря вы переживаете за адмирала, — бросил он с усмешкой. — Николай Герасимович уже получил свою награду...
— Получил? — встрепенулся вождь. — Когда и где? Ты, Лаврентий, до конца выдавай свой секрет.
— Какой такой секрет, Иосиф? — едва не обиделся Берия. Глаза его сверкнули. — Нет тут секрета. Ещё в ноябре сорок второго, когда нарком ВМФ летал на Балтику, моряки эскадры кораблей вручили ему браунинг[24] (Браунинг № 1839. — А. 3.) с кобурой и ремнём. На металлической накладке они выгравировали: «Наркому ВМФ адмиралу Н. Г. Кузнецову от эскадры КБФ».
— А что, это здорово и, главное, заслуженно! — безапелляционно произнёс Молотов.
— Есть у вас такая награда? — спросил Сталин у наркома ВМФ, никак не отреагировав на слова своего заместителя по Государственному Комитету Обороны.
— Так точно, есть, — подтвердил Николай Герасимович, хотя всё ещё никак не мог понять, чего хочет от него Берия.
Все ожидали, что вождь негативно воспримет эту весть, а он сказал просто:
— А вот у меня такой награды нет... — Посмотрел в сторону притихшего Берии и добавил: — Умеешь ты, Лаврентий, схватывать то, что другие не видят.
— У меня, Иосиф, такая служба — всё знать, — объяснил Берия, слегка улыбаясь.
Сталин какое-то время молчал.
— Ну что, товарищи, — наконец произнёс он, — продолжим нашу беседу?
И уже обращаясь к адмиралу, вождь сказал, что для Волжской военной флотилии наркомат ВМФ и лично адмирал Кузнецов сделали немало и не случайно корабли и суда флотилии героически действовали на Волге, когда в Сталинграде шли кровавые бои. А теперь наши бойцы и командиры бьют врага на Курской дуге, а точнее сказать, уже крепко биты два фельдмаршала — Клюге и Манштейн. Последний обещал Гитлеру «разгромить русские армии и закрыть красным дорогу к Днепру и Донбассу».
— Но мы взяли верх в сражениях, а не вермахт. — Вождь дважды затянулся, потом загасил трубку и отложил её в сторону. — Что вы ещё сделали, товарищ Кузнецов? — строго спросил он.
Этот вопрос ничуть не озадачил Николая Герасимовича, потому что он и его коллеги из наркомата ВМФ сделали немало и ему было о чём доложить.
— В своей работе мы исходили из ваших указаний, товарищ Сталин, — подчеркнул адмирал ВМФ. — Для хода и исхода летне-осенних сражений очень важны самостоятельные действия Военно-морского флота на морских и речных коммуникациях. С этой целью я как народный комиссар ВМФ дал на флоты шифровку, суть её — учесть обстановку и в пределах поставленных оперативных задач повысить свою боевую активность, приковывая силы врага к побережью, — тем самым помочь частям Красной армии в кратчайший срок парализовать попытки гитлеровцев вести наступление.
— А что конкретно должен делать наш флот? — снова озадачил наркома ВМФ Верховный главнокомандующий. — Начните с Черноморского флота. Вы можете доложить?
— Разумеется, Иосиф Виссарионович, я же нарком ВМФ! — Кузнецов увидел, как чему-то улыбнулся генерал армии Антонов, Берия что-то шепнул Молотову, а Анастас Микоян усердно писал в своей рабочей тетради. — Черноморскому флоту был отдан приказ активнее действовать в морских коммуникациях врага, чтобы оттянуть часть гитлеровских соединений с Курского выступа, а также из-под Белгорода и Харькова, где враг оказывал нашим войскам упорное сопротивление. А группировка немцев на Таманском полуострове? Она была немалой и весьма агрессивной. Бить там противника мы считали первоочередной задачей...
— И это всё? — вновь задал вопрос Верховный.
— Я сказал ещё не всё, — возразил нарком ВМФ.
— Извините, что прервал вас. — Вождь произнёс эти слова с добродушной улыбкой, отчего на душе у Кузнецова полегчало.
Он заговорил более спокойно, хотя то, что излагал, знал почти наизусть. В октябре 1942 года, отметил Кузнецов, в связи с продвижением немцев на юг Азовская военная флотилия была расформирована, многие её корабли и суда были переброшены на Черноморский флот, где вскоре также приняли участие в боях на побережье, занятом противником.
— В январе этого года я поставил в Ставке вопрос о воссоздании Азовской военной флотилии под командованием адмирала Горшкова, и вы, товарищ Сталин, это одобрили, что позволило уже через месяц осуществить наш замысел, — объяснил нарком ВМФ. — Я лично беседовал с Сергеем Георгиевичем, сможет ли он руководить флотилией, ведь её задачи в связи с наступлением наших фронтов усложнились, да и кораблей на флотилии стало вдвое больше. Он ответил коротко: мол, будем на море и побережье, как и летом сорок второго, беспощадно уничтожать фашистов. А если потребуется, говорит, «живота своего не пощажу»!
— Ответил по-нахимовски, — одобрительно произнёс Молотов, наблюдая за реакцией вождя.
Но Верховный был внешне спокоен, ничем себя не выдал, только и сказал:
— Хорошо, по-русски ответил, но достаточно ли у него боевого опыта?
— Боевой опыт у Горшкова есть, и немалый, товарищ Сталин, — заметил Кузнецов. — В сорок втором он умело организовал взаимодействие кораблей с войсками 46-й и 58-й армий Северо-Кавказского фронта, побережье, где враг мог высадить свои десанты, охранялось надёжно. Словом, у меня нет претензий к адмиралу Горшкову, — подытожил нарком ВМФ.
