у тебя, Кошкин, боевого опыта не столько, сколько у капитана Кольцова, так что учись и учись и нос не задирай, будь скромнее.

Кошкин заметно покраснел. Ему бы помолчать, а он возразил:

— Так ведь капитан Кольцов давно погиб...

— Да, Кольцов погиб, — погрустнел Карпов, — но он был блестящим артиллеристом, и его традиции должны жить в ваших делах. — Полковник помолчал. — Когда доставят крупнокалиберные снаряды, доложите мне по телефону.

— Слушаюсь, товарищ полковник! — отрапортовал Кошкин, заметно повеселев. — А командир дивизиона у вас был?

— Да. Проверял расчёты. Замечаний не сделал.

Командир полка пожал Кошкину руку и уехал. Глядя вслед его машине, старший лейтенант подумал: «Помнит Кольцова, значит ценил его».

Карпов подъехал к санчасти. Дом, куда доставляли раненых, стоял у кромки леса. Солнечные лучи пробивались сквозь листву и зайчиками играли на стёклах окон. Карпов шагнул в приёмное отделение. В это время старшая медсестра перевязывала старшине левую ногу чуть ниже колена. Шпак лежал на топчане. Увидев Карпова, он хотел было встать, даже с усилием приподнялся, но медсестра тронула его за плечи и громко произнесла:

— Лежать!

Карпов посмотрел на Шпака, отчего-то усмехнулся, покачал головой и изрёк не без упрёка:

— Как же ты, Василий Иванович, махнул по ноге топором? Болит?

— Есть немного, — смутился старшина, а медсестра Мария стрельнула в полковника озорными глазами.

— Он как мальчишка, ваш Шпак: то руку поранил, когда открывал замок орудия, то горло у него простыло от холодного молока, а теперь нога...

— Может, ему полежать с неделю в санчасти, пока боль не пройдёт? — предложил Карпов медсестре.

— Никак нет, товарищ полковник, — горячо возразил старшина. — На ногу я ступаю, а бинт на ней не помешает.

— А что вы скажете, Мария? — спросил полковник.

— Я? — Она пожала крутыми плечами. — Он вам сказал и за себя, и за меня. Если не хочет, зачем его силой заставлять?

— Я и не собирался это делать, — бросил Карпов.

Мария между тем закончила перевязку.

— Всё, товарищ старшина, помощь вам оказана. Вы тут поговорите со своим начальством, а я перевяжу раненого связиста. У него тоже что-то с ногой...

Она ушла к дальней койке, где лежал раненый, а Карпов сел на стул и вскинул глаза на старшину.

— Вам Галина Фёдоровна Кольцова пишет? — спросил он.

— Недавно получил от неё письмо, правда, очень короткое, — весело ответил Шпак. — У неё всё хорошо, сын Петя растёт, она учит детей в школе. У меня создалось впечатление, что она собирается приехать в село Отрадное, где жители похоронили бойцов и капитана Кольцова, которые погибли во время бомбёжки. А вот зачем она поедет, ума не приложу. Не думаю, что сельчане расскажут ей о муже больше того, о чём я ей поведал.

— И всё же в её сердце теплится какая-то надежда, ей важно хоть что-то узнать о любимом человеке, — грустно заметил Карпов, хотя в душе был согласен с доводами старшины. — Ты, Василий Иванович, хорошо сделал, что перевёз её в Саратов в свой дом, — произнёс он. — Там живут твои родственники, они всегда окажут ей помощь, если что... Боюсь, как бы она не забыла мужа, — робко добавил полковник.

— Никак нет, — возразил Шпак. — Когда я был в Саратове, она только и говорила о нём. Нет, память о муже крепко осела в её душе! Скажу вам честно, мне жаль её. Будь я помоложе, предложил бы ей свою руку и сердце, а малыша сразу бы усыновил.

— Да, у нас с тобой седин на голове прибавилось, — задумчиво промолвил Карпов.

— Вчера я послал Кольцовой денег, — вдруг сообщил Шпак.

— Денег? — суровым тоном переспросил полковник.

— Так точно! — подтвердил Шпак. — А зачем они мне? Я же на полном государственном обеспечении нахожусь. Жены нет, сын Павел стал офицером, а сестра Даша живёт в достатке.

— Я думаю, что твои деньги Галина Фёдоровна вернёт, — сказал Карпов.

— Почему? — напружинился Шпак.

— Кто ты ей? Не муж, не брат, а просто знакомый, и взять эти деньги она постесняется.

— Ей дорога сейчас каждая копейка, а возьмёт или нет — дело её, — хмуро проговорил Шпак.

— Твой благородный поступок взволнует её, а вот я до этого не додумался. — Карпов посмотрел на свои наручные часы. — Однако мне пора. Хочешь, подвезу тебя к блиндажу, небось нога побаливает?

— Спасибо, товарищ полковник, я сам дойду, да и размять ногу надобно — так советуют врачи.

— Ладно, тогда я поехал. Если что-либо будет от Галины, дай мне знать. Будем на пару шефствовать над вдовой...

Помолчали. Шпак видел по лицу Карпова, что тот хочет ему что-то сообщить, да всё не решается. «Наверное, это касается меня, иначе Игорь Михайлович давно бы ушёл», — не без огорчения подумал Шпак, но говорить ему что-либо не стал. А Карпов всё не уходил. Наконец он взглянул на старшину и сказал:

— У меня для тебя плохие вести... — Увидев, как насторожился старшина и даже лицо у него слегка побелело, поспешно добавил: — Только ты не паникуй. Война идёт, сам понимаешь, сегодня ты герой, а завтра тебя может уложить вражеская пуля.

— Игорь Михайлович, я не из тех, кто слёзы льёт, хотя порой на душе кошки скребут, и вы меня знаете, но я не люблю намёков. Скажите прямо, что это за плохие вести?

— Твоего сына Павла ранило, он лежит в санбате, — наконец сообщил полковник.

— Где его ранило и куда? — засуетился старшина.

— В плечо — так мне сказали санитары, а вот с врачами переговорить мне не удалось — у них как раз шла сложная операция. Дозор, в котором был Павел, наскочил на немецкую засаду. Завязался бой... — Карпов передохнул. — Санитары сразу же увезли его в санбат.

— Вы куда сейчас едете? — торопливо спросил Шпак.

— В свой штаб. А что?

— Очень прошу вас, подбросьте меня в санбат! Мне надо сына увидеть...

— Ладно, поедем, — отрывисто бросил Карпов.

Санбат находился на окраине села, и доехали они быстро.

— Василий Иванович, ты иди к сыну, а я поеду, у меня совещание, и я не хочу опаздывать, — сказал Карпов.

— Вас понял, товарищ полковник. — Шпак вылез из машины.

Едва старшина вошёл в санбат, как дежурный врач спросил, к кому он пришёл.

— Сын тут мой, Павел Шпак, можно к нему? — спросил старшина и почувствовал, как от волнения у него забилось сердце.

Врач чуть приоткрыл дверь и кивнул в сторону коек:

— Лейтенант Павел Шпак лежит на крайней койке у окна.

— Понял, — произнёс старшина. — Ранение у него серьёзное?

— Я его не осматривал, не могу сказать. Мой коллега вот-вот приедет, спросите у него.

«Что-то темнит дежурный», — выругался в душе старшина, но ему ничего не сказал.

— Батя, ты? — спросил Павел, когда Шпак подошёл к нему.

— Я, сынок. — Старшина нагнулся и поцеловал его в щёку. Она была холодной, как утренняя роса. Шпак-старший присел на табуретку. — Что с тобой?

— Ранен. — Павел чуть приподнял голову. — Ходил с ребятами в дозор, ну и напоролись на немецкую засаду. Завязался бой. Я лишь успел швырнуть в окоп гранату, где сидели фрицы, и тут меня подстрелили. Наверное, в плече пуля осталась...

— Да у тебя, сынок, и губы посинели, — тихо промолвил старшина.

— Если пуля там, то меня будут оперировать, — словно не слыша отца, проговорил Павел. — А как у тебя дела? Майор Лавров сообщил мне, что ты уехал в командировку в Горький и что посылал тебя лично полковник Карпов — так, да?

— Был я не только в Горьком, но и в Саратове, — вздохнул старшина.

Он рассказал Павлу, чем это было вызвано и почему он перевёз жену и сына погибшего капитана Кольцова в свой дом.

— Ты, надеюсь, не против? — спросил старшина.

— Нет, отец. Моя Люся живёт у своего отца. Пишет, что он ей очень помогает и они больше не ссорятся. Кстати, ты был у моей жены?

Шпак-старший сказал, что времени у него было в обрез, он, к большому сожалению, заехать к ней не мог.

— А вот Даша, моя сестра, сообщила, что Люся родила дочь.

— Значит, дочь, а мне так хотелось сына, — тихо промолвил Павел. — Да, не скоро теперь, видно, я увижу своё дитя...