«1. Ближайшей задачей Брянского фронта иметь разгром мценской группировки противника и выход 3-й армии на реку Ока. Для этого 3-й танковой армии Рыбалко с утра 20.7 нанести удар в направлении Протасове—Отрада, к исходу дня 20.7 перерезать шоссейную и железную дороги Мценск—Орёл и, развивая в течение 21.7 наступление на Мценск с юга, совместно с 3-й армией Горбатова завершить уничтожение мценской группировки противника и освободить город Мценск.

2. После выполнения этой задачи 3-ю танковую армию Рыбалко направить на юг с целью перерезать железную дорогу Моховое—Орёл и содействовать 63-й армии Колпакчи в выходе её также на реку Ока.

3. В дальнейшем 3-й танковой армии Рыбалко перерезать железную дорогу Орёл—Курск в районе по решению командующего фронтом и при благоприятных условиях овладеть городом Орёл. Если овладение городом Орёл не будет соответствовать обстановке, 3-й танковой армии Рыбалко двигаться дальше на запад в направлении на Кромы».

— Я к вам, товарищ командующий, разрешите? — На пороге комнаты застыл начальник штаба фронта генерал Сандалов.

— Заходи, Леонид Михайлович. Я как раз собрался пригласить тебя, а ты лёгок на помине.

На лице начальника штаба застыло суровое выражение.

— Что-нибудь важное? — спросил он.

У командующего вырвалось:

— Важнее в этот час для нас ничего нет! — Он протянул Сандалову директиву Ставки. — Только что поступила. Прочти и берись за дело. На раскачку у нас времени нет. А я пока переговорю с командармом 63-й Колпакчи. Вчера, как тебе известно, утром после артиллерийского налёта части 3-й и 63-й армий возобновили наступление. У генерала Горбатова, командарма 3-й, войска успешно продвигаются вперёд, а как идёт дело у Колпакчи, мне неведомо. Он вам в штаб не звонил?

— Никак нет, — усмехнулся Сандалов, — да и до звонков ли ему?

— Ты о чём, Леонид Михайлович? — не понял его Попов.

— По данным нашей разведки, у немцев в том районе весьма сильная оборона, она густо заминирована, закрыта колючей проволокой, так что, прежде чем идти вперёд, надо расчистить путь нашей пехоте. Кстати, я утром пытался связаться с Колпакчи, но что-то не получилось: на линии где-то обрыв. Послал туда связистов, чтобы разобраться.

— Да и член Военного совета Мехлис мне нужен, — грустно промолвил Попов. — Там он или уже уехал?

— Звонков от него в штаб фронта не было, — сказал Сандалов. — Я пошёл к себе...

Генералу Попову быстро дали связь с командармом 63-й, он был на месте.

— Привет, Владимир Яковлевич! — звонко бросил в трубку Попов.

— Здравия желаю, товарищ Марков!

— Как там у вас, жарко? — поинтересовался командующий.

— А что поделаешь, Маркиан Михайлович? — бодро отозвался командарм. — Дело у всех нас святое — Родину защищаем, а для этого и себя не жаль. Бои идут упорные, но фашисты ничего не добьются, по ним мы наносим чувствительные удары...

Попов сообщил, что получена директива Ставки и Колпакчи надлежит срочно ознакомиться с ней.

— В час дня сегодня у нас в штабе фронта Военный совет, где будет обсуждение этого документа, который ставит перед нами важные задачи. Сможете прибыть?

— Смогу, но не надолго, — согласился командарм. — За себя оставлю начальника штаба. Полагаю, что в моё отсутствие на огневых рубежах ничего особенного не произойдёт. Кстати, генерал Мехлис только что уехал. Лев Захарович проделал с работниками политотдела большую работу. Спасибо, что прислали члена Военного совета в нашу армию.

— Владимир Яковлевич, — вновь заговорил командующий, — группа разведчиков вернулась с боевого задания?

Генерал Колпакчи засмеялся, в трубке его голос зазвучал громче.

— А вы, оказывается, не забыли о нашем разговоре, — ворчливо заметил он. — Так вот докладываю: разведчики вернулись с «языком». Их в группе пять человек, никто не пострадал, хотя у них была схватка с гитлеровцами, когда уже уходили. Ганс Вернер, пленённый разведчиками, танкист из группы «Адольф Гитлер», мы его уже допросили.

— Дал ценные сведения?

— Назвал немецкие соединения, которые сражаются против нас.

— Если выяснится что-то важное, дайте мне знать, — предупредил Попов.

Быстро вошёл генерал Сандалов — возбуждённый, с напряжённым лицом, словно только что повздорил с кем-то. Он положил директиву на край стола.

— Нелёгкие задачи нам выпали, — коротко изрёк начальник штаба.

— А вы ждали что-нибудь лёгкое? — усмехнулся генерал Попов. — Не зря же Ставка выделила нам для усиления мощи фронта танковую армию генерала Рыбалко. Знаешь, какая это сила? Нет! — качнул головой командующий. — А я тебе скажу, вот послушай. На 13 июля в своём составе 3-й танковая армия, извини, гвардейская, имела танков Т-34 — 475, танков Т-70 — 224, орудий и миномётов — 492, численность личного состава — 37 356 человек. Ну, как?

— Махина! — улыбнулся Сандалов, отчего его лицо заметно посветлело.

— В первом эшелоне у Рыбалко два танковых корпуса — 12-й и 15-й, во втором эшелоне — 2-й механизированный корпус.

После недолгих раздумий Попов спросил, где сейчас дислоцируется танковая армия Рыбалко.

— У тебя с собой рабочая карта?

Начальник штаба развернул на столе карту и стал объяснять, где расположены соединения 3-й танковой армии и какие именно. Сандалов сказал, что к исходу 16 июля после длительного марша армия Рыбалко сосредоточилась в населённом пункте Новосило.

— Вот он, — Сандалов показал место на карте. — Танки без остановки форсированным ходом прошли почти 70 километров! Сейчас танкистам дали передышку, чтобы пополнить свои запасы, особенно топливо и боеприпасы.

Генерал Попов отчётливо понимал, что гитлеровцы стремятся любыми путями остановить наступление 3-й гвардейской танковой армий на Орле, но им пока это не удаётся. Стало очевидным и то, что нашим двум армиям генералов Горбатова и Колпакчи нужны подкрепления.

— А что ты скажешь, Леонид Михайлович, мой надёжный стратег? — На лице командующего появилась такая знакомая начальнику штаба добродушная улыбка. Попов смотрел на Сандалова не мигая. — А скажи, пожалуйста, далеко ли вклинились эти две армии в оборону врага? Проведи эту линию на карте красным карандашом.

— Войска Горбатова и Колпакчи вклинились в оборону врага на глубину до 20 километров, а фронт прорыва расширили до 40 километров. Они уже вышли к промежуточному оборонительному рубежу немцев на реке Олешня, вот сюда, — и Сандалов начертил на карте красную линию.

— Медленно продвигаются войска, — мрачно заметил Попов. — Как бы не последовал звонок из Ставки или Генерального штаба. Товарищ Сталин рад не будет — это факт.

— В районе Орла обстановка ещё более обострилась, и надо ускорить наступление войск левого крыла Брянского фронта, — забеспокоился генерал Сандалов. — Утром, едва вы проснулись, я информировал вас о ситуации на фронте. Или вы меня не поняли?

— Я всё помню, Леонид Михайлович, — чуть не рассердился Попов. — Мне казалось, что оба генерала — и Горбатов, и Колпакчи — примут нужные меры, чтобы их войска ускорили продвижение, но у них ничего не получилось. Враг бросил на тот участок свои подкрепления. Что ж, бросим и мы в помощь генералам танки Рыбалко. Но прежде я доложу в Ставку об этом.

— Жаль, что здесь нет представителя Ставки Верховного главнокомандования маршала артиллерии Воронова, он бы разрешил нам это сделать, — разочарованно промолвил Сандалов. — Может, вы свяжетесь с ним, Маркиан Михайлович? Он ведь находится сейчас в штабе Рыбалко.

— Нет, — отрезал Попов. — Вчера я с ним разговаривал по ВЧ. Он сказал, что ещё побудет в танковой армии.

Неожиданно заголосил телефон ВЧ. «Неужели Верховный?» — молнией пронеслось в голове Попова.

Но это был заместитель начальника Генштаба генерал Антонов. Поинтересовавшись обстановкой на фронте, он спросил у Попова, почему медленно наступают войска левого крыла Брянского фронта.

— Верховный этим обеспокоен, — добавил Антонов.

Попов объяснил ему, что вчера утром после непродолжительного артиллерийского налёта соединения 3-й армии генерала Горбатова и 63-й армии генерала Колпакчи возобновили наступление. Гитлеровцы оказывали упорное сопротивление, особенно активно действовала их авиация. До вечера продолжался бой, и за это время наши войска продвинулись лишь на три-четыре километра.